На экране тем временем появилась карта южной части Евразийского континента, которая начала приближаться и съезжать, постепенно открывая и север. Появились линии, очевидно маршрутов бомбардировщиков. Потом появилась отметка города-столицы Суперфедеранта, обозначенная красной звездой. Как и следовало ожидать, линии маршрутов проходили над городом. Сейчас информация о маршрутах, очевидно не была никаким секретом, да и всегда можно исказить линии на карте. Потом поле зрения стало сползать снова на юг, где одна за одной появились отметки целей, находившихся, судя по надписям и комментариям, на расстоянии от полутора до двух с половиной тысячи километров от самого города. Взлетали же самолеты откуда-то с севера — места взлета на карте не было, искривленные у оснований линии просто исходили откуда-то из круга диаметром в многие сотни километров.
— В ходе успешных рейдов был уничтожен ряд целей. — начал голос за кадром. — Среди них — склад боеприпасов в районе города Эрбин-Тюбе на территории оккупированного Таджикистана. Получила серьезные повреждения плотина гидроэлектростанции близ пакистанского города Бхахардаббад. Также уничтожен крупный комбинат строительной оснастки и конструкций, работавший на нужды фортификации противника.
Перечень пораженных целей сопровождался вполне убедительными и детальными спутниковыми фотографиями — очевидно, мощностей и ресурсов спутниковой группировки в ее текущем состоянии на это хватало.
— Тем не менее, противник предпринял ответные действия. — продолжал голос. — За прошедший час зафиксирован массовый запуск дозвуковых крылатых ракет и аналогичных аппаратов.
— Стоит ли нам волноваться? — раздался женский голос, и в правой части появился полуэкран с ведущей, находившейся на улице где-то за городом, судя по летевшему снегу, это было прямое включение.
— Если поставить вопрос, есть ли угроза, — ответил появившийся уже в третьей части экрана свой, КАНАРовский майор, — если ставить вопрос так, то я бы сказал: скорее нет, чем да. А эмоции, тут я уже про себя — не наша линия. И всем гражданам я бы в очередной раз рекомендовал бы придерживаться точно такой же линии поведения, то есть хладнокровия, — изрек Майор. — Чисто технически, дозвуковые крылатые ракеты — вполне заурядная цель для той системы ПВО, которая развернута в позиционном районе коалиционными силами Блока.
Драгович привстал из-за стола и попытался разглядеть то место, куда приземлился вертолет, но только убедился, что там ничего не разглядишь.
— Радары и носители ПВО воздушного базирования обнаруживают низколетящие крылатые ракеты несравненно эффективнее, чем наземные радары, — продолжал майор. — Такая ПВО, спасибо нашим союзникам, есть еще разве что в окрестностях океанских воздушных магистралей. Так что запаситесь терпением, скоро появятся сообщения о сбитых вражеских целях на южных подступах. К тому же, наша собственная система, хоть она и призвана в первую очередь сдерживать провокации правобережных, тоже может внести свой вклад в эту, так скажем, большую оборону.
Драгович доел третье яйцо и нехотя поднялся со стула. Кухонный телевизор был вполне виден с дивана. Того самого, на котором валялись вещи. Кучу можно было аккуратно сдвинуть и сесть рядом. Вдруг зазвонил телефон. Оказалось, звонил «Мексиканец».
— Чего, как у тебя? — поинтересовался несколько мятый голос.
— Да а как может быть? Нормально все. К десяти, ну пораньше чуть-чуть буду на месте.
— Да нет, не торопись.
— Что значит «не торопись»?
— Да нормально все, мы с мужиками тут за город чуть-чуть выехали. Вчера еще, — он назвал какое-то место, насколько понял Драгович, это было название какого-то не то кабака, не то «бордельера» — это где и баня и кабак и бабы. Сами себя они, эти заведения, здесь называли сухо и как-то по-советски «комплексами загородного отдыха».
За эти годы, начиная со сто четырнадцатого, злачные заведения, находившиеся в черте города пережили все что только можно было вообразить — на них оттоптались и вооруженные подразделения, и мародеры и моралистические антиалкогольные мероприятия «Дока», и вернувшаяся солдатня, впрочем не столь многочисленная в этих краях.
Судьба загородных заведений была несколько более благополучна. Все вышеперечисленное хотя и затронуло их тоже, но затронуло в меньшей мере, а в последние годы начался настоящий расцвет — в регионе завелись богатые уклонисты нуждавшиеся в каком-никаком досуге.
«Бордельер», где сейчас находился «Мексиканец», судя по навигатору был в паре десятков километров от выезда из города, из западного его района.
— Подъезжай сейчас, переговорим, — настоятельно предложил «Мексиканец». — Так надежнее будет.
Ничего не оставалось, как двигать в загородный кабак.
На улице было холодно и мерзко. Не из-за мороза — его-то как раз не было. Не было и весенней слякоти. Мерзко было оттого, что в лицо задувал пронизывающий ветер, носивший пушистые снежинки, летевшие в том числе и в глаза.
Ну хорошо хоть, это был не мелкий колючий снег — такой за зиму в Суперфедеранте Драгович уже прочувствовал. На улицах, как и в утро предыдущего дня, почти никого не было. Только в отличие от вчерашнего утра теперь кругом была серость и все сигнальные фонари мигали красным. Еще то и дело подвывала сирена.
Ситуация оживлялась тем, что предстояло проехать примерно в районе того места, где предположительно приземлился здоровенный вертолет — впереди уже маячила та самая полоса деревьев, высившаяся позади небольшого района частных домов. За ней были поля, — это начинался пригород.
Проехав лесопосадку, Драгович наконец-то увидел расположившийся посреди поля вертолет. Он стоял как ни в чем ни бывало, как казалось, чуть задрав нос. Лопасти главного винта медленно вращались. Было их заметно больше чем у легкого вертолета — не то восемь, не то все двенадцать. По крайней мере, при ленивых медленных оборотах сменялись они, мелькали, слишком уж часто. Задний винт вращался так, словно его всего лишь приводил в движение ветер.
Драгович сбавил ход, потом вообще съехал на обочину и стал рассматривать стоявшего в сотне метров от дороги гиганта.
Постояв с пару минут, Драгович двинулся дальше. Снег все летел, стелился по дороге поземкой, лип на стекло. Вдруг где-то почти «прямо по курсу», на одиннадцать часов, как принято уточнять у военных, возникло и начало расползаться черное облачко. Вскоре донесся тугой звук недалекого разрыва. Только сейчас Драгович сумел разглядеть серый, теряющийся в пелене и расползающийся след от ПВО. Судя по всему, над полем была подбита крылатая ракета.
— Двух рядом не будет, — подумал Драгович, это касалось подрывов, нажал сброшенный газ и двинул дальше.
— Покажись, скажи бабам, что сегодня у всех непредвиденный выходной, и весь день будешь свободен, — объявил «Мексиканец», встретивший Драговича на пороге своего номера в одних трениках и с сигаретой в зубах. Вид у него был не то чтобы сильно помятый, но и не сказать, что бодрый. Отдыхали.
На кровати, по большей части укрывшись одеялом, лежало мордой в подушку и сопело женское туловище. Возможно, лишь притворялось спящим.
— Зачем это все? — недоуменно спросил Драгович, обведя взглядом интерьеры заведения.
— А ты догадайся, братан, — ухмыльнувшись ответил «Мексиканец», — сам тоже не теряй времени. Помнишь, что говорили про «учебный пакет»? Если Мадам скажет, что ее достали, так ты не обращай внимание, мы сами это осознаем, потому и не отступаемся. За эти ключи положена премия. Может сам «Док» грамоту подпишет.
— Да-а, Блин! — полусмеясь произнес Драгович.
— А ты как думал? Так это все и делается. Мы считай что спецслужба. Понятно!
— Разрешите идти, господин секретный агент? — с дружеской издевкой поинтересовался Драгович.
— Двигайте, мистер Бонд. Дальнейшие указания получите завтра.
Оба весело оскалились, стукнулись кулаками, после чего Драгович развернулся и зашагал прочь, через дверь номера к лестнице, ведшей на улицу. Заведения такие Драгович не любил. Постоянные драки, быдло, нередко и обдолбанное — это еще если солдатни не было. В этом вроде бы не было — «Мексиканец» разбирался, знал где поприличнее, но глобально это в восприятии подобных заведений Драговичем ничего не меняло.
На обратном пути Драгович включил радио, но ничего информативного, касавшегося атаки и крылатых ракет, не услышал.
Что же касалось того, что учудил «Мексиканец», то несмотря на то, что на первый взгляд все выглядело как вопиющее разгильдяйство, в его действиях была вполне четкая логика — властям КАНАР было не особо-то и выгодно внимание разнообразных вольных залетных птиц вроде этих иностранных, в данном случае европейских репортеров. Все то, что КАНАР хотели бы о себе показать и рассказать, они могли показать и рассказать и сами, чем и занимались. Еще у них определенно были координаторы в большом мире. Даже не в «Большой России», а в мире вне ее границ. Это была не конспирология, а нормальность. Оттуда исходили инициативы и средства на должное информационное освещение — так делалось всегда и везде. А эти были вроде как случайными гостями. В их случае от европейской ENN.
Надежных гарантий того, что заезжие не пожелают раскопать что-то, что им и всему окружающему миру не следовало бы видеть — таких гарантий не было. Разных интересностей, которые лучше было не показывать, в КАНАР было предостаточно. Драгович, например, сам здорово прихренел, когда Белобрысый продемонстрировал ему кадры с «зоопарком» — огороженным сетчатым забором и колючкой лагерем, разбитым прямо на городской площади. Это было в первый год, потом убрали. Простые люди тогда могли потешить себя, придя к ограждению, чтобы поглумиться над загнанными на площадку бывшими «хозяевами жизни». Потом это трансформировалось в более сдержанную форму, в «улицу ненависти» с забрасыванием мусором.
При всем при этом в тупую и откровенно не пускать желающих познакомить мировую аудиторию с жизнью известного региона было нельзя.