Глава 27
Ночь была ясная и, надо было думать, холодная. В какой-то момент майор Сомерсет заметил, что картина звездного неба дополнилась двумя довольно яркими звездами, повисшими рядом друг с другом на юге. Яркие точки неторопливо смещались к горизонту и сближались.
— Снова противоракеты, — произнес он и бросил взгляд на экран с интерлинком.
Из-за малого масштаба карты стрельба с какого-то дальнего терминала в поле зрения не попала.
За эту ночь, четвертую с момента старта локального противостояния это был уже второй пуск. Первый также не был одиночным — на него ушло три противоракеты.
Тут в небо из-за горизонта ударил красный луч. Направлен он был, очевидно туда, куда неслись противоракеты, на юг, но визуально выглядело, будто вверх.
В верхней своей части луч как-то невнятно обрывался и было очевидно почему — там, в безвоздушном пространстве он был невидим — лишь в воздухе ему было что освещать и за счет этого красоваться на многие десятки километров. Луч освещал а то и взрывал сам воздух, так что наблюдатель видел лишь вторичное рассеянное излучение.
Рукотворные звезды тем временем погасли одна за другой — выгорело топливо в бустерных ступенях.
Второй пилот оторвался от одного из своих экранов, глянул во тьму впереди и снова углубился в чтиво — теперь, в эти и в предыдущие сутки начали каждый час присылать текстовую сводку по театру военных действий.
При всей информативности интерлинка сводка давала куда более доступную для понимания обзорную картину. Так, «Крестоносцы» — рейдеры сыгравшие решающую роль в старте этого локального военного процесса были выбиты на семьдесят процентов.
В первый да и во второй день Сомерсет наблюдал их отчаянные рейды визуально.
Со второго дня локализации военный процесс на этом скоротечно сформировавшемся театре военных действий строился вокруг двух вражеских арсеналов. Точнее уже было сказать трех — один, отстрелявшись и отбомбившись ушел прочь, во куда-то внутреннее пространство Азиатского Блока, откуда на смену ему уже летел другой, болтавшийся над Южно-Китайским морем.
Неожиданно прямо по курсу полыхнуло и тут же ввысь потянулась едва заметная светлая линия. Там, в пятидесяти километрах находился терминал. За одним пуском последовало еще два.
Очень быстро выхлопные треки растаяли во тьме ночного неба, а ракеты обратились в яркие огни — они также пошли на юг. Этот пуск уже попал в поле зрения карты и наложенных на нее слоев.
— Чинки эскалировали уже в какой по счету раз, — произнес второй пилот.
— Согласен, давно уже надо было бы надрать им задницы по-настоящему, — ответил Сомерсет, — А то что-то долго мы тут болтаемся без дела, это уже начинает раздражать.
В небе, в том направлении куда ушли первые две противоракеты начало разгораться. Миниатюрное рукотворное солнце просияло с десяток секунд, сумев лишь чуть высветить контуры зимних кучевых облаков, висевших низко над горизонтом надо думать в сотне километров от того места, где в данный момент летел B-1001. До самой же вспышки были многие сотни километров.
Сказать определенно был ли это селективный подрыв или ядерная противоракета было сложно.
Вообще после второго старта трех ракет в дело включились сразу два лазера. Это склоняло к выводу о том, что это был перехват, то есть был задействован ядерный вариант этих GBA sys.520 или sys.580.
Особо размышлять Сомерсету было некогда — он в очередной раз сменил курс, взяв западнее — маршрут и путевые точки менялись постоянно. Вот и сейчас поток тактических данных склонил какой-то штабной компьютер к решению скорректировать маршрут.
Местное время было три тридцать — вахта Сомерсета только начиналась. В который раз он представил как миссия завершится, завершится приземлением где-нибудь в Европе а то и дома, на своем Американском континенте. И тогда что там что там он от души напьется в каком-нибудь баре. Но это потом, а сейчас снова ночная тьма и редкие огоньки.
Хотя своими дежурствами он захватывал и начало дня, Сомерсет охарактеризовал для себя такие приполярные миссии как «полет из ночи в ночь».
Были в этом определенные плюсы — время отчего-то летело незаметно. Это радовало — наматывались ценные летные часы. Воодушевляло осознание того, что через несколько дней миссия завершится. А ведь кто-то жил здесь, в этой жопе, всю жизнь. Хотя они могли и не жить в режиме «из ночи в ночь».
Как всегда неожиданно раздался сигнал коммуникационного узла. Небольшой дисплей окрасился в черно-желтый — таких цветов была вводная текстовая надпись, говорившая о поступлении сообщения. Тут же ожил заблокированный до этого речевой канал связи и кабина огласилась безразличным женским голосом. Это был не компьютер, а человек.
Путевая точка, отображавшаяся на центральном дисплее замигала, сменила буквенное обозначение и сдвинулась вправо, проложив курс на юго-юго-восток. Сомерсет бросил беглый взгляд на навигационную отметку, после чего принялся вглядываться в нее внимательнее — с первого беглого взгляда он сразу и не поверил.
Наконец-то самолету предписывалось набрать высоту, поднявшись до уровня пятнадцать тысяч футов над уровнем моря.
Судя по всплывшей на коммуникационном дисплее таблице, цели были назначены для каждой из шестидесяти четырех GBA sys.1500.
Модификаций этих крылатых ракет на борту было несколько — были и противорадарные барражирующие, были бетонобойные противобункерные, были и кассетные. Пять из шестидесяти четырех ракет были средствами радиоэлектронного противодействия, джеммерами.
Удар приходился по прифронтовой полосе и ближнему тылу. Это было несколько нетипично, так как основное предназначение боекомплекта B-1001 как и основной тактики применения самого бомбардировщика было нанесение ударов в средний а то и глубокий тыл.
Однако обдумывать или обсуждать такие странности времени не было. Сейчас предстояло по очереди раскрыть каждую пару из шести больших и четырех малых отсеков и выгрузить весь свой арсенал.
Глава 28Празднование Малой Победы
Над улицей в очередной раз прокатилась серия ударов, донесшаяся откуда-то из пригорода. Артиллерия, выставленная неподалеку, в нескольких километрах, в полях, давала залпы салюта каждый час.
Драгович, которому поначалу очень не хотелось тащиться на улицу, теперь превозмогая нежелание да и некоторый недосып, передвигал ноги, мало-помалу набираясь энергии от торжествующей толпы.
Лизетт же напротив, ни в какой подзарядке не нуждалась — она же и его растолкала с самого утра, после чего привлекла его взгляд на работавший телеэкран. Так Драгович узнал, что в противостоянии, длившемся пять суток, была одержана победа. Один из арсеналов «чинков» получил-таки свое — теперь его спутниковое изображение с тянущимся вслед дымным шлейфом то и дело мерцало отовсюду, где только был какой-либо телеэкран.
При всем при этом он вроде бы так и не рухнул — утащился в свой тыл, где, скорее всего, плюхнулся на воду. Если бы он расшибся — об этом, судя по без всякого крушения имевшему место торжественному беснованию, наверно уже сложили бы песню, которая уже орала бы ото всюду.
Люди, вывалившие на улицы, выходили чисто стихийно, без всяких призывов и какой-либо организации, имевшей место, например, при обменах пленными. Никаких атрибутов официального торжества вроде плакатов заметно не было. Ни одного. Тем не менее, это было очевидное празднество — такое, только чуть скромнее было здесь в новый год.
Сейчас также то и дело поднимались в воздух непонятно где раздобытые шарики, хлопала пиротехника, не вытравленная даже годами жизни в условиях постоянно тревожащих «бумов» и прочих резких военных звуков.
Яркое весеннее солнце прогрело воздух, с крыш закапало. Драгович вдруг неожиданно вспомнил, что в каких-то снах ему виделась та далекая и наверно вряд ли уже достижимая полная военная победа и похоже это было на то, что происходило сейчас. Жаль, что это не она.
В какой-то момент Лизетт изобразила некоторое беспокойство и напомнила, что скоро должны были появиться застрявшие за городом, вернее было сказать, подзапившие за городом, репортеры, и что предстоит заняться делом — фиксировать происходившее на улицах.
У Драговича сложилось стойкое впечатление, что на самом деле она ожидала от него как от мужика мужского же поступка. В данном случае, чтобы он каким-то образом придумал, как принять эстафету у «Мексиканца» и дальше просаботировать рабочий процесс, тем самым выгадав еще один день.
— Мы разделимся, — ответил Драгович, на самом деле довольно смутно представляя, как оно пойдет дальше, — «Мексиканец», он все же главный среди нас двоих, сообщил, что вместо него сюда приедет еще один человек. Он не из спецкорпуса. Он мой сослуживец. И вот тогда мы отдельной группой встретим этого вашего «Барсука».
— Он не наш, это независимый американский корреспондент.
— Да какая разница.
Объяснять в чем разница Лизетт не стала, вместо этого она поволокла его к чему-то, напоминавшему уличное кафе. Вообще здесь такие действительно были, но работали они исключительно в летний сезон, ну или пока холодов и снега не было. Драгович успел застать это по осени. Зимой навесы либо демонтировались либо, если кровля была достаточно жесткая чтобы выдержать снег, простаивали в запустении.
Сейчас одна такая забегаловка была расконсервирована. Толпившийся народ, как оказалось, был привлечен не столько кофе, сколько тем, что здесь наливали, причем бесплатно. Может, расчет был на то, что бесплатный алкоголь насобирает толпу, которая затем и купит не бесплатный кофе, сказать было трудно. Так или иначе, шла такая вот акция. Драгович не преминул воспользоваться случаем, Лизетт достался здоровенный картонный стакан, который она то и дело вертела в руках, чтобы кофе поскорее остыл.