.
Внешний люк закрылся. Указатель давления в шлюзе пополз вверх. Наконец, через несколько минут ожидания, давление выровнялось и теперь замигали огни на люке в кабину — это были лишь белые огни, без красного.
Люк двинулся и стал распахиваться. Ландскрихт как ни в чем ни бывало выплыла из шлюзового пространства в кабину, глядя в сторону ошеломленного Завирдяева.
Еще она жестом показала что-то, вроде бы чтобы Завирдяев откинул забрало, однако тут неожиданно проявил себя AI, запретивший нарушать герметизацию скафандра пока не закроется внутренний люк шлюза.
Наконец, стало можно. Завирдяев поднял стекло и вдохнул воздух кабины. Ландскрихт зависла в чудном положении, словно встала в полный рост ухватившись ногами за спинку своего кресла, которое, в отличие от Завирдяевского, было приведено в сидячее положение.
— Ну что, теперь вы более серьезно относитесь к моим словам?
— А что мне остается, — ответил Завирдяев, вспоминая сюжеты про киборгов, точнее андроидов — такими машинами развлекались до Войны — в военном деле человекоподобные роботы оказались никому не нужны.
— Это хорошо, — ответила она и направилась на него, — Давайте, усаживайтесь, пристегивайтесь, вам теперь можно отдыхать.
— У меня все же остаются некоторые мысли по поводу роботов, — проговорил Завирдяев, пристегиваясь к креслу. — Согласитесь, ваша формулировка «чудовище из космоса» звучит как-то… она ни о чем конкретном не говорит. То, что вы показали, просто сногсшибательно, но в чем дело? Это какая-то технология, позволяющая становиться сверхчеловеком? Я конечно же имею ввиду все эти способности находиться в безвоздушном пространстве.
— А-а-а, — жизнерадостно отозвалась Ландскрихт и как-то шутливо погрозила пальцем, — вы это удачно проговорились. Сверхчеловек — слово такое… то еще…провокативное. Хотя я-то как раз… Впрочем, я и не человек. Живите с этим, как говорят.
— Тогда хотелось бы перейти на более серьезный тон, — невозмутимо ответил Завирдяев. — Вы представляете инопланетную расу? Вы выглядите, как и мы? Вы живете среди нас? Вас таких много?
— Здесь, на вашей Земле только я, — ответила Ландскрихт.
— Хорошо, я понял, — невозмутимо ответил Завирдяев.
Ему вдруг показалось, что со стороны этот разговор мог бы выглядеть, как беседа психиатра с сумасшедшей, только обстоятельства сейчас были не те.
— Как вы очутились на нашей планете? Где ваш корабль? Вы исследуете?
Тут он почувствовал выраженное желание отогнать прочь мысль о другом варианте — можно ведь было и не только исследовать. Теперь к выстроенной иерархии войн, начинающейся с мелочи вроде конфликта левобережных и правобережных в нижних ступенях и венчающейся Большой Войной может добавиться более высокая ступень.
— Исследовать! — усмехнулась Ландскрихт. — У вас самих-то это, я имею ввиду исследовать себя, с трудом получается. А с трудом получается не потому что это так трудно, а потому, что не особо-то и надо.
Она сделала паузу и вдохнула, явно собираясь продолжить речь.
Тут у Завирдяева появилось недоброе предчувствие. Он смотрел на Мадам безэмоциональным взглядом.
Может все-таки AEX и GBA придумали какую-то чудо-сыворотку, после которой можно выходить в космос без скафандра? Это было бы довольно успокаивающим ответом на вопросы о происшедшем.
Завирдяев просто вдруг представил, что конфликт с инопланетной и более развитой расой может стать реальностью. Снимали киношки, до этого писали книжки, но когда-то оно придет… Вот и стало тревожно, когда он вглядывался в знакомые черные волосы и черный же двухвостый галстук, который и здесь, на шаттле никуда не делся — она их почему-то любила, и ей вправду шло.
А почему могло стать жутко? Может быть, это естественный такой механизм, животная реакция на инопланетное. Может быть все живое объединиться против этого вторжения. Не то что люди, но и птицы, насекомые, разные другие твари. Такое в каком-то фильме было, да и не в одном.
— Если человечество занимается исследованием самого себя, продолжила Ландскрихт. — То это малоэффективная возня. А вот зато что вы умеете хорошо делать, — она размеренно подводила, — так это конечно же, — она хлопнула рукой по приборной панели своего места. — Конечно же воевать. Частично уничтожаться. Почти как птица феникс, но немного по-другому.
Ладно, это все лирика, — тут же сдала назад она. — Наверно думаете сейчас, как же вы будете отражать эту новую агрессию? Правильно?
Завирдяев смотрел на Ландскрихт застывшим взглядом. Может она агент азиатского блока? Маловероятно было, чтобы «чинки» смогли осуществить такое, но лучше бы это «они смогли» а не то, что она и вправду не с Земли… Могли ведь они сыворотку для безвоздушного пространства изобрести? Пускай, они же талантливые, хоть и враги.
— Не будет никакой агрессии, не переживайте, — объявила Ландскрихт. — Я здесь так же живу как и вы, пусть и не местная, — она усмехнулась. — Я, правда это и там, внизу могла сказать, например, неделю назад, да и говорила не раз. Вот и сейчас то же самое скажу. Вы просто, как оказалось, не самая развитая форма жизни на этой планете, просто не знали этого. Ничего не случилось ведь? Нормально ведь все?
Она достала из-под своего сиденья, вернее сказать сбоку, пакет с рационом, раскрыла его и извлекла какую-то жратву, вроде шоколадку, полужидкую, в пакете, и протянула Завирдяеву.
Себе тоже что-то достала и вроде даже напоказ попробовала.
Выглядело это так, словно человек, желавший подружиться с животным, протягивает ему еду — у Завирдяева встала в воображении именно такая аналогия.
— Как всегда все оказывается не так, как представляешь, — произнес Завирдяев, перебирая в руках упаковку. — Как все представляется? Летит корабль, приземляется, а там уже разные варианты… или агрессия или контакт.
— Так тоже бывает, я про приземление корабля. Правда, в открытую нападают только в ваших фильмах. Да и вскрытую проникают тоже очень редко. Открытая агрессия технически сложно реализуема, да и смысла нет. Вообще люди много где обитают. Именно люди. Все эти процессы миграций, они так растянуты во времени что… Никакой централизации в этом нет и быть не может и не будет. Семена растений же в своем процессе рассеивания не управляются едиными директивами. Вот и люди так же.
— О чем вы говорите?
— Ну смысл сказанного вам понятен?
— Понятен. Только ерунда какая-то. А вы тогда откуда, с какой планеты? С какой звезды, звездной системы? — поправлял себя на ходу Завирдяев, пытаясь придать фразам болел научный характер.
— Так вот, — начала свой ответ она, — Вы когда-нибудь слышали такую довольно поэтичную версию о том, что планеты могут быть разумны, звезды тоже…
— Здрастье, приехали, — подумал Завирдяев, хотя время от времени приходилось такое слышать. Как сюжет сказки может и красиво.
— Ну слышал.
— Я вас могу разочаровать. Планеты состоят из твердого вещества, ну кроме газовых, хотя там внутри тоже все очень твердое. Звезды это… ну вы знаете…
— Конечно, Мадам, — хохотнул Завирдяев.
— Это да. А какие еще есть объекты? Я вам не буду экзамен устраивать, просто скажу что еще есть черные дыры.
— А с ним что?
— Ну вот, это я.
— Вы — это черная дыра что ли? — Переспросил Завирдяев сохраняя прежний веселый тон.
— Вы не верите, это понятно. Правда, это очень общее… Общее описание.
— Мы с вами сейчас наверно просто говорим о разных вещах, — ответил Завирдяев, предчувствуя, что предстоит определенное разбирательство с игрой слов в частности, — Я понимаю черные дыры, как астрономические объекты, слабо изученные, искривляющие пространство. Они сопоставимы по массе со звездами и еще имеют гравитацию, такую, что даже свет не вылетит. Еще их наблюдали, по крайней мере, этим занимались до Войны, и фотографировали. Они темные такие, а вокруг диск. Вы про эти? Все правильно?
— Да, все правильно, про эти.
— А как тогда?
— Что как? Про разумные планеты и звезды вы можете представить, а тут нет?
— Но вы же не притягиваете к себе все вокруг?
— Я же говорю, есть ряд оговорок. Сам объект — это как бы основа. Жизнь внутри, она может выбираться и наружу, тут уже ваша физика не во всем права, по крайней мере не стоит смотреть на это так категорично. Хотя и согласно физике кое-что вылетает. Вобщем, черная дыра — это скала, а на скале растет дерево. Дерево это уже жизнь. Так понятнее?
— Вы сейчас так рассказываете, будто сами толком не знаете.
— А я и не знаю.
— У Завирдяева промелькнула мысль, что она просто несет бред, потому что процесс разблокирования памяти прошел неудачно, но тут же он вспомнил про шлюз и сохранил прежнее вопросительное выражение лица.
— А как это так? Вы не знаете и рассказываете?
— А вот так. Вы вот человек образованный? Так ведь?
— Ну да.
— Про анатомию своего тела можете мне рассказать? Я-то, кстати в вашей разбираюсь немного.
— Я не врач, не медик.
— Ну так и меня на медика по своей… по своей медицине никто не учил — некому.
— А другие черные дыры? — спросил Завирдяев, чувствуя что разговор скатывается в абсурд.
— А мы, образно выражаясь, на разных языках говорим. И вообще редко общаемся. В основном через подсознание. Знаете же что это такое? К тому же… почему у вас не три диплома?
— Ну потому что… — Начал Завирдяев и задумался.
— Ну и у меня тоже «потому что».
— Здорово-то как.
— Вы, люди, меня всему и научили. А то, что вы сейчас видите перед собой, то есть меня — это я и есть, но не полностью, а как такая голограмма… как бы слова-то подобрать. Когда человек рукой кормит птенцов, они думают, что рука — это птица. Смотрели «National Geographic»? Ну и тут то же самое.
— А что же вы не остановите Войну тогда? У вас ведь суперсила наверняка? — спросил Завирдяев, чувствуя, как в его речи все отчетливее проявляется беззаботность — чудовище из космоса хоть и смогло пробыть в открытом безвоздушном пространстве, но оказалось каким-то незадачливым.