Сам поселок относился к крупному железнодорожному узлу. Здесь была и сортировочная станция с гирляндами вагонов и перевалочный пункт, в котором грузы, в основном контейнеры, перегружались на двенадцатифутовую магистраль и наоборот.
По двенадцатифутовой колее как раз сейчас полз состав с платформами, загруженными этими самыми контейнерами наподобие сухогрузов. Самолет к тому времени уже проходил над самим поселком, жизнь в котором шла своим чередом несмотря ни на какие шаттлы. Если подумать, то для тех, кто сейчас отслеживал все, что происходило вокруг шаттла, полет звена из пяти бомбардировщиков был такой же повседневной ни о чем не говорящей рутиной, как и тянувшийся поезд.
Хотя к чему эти фантазии о том, кто там чего должен подумать! Экипажам пяти бомбардировщиков предстояло ни много ни мало отстоять страну, прекратить смуту, творившуюся в мятежном регионе. Для этого нужно было разгрузить боекомплект — планирующие боеприпасы с кассетными блоками. Вернее сказать, это не были планирующие боеприпасы в классическом виде, это было ближе к крылатым ракетам, причем адаптированным к стелс-тактике.
Пуски можно было осуществить с минимальной высоты, с определенной долей успеха скрываясь в складках рельефа — так иногда делали и на фронте, хотя предпочитали бессигнатурные пуски, то есть сбросы таких специализированных крылатых ракет, включавших свои двигатели много позже.
В ходе настоящей миссии предстояло разбить по укрепрайону, принадлежащему каждой из противоборствующих сторон-берегов Суперфедеранта — эти ублюдки, как известно еще и умудрились перегрызться между собой в самом начале, во второй половине четырнадцатого. Каждый укрепрайон ждала быстрая и эффективная расправа — поражающие элементы, которые основной боеприпас разбросает на высоте в полтора километра, должны были проникнуть на глубины до десяти метров и вспороть подземные лабиринты.
Планы нор были — спутниковая группировка никуда не пропадала и методично снимала обустройство укреплений по дням а то и часам. Другие боеприпасы, также кассетные, должны были расправиться со всем что было на поверхности — бронетехникой, хозяйственными постройками, даже строительными машинами.
Чтобы никакая сторона не решила, что центральные власти отдали предпочтение именно им, огневая нагрузка была распределена поровну. Считалось, что после такой воспитательной работы силы мятежников, даже независимо от решений их главарей, должны были предпринять определенные шаги по сворачиванию конфликта, то есть, проще говоря, начать сдаваться в плен.
Если ума у рядовых мятежников и низовых командиров оказалось бы недостаточно то должна была последовать вторая волна — это для тех, кто плохо понимает. Что касалось самих главарей, так называемого «Комбата» и его собрата-противника «Дока», то никаких попыток к их локализации и дальнейшему поражению предпринято не было — преступники должны были остаться в живых для последующего суда.
Деваться им все равно было некуда, только если сервисная авиация Блока… Вряд ли они будут стараться им помочь, раз уж «там» обеспечили такой красивый удар. Удача определенно была не на стороне главарей Суперфедеранта.
Чеодаев бросил взгляд на навигационный дисплей и начал плавное снижение — теперь высоту следовало сбросить до пяти тысяч метров, а над западной границей Новосибирской области и вовсе перейти в режим дифракции, то есть огибания рельефа, прокрадываясь по заранее выбранному замысловатому маршруту, идя то над реками, то над автомагистралями.
Это должен был быть увлекательный полет, практически, как полет штурмовика, только маневренность была несколько более скованная. До рубежа открытия огня оставалось около четырехсот километров — чуть более сорока минут полета по извилистой траектории. Территория Суперфедеранта, надо было сказать, являла собой нечто уникальное — дело было в том, что все эти укрепления, да и вообще инфраструктура мятежников существовала бок о обок со стратегической обороной и ракетодромом, который эта оборона главным образом и защищала.
Одних терминалов третьего поколения, «Амальгам» там было семь. Еще столько же более простых «Лаур» разбросанных уже в окрестностях, за границами региона. Три из тех «Лаур» были построены в годы Предвойны.
Еще было два комплекса «Аманда», — один на севере, второй на юге. «Аманды» отличались тем, что располагались в безлюдных секторах региона — в тайге да в горах. Терминалы же соседствовали с местными довольно плотно. Под соседством следовало понимать близость не только и не с только с военной инфраструктурой мятежников, сколько с гражданскими объектами, поселками в первую очередь.
Это было разительное исключение из того многовекового правила, что Сибирь была малонаселенным регионом. Уж чего-чего, а места здесь хватало. Но именно в Суперфедеранте, этом мизерном клочке Сибири, имела место та теснота, которой не было и в Европе — по крайней мере в Европе терминалы не были так на виду. Из Суперфедеранта же постоянно шли любопытные видео с пусками противоракет и выбитыми автомобильными стеклами — дороги проходили слишком близко.
На операцию по подавлению мятежников все эти стратегические объекты не могли не оказывать влияния — наземным подразделениям, мотострелкам, их, разумеется, следовало обходить, а командованию более высокого уровня свести риск повреждения объектов к нулю. Риск конечно же был, но скорее бронемашина, управляемая нерадивым водителем проломит ограждение и окажется на территории терминала, чем наведение боеприпаса отправит его не туда куда следует.
При этом бронемашина вполне могла бы принадлежать мятежникам и произойти это могло бы на протяжении всех шести лет, тем не менее такого не происходило. Вообще уже не раз видные спикеры отмечали, что Война давно латерировалась на ряд самостоятельных параллельных процессов — на примере Суперфедеранта это было сосуществование во-первых, Большой Войны с ее стратегической обороной, во-вторых, конфронтации Суперфедеранта с центральными российскими властями, пусть и замороженной, плюс к этому третье — вражда двух частей самого Суперфедеранта. Это только Россия. Харлингтоновский визит несколько охладил градус противостояния внутри SSSF, но полностью это противостояние в историю не отправил. А еще была Британия с ее Ирландией, Германия с ее террористами и солдатней…
Пришло время полностью и бесповоротно вычеркнуть сибирский край из этого списка и дать тамошним жителям старт нормальной жизни, ну пусть военной, тыловой, но без этих их «Комбата», «Дока» и их банд.
Будьте спокойны, сограждане, скоро к вам прилетит фронтовой стелс и освободит вас от захвативших вас бандитов.
Указатель высоты на лобовом дисплее перешел отметку в пять тысяч метров — высота неуклонно падала.
Внезапно на востоке стало разгораться ядерное зарево — вначале обрисовались тонкие высвеченные белым светом края кучевых облаков, затем засветились невесомые, находившиеся заметно выше тяжеловесных кучевых перистые. Первое, что следовало предположить — это работа противоракетной обороны. Возможно селектор, возможно просто ядерная противоракета. Так или иначе, это было очень далеко, на расстояниях в многие сотни километров.
Терминал на Дальнем Востоке обстреливает… — произнес второй пилот. — Опять шаттл, мать его. Он уже поднадоел.
— Согласен, — ответил Чеодаев, выводя тем временем нужные слои на экран с интерлинком. Стрельбу вела «Лаура», находившаяся в Забайкалье. Ожидаемо применялись GBA sys.520. Внезапно Чеодаев заметил, что зеленый мигающий шестиугольник, гексагон, как выразился бы типичный вестернезированный офицер. Шестиугольник, означавший старт своей, дружественной, противоракеты, наложился на «амальгаму», располагавшуюся на юге Суперфедеранта. Еще один такой замигал на севере Кузнецкого Края. Эти выпустили по две ракеты, причем каждая вторая была уже более современная GBA sys.580.
Ядерное зарево стало угасать, но одновременно с этим сквозь далекие облака, висевшие над горизонтом в сотне километров от того места где сейчас находился бомбардировщик, стал пробиваться свет от мерцающего алого огонька.
— Опять он включил свою люминисценцию, — произнес Чеодаев.
— Все время до этого она была желтая.
— Не догадываешься в чем дело? — спросил Чеодаев.
— По той же причине что и солнце на закате красное? — почти утвердительно ответил второй пилот.
— Само собой. Чего бы нам его не заснять? — Чеодаев уже орудовал с меню оптической станции.
— Оружие будущего, — безэмоционально проговорил второй пилот.
Возможно у него, как и у самого Чеодаева, уживались сейчас довольно разнонаправленные чувства — несомненно, шаттл был выдающейся машиной, но то, как он был явлен миру, было проведено не лучшим образом — вместо того, чтобы устроить террор для противника, он дал старт вакханалии глобального масштаба.
Огонек тем временем все разгорался. Визуально же становилось все заметнее отличие от того, что демонстрировали многочисленные видео — шаттл светился заметно ярче и резче прежнего. Было непохоже, что причина заключалась в том, что как наблюдатели Чеодаев и второй пилот находились не на уровне земли, а на высоте чуть менее пяти километров. Термосканер охарактеризовал спектр излучения как абнормальный и оказался не в состоянии достоверно идентифицировать объект. Было странно, потому что за прошедшие дни «летающая лампа», как иногда обзывали шаттл, успела надежно отметиться многочисленными наблюдениями и оставить параметры своих излучений в штабных компьютерах.
Летящий по направлению к западу огонек вдруг засиял яркой ядерной вспышкой. Второй пилот издал сдавленный звук, скорее всего, он хотел выругаться. Чеодаев наблюдал молча. Тем временем яркий мерцающий огонек отделился от вспышки и продолжил свое движение.
— Промахнулись, — холодно констатировал Чеодаев.
— У меня такое впечатление, что он маневрирует, — произнес второй пилот.
— Мне сложно судить, — ответил Чеодаев — если бы мы были неподвижны, тогда можно было бы присмотреться…