К цели устройство подходило на скорости около трех тысяч метров в секунду, причем в нескольких километрах до точки встречи происходил подрыв основного блока и крупная воздушная цель поражалась несколькими десятками твердосплавных дротиков имевших каждый около килограмма взрывчатки. Еще были более мелкие элементы в виде стержней и шариков.
Другая модификация атаковала, подходя на еще более низкой скорости — менее двух тысяч метров в секунду. Эта наводилась визуально, с помощью оптической системы, защищенной толстенным кварцевым стеклом, являвшем собой почти что цилиндр.
Такая боеголовка могла прицельно выбить какой-то определенный элемент или фрагмент суперкрыла. Предпочтение отдавалось двигателям и той части, где находился боезапас. Взрывной заряд помимо фугасного действия разбрасывал конус из стержней и твердосплавных шариков.
Успешное поражение хотя бы одного арсенала вывело бы весь локальный военный процесс прямиком к восьмому пункту.
Шестой подразумевал всего лишь наращивание противодействия ответу «чинков» то есть новые и новые рейды в рамках охоты на арсеналы. Вообще рейды характеризовались самим планом как противодействие демонстративного характера.
Не демонстративным было противодействие, подразумевавшее применение более тяжелых вооружений, вовлечение полноценной авиации воздушного боя, гиперзвуковых аппаратов, ну и в радикальном варианте привлечение к делу новых GBA sys.580.
Что касалось новой sys.580, то с чисто технической точки зрения это был наиболее оптимальный вариант. Высокая стоимость модифицированной противоракеты с избытком покрывалась тем уроном, который она наносила противнику выводя из строя а то и разрушая суперкрыло-арсенал.
Однако технический критерий был не единственным, что влияло на принятие решений. Завезенные и загруженные в терминалы «убийцы арсеналов» были секретом даже для офицеров, осуществлявших стрельбы — на мониторах их постов эти позиции, контейнеры таких ракет, обозначались как «серые ящики», в которых могло быть что угодно, например исследовательские ракеты, участвовавшие в перехватах вместе с обычными, но шедшие по другим траекториям и исполнявшие модифицированные алгоритмы перехвата. Там могли быть так называемые ракеты неприкосновенного запаса.
Еще офицеры могли предположить, что в неактивных серых позициях могли быть и прототипы. В таком случае они бы не ошиблись. Действительно, новые модификации появлялись постоянно. Но вот что это за противоракета или модификация они знать не могли.
Неудивительно было, что державшиеся в секрете даже от своих офицеров, непосредственно занятых пусками, «убийцы арсеналов» должны были стать совершенным и очень обескураживающим сюрпризом для противника.
Более того, дело было совсем не в деморализующем эффекте — однажды решившись на массированный рейд на очередное побережье, «чинки» должны были совершенно предсказуемо угодить в ловушку, таившуюся в до того не угрожавших большой авиации терминалах.
Угодив в эту ловушку однажды, противник без сомнений скорректировал бы дальнейшую тактику применения летающих арсеналов. Скорректировать там было что — достаточно было провести предварительную работу по противодействию спутникам оптической разведки, в идеальном для «чинков» варианте полностью заблокировав их лазерной засветкой. Тогда возможность наводить ракеты точно так же заблокировалась бы.
Прийти к выводу о том, что наведение осуществляется при помощи визуального целеуказания было не то что возможно, а неизбежно.
Таким образом, действенность этого «туза в рукаве» была одноразовой. Это и дало старт ожесточенной дискуссии по поводу применения новых противоракет в текущей тыловой локализации.
Конечно, после выхода из тени секретности противоракеты не становились бесполезными — задача по полной блокировке орбитальной оптической компоненты пусть и над отдельно взятым сектором была не проще полной блокировки всех средств радиолокации отдельно взятого театра военных действий. Тем не менее, эффективность первого применения по всем выкладкам должна была быть значительно более высокой.
Не удивительно было, что такое первое выступление новых вооружений разумнее было бы приберечь на тот случай когда «чинки» предпримут масштабный рейд на американские побережья — наиболее желанную для них цель, на которую можно было бросить не два арсенала, а намного более впечатляющие силы.
Всего у «чинков» было пятнадцать сверхтяжелых платформ против двадцати двух у Западного Блока, правда совокупная полезная нагрузка азиатских носителей в полтора раза превышала показатели западной флотилии — будучи вдохновляемыми своими древними традициями и историческими примерами «чинки» решили не скромничать и замахнуться на строительство сущих монстров с размахом крыльев в тысяча шестьсот футов. Им это удалось.
Вообще вопрос о примени sys.580 был всего лишь частностью военного процесса тыловой локализации.
Седьмой пункт модели процесса ветвил сценарий на две пары смежных вариантов:
7a- объект, то есть арсенал или арсеналы, поражен в рамках демонстративного противодействия,
7b- объект не поражен в рамках демонстративного противодействия,
7u- противник эскалирует в рамках демонстративного противодействия,
7w- противник не эскалируют в рамках демонстративного противодействия.
Смежность вариантов заключалась в том, что 7a сосуществовал либо с 7u либо с 7w. То же самое относилось и к 7b — у него были свои 7u и 7w.
Говоря более простым языком, эскалация противником в рамках демонстративного противодействия выглядела как то, что «чинки», будучи разозленными тем, что их арсеналы с завидным упорством обстреливаются рейдерами и тем, что удары, которые наносят сами арсеналы не приносят результата, приходят к решению эскалировать весь этот локальный военный процесс и усилить давление на оборону Западного Блока, применив, скорее всего, традиционную баллистику.
Восьмой пункт как промежуточный итог всей локализации имел «пять плюс один» вариантов:
8a — Полный удар по объекту противодействия с применением гиперзвуковых средств, планирующих орбитальных блоков, пусть и не особо эффективных в условиях противоракетной защиты, представленной не одним тем терминалом «гротеск», что был разбит, а также применением sys.580 в радикальном варианте.
8b — Успешный удар по фронтовым ПВО в рамках демонстративного противодействия с использованием B-1001.
8c — Успешное отражение и обесценение атак противника без повреждения объектов противодействия — это было возможно благодаря мощной защите и обороне ракетодрома. Говоря проще, арсеналам позволили бы бессмысленно потратить свой боекомплект и убраться восвояси.
8d — район тыловой локализации терпит ущерб. Прорыв противовоздушной и противоракетной обороны. Деэскалация как итог. Нанеся подтвержденный ущерб суперзащищенному сектору а то и ракетодрому, генералы чинков удовлетворились бы гарантированными в таком случае наградами и повышениями, при этом даже не думая закрепить успех дальнейшей эскалацией — такое было чревато разбалансировкой глобального военного процесса и они не могли этого не понимать. То, что они будут рассуждать и действовать именно так подсказывал вес опыт Войны и даже Предвойны. Что ни говори, у затяжного характера глобальной конфронтации были и свои плюсы.
8e — Большие потери своих атакующих сил, рейдеров, штурмовиков и прочих сил. Деэскалация как итог. В этом случае инициатива по деэскалации была за Западным Блоком. Военный процесс был бы деэскалирован приостановкой атак на арсеналы, которые какое-то время побились бы своими стрельбами о непробиваемую стену обороны. Исход, как и 8d, негативный.
Но наиболее неблагоприятным был тот самый «плюс один», то есть 8de, являвшийся комбинацией вариантов 8d и 8e с постановкой под сомнение утверждения о непробиваемости своей обороны.
Все это вместе, все варианты восьмого пункта вместе с влиянием предшествующих пунктов, подводило события к двум версиям девятого пункта — в одном варианте сценарий локализации сходился, то есть глобальный военный процесс после событий локализации не претерпевал структурных изменений относительно состояния к моменту старта локализации, изменялась лишь его интенсивность — она снижалась. Это был пункт 9a.
Вариант 9b, крайне нежелательный, предполагал расхождение сценария глобального военного процесса, что могло быть как следствием избыточной активности и успехов противника так и следствием избыточного урона, который противник мог понести.
Таким образом, необходимо было не только максимально эффективно отразить атаки противника, но и сдерживать себя.
Глава 26
Ночная степь набегала и проносилась мимо. Оптика окрашивавшая картинку в оттенки синего и черного с белым сделала бурую прошлогоднюю траву серой, словно поседевшей, а небо стало по-акварельному темно-сиреневым. Еще прекрасно просматривались звезды — небо было ясное.
Позывной «Дихлофос» гнал машину настолько быстро, насколько это было возможно — маскировочный шатер, которым накрыли верхнюю часть плоскодонки вносил аэродинамические потери и заметно тормозил ход, отнимая от максимального значения скорости тридцать процентов. По идее, эта трепещущая на ветру хрень должна была хоть как-то скрыть машину от обнаружения с имевших обыкновение появляться в самые неподходящие моменты дронов.
Поверх всех четырех вентиляторов были нахлобучены решетки, напоминавшие соты. В отличие от пчелиных сот ячейки у этих решеток были прямоугольные, но вот в толщину решетки имели около пятнадцати сантиметров. Другими словами, они были набраны не из прутьев, а из тонких пластиковых ребер, так что это были скорее соты, чем решетка. Этот аэродинамический кошмар должен был минимизировать шумовой след от движущихся лопастей — посты акустической разведки представлявшие собой портативные разворачиваемые на местности системы с высокочувствительными микрофонами редкостью не были. Подобные но уменьшенные соты иногда устанавливали на снайперскую оптику но там они боролись с бликам