Угол места по которому теперь находился объект уже превышал тридцать градусов. Стал различим светящийся плазменный хвост — этот шлейф ионизированного газа держался многие десятки секунд, правильнее было бы сказать минуты, и имел длину более тысячи километров. Он действительно был чуть изломан.
— Он и вправду маневрирует, будто это P-шаттл, — уже восхищенно проговорил Чеодаев.
На интерлинке тем временем мигали все новые и новые ромбы со срезанными краями. Снова на орбитальной высоте полыхнула ядерная противоракета. Снова шаттл ушел.
— Это какой-то звиздец! — проговорил второй пилот, — Не могут же они специально стрелять мимо! Конвенциональных ракет уже ушло два десятка — это только с терминалов в Кузнецком Крае.
Неожиданно где-то на юго-востоке замерцала красная линия. Луч то пропадал, то вновь вырисовывался на фоне темного неба.
— Лазерный селектор! — почти выкрикнул второй пилот. — Еще один! — тут же добавил он.
Лучи то пропадали, то появлялись вновь — селекторы мало того, что работали в импульсном режиме, так еще эти наносекундные импульсы объединялись в более крупные прерывистые серии. С определенной периодичностью излучатели нуждались в «отдыхе» — охлаждении рабочих элементов и оптики.
Чеодаев опустил взгляд к приборной панели и вывел меню бортового оружия — несмотря на эффектное зрелище, они, как и экипажи остальных четырех бомбардировщиков, были здесь не за тем, чтобы глазеть на орбитальное безобразие, а за совсем другим делом.
Очередная вспышка уже уверенно осветила местность и кабину. Казалось, еще не много и сработали бы защитные фильтры на индивидуальной оптике пилотов.
Шаттл, находившийся теперь на высоте в пятьдесят градусов в направлении на три часа светил так, его свечение начало пусть чуть-чуть, но подсвечивать облака. Чеодаев повернул наконец голову и изумился зрелищу — объект светил не хуже метеора — возможно, он куда глубже, чем в прошлые разы, вошел в атмосферу. Как выглядели мезосферные маневры довоенных P-шаттлов Чеодаев не видел, сопоставить было не с чем, но он совершенно точно знал, что так они не излучали. Еще по-прежнему отплясывали лучи селекторов. Теперь их было три.
Тем временем бомбардировщик начал погружаться в густую осеннюю облачность. Что касалось предстоящей атаки, то удар не только должен был стать неожиданностью, но и быть интерпретированным, как обстрел легкими крылатыми ракетами и дронами с мобильных установок, оттого не предполагалось сближаться с районом целей более чем на сто двадцать километров.
Помимо всего прочего, с таких расстояний ПВО мятежников гарантированно не обнаруживала бы никакой воздушной активности.
Вдруг на панели коммуникационного блока, находившегося чуть выше двух основных дисплеев, замигал сигнал, свидетельствовавший о входящем сообщении — бомбардировщики летели в режиме радиомолчания и получали лишь односторонние шифрованные текстовые директивы. Все это было при работающем в обе стороны интерлинке, но тот шел через свои отдельные спутники. Так или иначе, никакого речевого обмена по радиоканалам не было.
Чеодаев перевел взгляд на дисплей коммуникатора и стиснул зубы — задание было отменено а бомбардировщику, как и всему звену предписывалось развернуться, набрать высоту и следовать обратно.
— Какого мать твою хрена?! — прорычал второй пилот, у которого над его дисплеями был точно такой же блок.
Окончательно добил интерлинк — сообщение-директива было продублировано и через него.
— Уж не из-за шаттла ли это все? — с бессильной злобой проговорил Чеодаев.
— Да что теперь гадать! — ответил второй пилот. — У тебя бывало когда-нибудь, чтобы отмену задания снимали в полете и работа возобновлялась?
— Нет, такого не было, — ответил Чеодаев, рациональная логика которого тут же отвергла надежду на то, что следом придет другая директива и замечательные боеприпасы все же обрушаться на головы задолбавших всю страну мятежников.
Рука толкнула ручку управления двигателями от себя. Вскоре самолет вынырнул и вновь оказался над освещенной лунным светом равниной из кучевых облаков. След от шаттла развеялся, в то время как следы от твердотопливных бустеров противоракет то тут то там висели в мезосфере — им предстояло опадать в нижние слои многие часы.
Сколько их навыпускали? — пронеслась в голове Чеодаева мысль, не лишенная ноток досады. — Хватило бы чтобы отбить приличную баллистическую атаку.
Звено из пяти бомбардировщиков набрало высоту в одиннадцать тысяч метров и пошло на запад.
Глава 59Выход из атмосферы
— Ну вот, сейчас полет будет более плавным, — объявила Ландскрихт. — Мы вышли из атмосферы.
Вместо ответа Завирдяев снова сосредоточил взгляд на видеокамере и произнес.
— Ну как вам понравилось? Моя задница пронеслась над континентом и наделала, как я посмотрю, нимало шума. Почему-то кто-то из вас упорно пытается подбить мою тачку. Знаете что я вам скажу? Развлекайтесь без меня, я думаю, вы найдете чем себя занять.
Тут он запел «starman waiting from the skies».
— Я теперь «starman», всем понятно? Ну просто потому что, я очень крутой. Я болтался в Суперфедеранте с пятнадцатого года и был очень удручен тем, что там видел. Теперь я понял, что вы, все остальные точно такие же. Я же планирую все же попасть на Луну. Счастливо оставаться!
— Все, свою речь вы произнесли, — объявила Ландскрихт.
Она высвободила его запястье, которое все время, с самого входа в атмосферу, продолжала удерживать своей неожиданно железной хваткой, и вдруг умильно захлопала в ладоши.
Завирдяев вдруг почувствовал, что с него спали какие-то неведомые оковы.
Видимо, так ощущалось воздействие Ландскрихт.
— У вас теперь впереди праздники сплошные. И отдых. Ничего больше с вами я проделывать не буду. Если сами не попросите. Желтые огни, которые вам так не понравились, могут и хорошие вещи делать, от судороги избавить, например. Сердце запустить. Это не орудие террора.
Завирдяев молча начал отстегиваться. Голова шла кругом, да это и не удивляло.
— Знаете в чем сильная сторона сложившейся ситуации? — не умолкала Ландскрихт. — Я имею ввиду не в глобальных масштабах, а в масштабах Западной части. Этот плюс состоит в том, что можно будет осуществить довольно чистый и эффективный перезапуск. Это означает что история, я говорю про любую нацию, останется лежать в шкафу в архиве, а не будет бродить в головах, как ягоды для вина.
— Я хочу чтобы от меня отвалили, — сердито прорычал Завирдяев. Вы правильно сказали моим языком, что я хочу, чтобы меня оставили покое.
— Да нет, вы хотите чтобы я вас оставила в покое. А вот людская популярность-то вам нужна, — спокойно ответила Ландскрихт, словно поправляя его.
Завирдяев вдруг почувствовал, что пора покончить с этим дурным сном. Еще хорошо было бы приземлиться поскорее. План полета и политический документ были уже давно позабыты и болтались в матерчатом кармане сбоку от кресла. — Сказать по правде, я реально хочу, чтобы от меня отвалили, — сердито прорычал он, — Вы правильно сказали моим языком, что я хочу, чтобы меня оставили в покое. Уж не знаю, случайно ли вы угадали, или сами все понимаете.
— Не совсем так, как вы сейчас говорите. Вы хотите, чтобы я вас оставила в покое. Не какие-то «они», а я. Людская популярность — она вам нужна, — спокойно ответила она.
Он вдруг почувствовал, что пора покончить с этим дурным сном. Непонятно как, но надо. Еще не помешало бы приземлиться и поскорее. Искусственный интеллект корабля вполне был способен реализовать такие гибкие коррективы полета, хотя… эта дрянь ведь и над ним поработала…
План полета и политический документ были уже давно позабыты и болтались в матерчатом кармане сбоку от кресла.
— Хочу приземлиться! — словно пьяный прорычал Завирдяев, отчасти ожидая какой-то реакции на свои слова от бортового компьютера.
— Приземлимся, только не сейчас, — вместо AI ответила Ландскрихт. С вами сейчас что-то не то… Я, впрочем знаю в чем дело. Это потому что у вас теперь нет биочипа. Оказавшись в совершенно непредвиденных обстоятельствах, ваше дрессированное подсознание лихорадочно начало искать ответ, впрочем, оно уже его нашло. А вот чипа-то, нужного для выполнения этой последней задачи и нет. Скажите мне спасибо.
— И за что же?
— За то, что я отобрала у вас пистолет, который вам дали, чтобы вы в случае чего застрелились. Разумеется, пистолет — это образно. Это биочип. Он и вколоченные в ваш мозг фреймы выполняли для вас такую роль… надсмотрщика с пистолетом что ли. Без чипа фреймы — это разоруженный надсмотрщик. Он и бесится.
— Со мной порядок, Мадам! С этим устройством я выполнял все задачи, как долбанный киборг. Потом вы все испортили.
— Знаете, лучше сядьте в кресло и не дергайтесь.
— Не разговаривайте со мной так! Вы сами постоянно делали одну безрассудную глупость за другой. Это вам что? Шутки? Зачем было так летать?
— А как надо было? Возьмите себя в руки. Вас обстрел так напугал?
— Нет, не напугал, но я считаю, что не обязательно было лезть под эти бомбы.
— Вы же до этого спокойно лезли под конвенционалку. Чем эти килотонны на противоракетах опаснее шрапнели? И то и то одинаково убийственно если попадает в цель. У обычного солдата на фронте куда более сильные ощущения, так что не изображайте, будто вы перенесли что-то экстраординарное.
В чем была причина внезапно нахлынувшего бешенства, ему самому сейчас понять было трудно. Все эти атаки противоракетной обороны и адреналин? Такое и до этого было. Ясное осознание того, что вся Земля стоит на краю пропасти и гибели? Так Земля, вернее будет сказать, человечество, не первый год так стоит. Встреча, как она сказала, лицом к лицу с глубоким, дальним космосом, то есть с ней? Ну и да и нет…
Вместо ответа на эти дурацкие вопросы он вдруг с поразительной ясностью осознал, что нужно делать. Для начала он развернулся и с силой треснул кулаком по сложенному компьютеру, закрепленному на верху приборного блока.