— Их надо активировать, — напомнил Завирдяев. — Как в старину. Есть бумажный конверт, вернее сказать, пакет. Надеюсь, мне не придется пожалеть о том, что я вам подсказал.
— Уже не надо ничего делать. Все активировано. Но все равно спасибо. Хорошо, что вы не интриган и не задумали втихую саботировать.
— Ваш AI все сделал?
— Да, он самый. Хотите фронт поизучать? Или еще чего? Как запустим боеголовки, я вас авторизую и полазите.
В это время где-то внизу, вернее было сказать позади, что-то пришло в движение — это почувствовалось по легким вибрациям и высокому тону электроприводов, дошедшему до кабины по материалам обшивки. На экране появилась графика отображавшая работу происходившую в оружейном отсеке. Грузовой люк распахнулся, барабанная установка провернулась и выставила первую боеголовку из люка — в невесомости на эти механические манипуляции уходило куда меньше усилий, чем в бомбардировщике, однако роторная установка все же являла собой довольно крепкую конструкцию — она должна была выдерживать жесткие усилия в другом случае — при стартовых перегрузках.
Сейчас хлипкого вида кран-манипулятор отбросил устройство-боеголовку прочь от борта, и в действие пришел двигатель бустера — все это Завирдяев видел лишь на экране через внешнюю видеосистему. Такое он уже видел, но тогда был одиночный запуск. Сейчас ракеты отбрасывались и стартовали одна за одной. На запуск всех девяти ушло чуть более пяти минут.
— А эти две вам зачем?
— Просто чтобы были, — ответила Ландскрихт. — Это как с пистолетом. Не очень комфортно, когда все пули выстреляны, притом что противник их обязательно считает. Наши ракеты считают. Так будут знать, что у нас кое-что есть. Так спокойнее. Не переживайте, ни в кого стрелять мы не будем. У вас по плану было угрожать Седьмому Штабу. Даже этого не понадобиться. Когда начнется буря, всем будет не до него. Давайте я вам его покажу.
После этих слов Ландскрихт на дисплее появилась картинка невозмутимо плывшим на фоне белой пустыни полуторатысячефутовым суперкрылом. На обоих доках было по причалившему самолету. Один из них был азиатский. Спустя минуту разглядываний и комментирования Ландскрихт убрала картинку.
— Теперь смотрите в камеру, в которую вы свою речь толкали. — сказав это, она сама уставилась куда-то в свою приборную панель и произнесла что-то на совершенно непонятном языке.
— Все, он вас теперь распознает и будет с вами разговаривать.
— Это ваш норвежский? — поинтересовался Завирдяев, — Я имею ввиду то, что вы что-то сказали.
— А, нет. От этого, кстати, почти все ваши языки произошли. Звуки все те же. Никаких там щелканий и этих азиатских тонкостей. Вообще если хотите знать, если все расы, населяющие вашу Землю, смешать, то через какое — то время люди придут к первоначальному виду, какими они сюда прибыли. Все внешнее разнообразие — это многотысячелетняя адаптация к местному климату в тех или иных регионах. Вы как раз тот случай, когда люди прибыли на планету и начали с примитивных инструментов. До этого тут люди тоже были. Биосфера как на Земле тоже есть вне Земли, так что и на космических кораблях могли бы водиться крысы, если бы мер противодействия этому не было предпринято.
— Ну и дела! И как будет выглядеть человек, если все смешаются?
— Посмотрите на меня, — ответила Ландскрихт. Я выгляжу в этом смысле типично, даже архитипично. Вообще тогда даже светлые волосы были чем-то почти абнормальным. Как и голубые глаза. Многих это наверняка это расстроило бы. Хотя красить волосы никто никогда не запрещал. Хоть в фиолетовый.
— Неужели это все правда? — задумчиво произнес Завирдяев.
— А зачем мне вам врать. Вот посмотрите, как за полвека изменились Китайцы — они начали заигрывать со всеми этими, — она усмехнулась, — расовыми штучками еще в последние годы своей коммунистической власти. Они в общем своем виде стали медленно но все же двигаться к тому, первоначальному облику. Уже сейчас, если вы посмотрите какие-нибудь видео, блоги и прочий мусор, вы заметите различия. Правда, нужно еще отыскать не отредактированные.
А вот серых или зеленых уродцев с глазами в пол-лица даже я не видела. С другой стороны, дай коллективному бессознательному человечеству нарисовать себя и оно нарисует. Срамота-то какая! Да еще и голые почему-то. Можете мне сказать, почему вы представляли отличающуюся от вас цивилизацию, к тому же более высокоразвитую, такими жалкими и еще и голыми?
— Нет, не знаю.
— Ладно, хватит болтать. Перед вами экран. Говорите просто как говорите. Можете в камеру смотреть, хотя это не обязательно. Хотите знать, как люди относятся к Войне? Давайте покажу, что в последние годы не то что политики, но и простые обыватели не очень-то жаждут наступления мирной, этой новой и пугающей их жизни.
— «Террор», вывести на экран и рассказать господину Завирдяеву про это, — скомандовала Ландскрихт.
— Ваш AI зовут «Террором»? — скривившись от совершенно разнонаправленных эмоций, от сарказма до горечи произнес Завирдяев.
— Да. Не волнуйтесь, мой «Террор» лучше, чем у остальных. Вообще, не хотелось что-то там долго придумывать, и получилось… да смешно даже в чем-то. Нельзя же все время с серьезным видом все делать.
AI, то есть «Террор» принялся показывать Завирдяеву диаграммы и разъяснять, что до момента начала Войны ее, Войну воспринимали как нечто позитивное лишь около двух с половиной процентов в среднем по всем странам Блока. В подавляющем большинстве это были довольно специфические люди вроде профессиональных наемников плюс совсем незначительное количество не вполне нормальных людей. Мнения лиц младше 21 года во внимание не принимались, так как те, особенно наигравшись в свои красочные игры, могут нести что угодно.
На момент же конца июля двадцатого года доля воспринимающих Войну, как нечто позитивное составила 57 процентов. Не следовало предполагать, что все они при опросе и в частном разговоре однозначно, напрямую продекларировали бы свою заинтересованность, но контекстно они совершенно ясно об этом проговаривались.
В основном такие сторонники Войны осознавали, что в условиях приостановки военного процесса они окажутся без работы и какое-то время будут вынуждены питаться в бесплатных пунктах, «собачьих кормушках». У тех, кто в этой социальной иерархии был повыше, уже были свои бизнесы. Такими были, например, подрядчики, как свободные так и более крупные, находившиеся под налоговыми франшизами AEX или GBA.
В этой группе сторонников военного процесса в первую очередь были и их, подрядчиков, высшие и не только высшие менеджеры. С каждым годом круг этот только ширился, охватывая и рабочих. Кто-то опасался, что с концом прежних, то есть военных лет, воцарится анархия и разгул криминала. К такому не вполне очевидному выводу они пришли не сами, а с подачи массмедиа. Количество упоминаний о необходимости или хотя бы перспективе подписания главами национальных государств мирного пакета с каждым годом снижалось, и снижалось планомерно — на экране отобразились падавшие вниз графики.
Ничего сенсационного и переворачивающего мировоззрения Завирдяев не узнал, но в таком кратком и информативном виде — так в СМИ не покажут. И да, цифры заинтересованных в Войне… Количественные показатели все же немного удивляли. А ведь и вправду, сколько раз приходилось слышать высказывания вроде «ну и куда мы после Войны пойдем».
Ландскрихт все это время находилась где-то позади, за спиной Завирдяева. Зависнув в воздухе, она затаилась и, надо думать не без интереса наблюдала, как он выслушивает рассказываемое и смотрит в экран.
— Интересно, да?
— В таком виде в интернете этой информации не отыщешь, — согласился Завирдяев.
— Ну ладно, развлекайтесь, а я спать, — ответила Ландскрихт.
— Вам это надо также, как обычному человеку?
— Да, все то же самое. Я к креслу пристегнусь и нормально будет. А вы болтайте, мне не мешает. Возня и какая-то деятельность вокруг даже успокаивает меня.
— Ну как скажете.
Завирдяев решил посмотреть что-нибудь про Суперфедерант. За прошедшие годы чертов регион надоел ему хуже некуда, но тут появилась возможность взглянуть на происходившие в нем события с высот располагавшего закрытой информацией AI, почему бы и не посмотреть?
Ландскрихт тем временем устроилась в своем кресле, сложила руки на груди и застыла в каком-то умиротворенном виде. Сказать, насколько быстро она заснула, было сложно. С минуту Завирдяев не без любопытства понаблюдал за спящей инопланетной Ландскрихт, по ее заявлению, черной дырой, и продолжил общение с AI.
Глава 55Секретные планы. Бомбардировщики
За семь с лишним часов Завирдяев успел заскучать. Искусственный интеллект оказался не так прост и то и дело сообщал Завирдяеву, что та или иная информация для него закрыта, а пару раз вообще ответил довольно грубо.
— Надо же было научить AI этому?! — сердито думал Завирдяев, огрызаясь в ответ.
Ландскрихт, поначалу устроившаяся в кресле в такой позе, словно желала изобразить спящую в гробу принцессу, теперь болталась выкинув руки куда-то над головой и приоткрыв рот.
Пару раз она издавала какой-то свист, словно пыталась изобразить змею — раньше такого Завирдяев никогда ни у кого не видел. Наконец, вначале восьмого часа своего сна она стала понемногу оживать, то есть просыпаться.
— С добрым утром! Ну как вам спалось? — отреагировал на происходившее Завирдяев.
— Спасибо, хорошо. Вы как себя чувствуете?
— А что со мной должно быть?
— Ну впервые в невесомости. Еще чип удаляли.
— Вроде бы нормально. Знаете, что я нашел? На Суперфедерант планируется атака. Не подразделениями ОМСДОН, а по-серьезному. В документе про это было сказано, но не было сказано чем. Они сняли с фронта пять бомбардировщиков и перепрограммировали интерлинк. Это не Лебедев — вернее Лебедев, но подарок в виде бомбардировщиков и прикрытия ему сделал Оппенгеймер.
— А, я про это знаю, — ответила зевая Ландскрихт. — Они планируют устроить демонстративное кровопускание. В таких случаях обычно руки здорово чешутся у всех — от командования до исполнителей — на фронте особо не разгуляешься — там то вражеская авиация, то ПВО, а здесь как в фильме-агитке. Атаку мы сорвем, можете не сомневаться. Интерлинк теперь один большой обман — с таким они далеко не уедут.