После пения “Достойно есть”, взойдя на солею, Владыка ответил прекрасною речью. Он говорил приблизительно так: однажды ночью “сущу позде, во едину от суббот”, явился Христос ученикам своим и сказал им: мир вам. Так и я “сущу позде, в час вечерний явился к вам и приветствую вас словами: мир вам. Как в природе порой бывают бури и грозы, но за ними следует хорошая погода, является ласковое солнце, так и в жизни человеческой бывают несогласия, недоразумения, бури, но все это заканчивается миром и согласием”…
Началась всенощная. На литию и величание выходил и Владыка с о. И. Зотиковым.
В церкви собралось много народа. Были словаки и униаты.
Украшенная зеленью и цветами работы г. Д. Пелеша – церковь наша при свете свечей и лампад производила чарующее впечатление»113.
17/30 октября 1904 г.
Божественная литургия в Трехсвятительском храме Анзонии началась в десять утра, – на ней владыка обратился к народу с проповедью. В 13 ч. в приходской школе начались экзамены по Закону Божьему, по церковному пению и по церковно-славянскому и русскому языкам. Поверочную комиссию возглавил преосвящ. Тихон; он был приятно удивлен знаниями детей. По окончании экзаменов состоялся общий митинг, на котором еп. Алеутский согласился выдавать местному священнику (получавшему из епархиальной кассы в месяц 30 долларов) дополнительное пособие (10 дол. в месяц) на будущего псаломщика-учителя, столь необходимого Анзонийскому приходу.
«С митинга пошли все, во главе с Владыкой, на вечерню. А через несколько минут после вечерни кареты уже везли наших дорогих Гостей на вокзал.
Здесь настоятель и прихожане вновь благодарили Владыку и за утешение и за великую помощь, а г. Генерального Консула Н. Н. Лодыженского за щедрую жертву, которую он дал на нашу церковь»114.
Прощаясь с паствою, Тихон поздравил свящ. Феофана Букетова с новой наградой – скуфьей115, выразив уверенность, что о. Феофан и далее будет служить усердно.
21 октября/3 ноября 1904 г.
Вечером в Николаевском соборе Нью-Йорка святитель отправил бдение накануне освящения придельной церкви в честь Рождества Божией Матери и произнес проповедь116.
22 октября/4 ноября 1904 г.
«Преосвященный Рафаил в день праздника вновь разделил торжество нашей церкви своим участием. Любезно прибыли на этот день и собратья-священнослужители из окрестных городов. Некоторые из них сослужили Архипастырям, другие составили хор, умилявший богомольцев чудным выполнением священных песнопений. Гостями в этот день были епископальные священники, свыше двадцати, которые в своих рясах и малом облачении заняли место за солеей, что позволяло им внимательно следить и видеть все моменты богослужения, и чин водосвятия, и встречу Архипастыря, и его облачение и следование в алтарь, омовение и утверждение престола, и процессию из главного алтаря в придельный с частицами мощей, а затем и всю литургию, совершенную двумя Православными Иерархами. Многие из этих епископалов бывали и ранее в нашей церкви. Многие и прежде представлялись Преосвященному. Внимательно стояли они теперь во всю службу, участвуя в богослужении не зрением только, а и молитвенным чувством и сердцем, понимая смысл и порядок совершаемого священнодействия и в главные моменты последнего преклоняя с благоговением свои колена и главы пред алтарем
Господним. В конце службы настоятель выразил по-английски радование по поводу присутствия столь значительного количества священнослужителей дружественной нам Западной церковной ветви и высказал пожелание, чтобы Господь призрел на воздыхания верных рабов Своих и объединил всех истинных учеников Христовых в невечернем дни царствия Своего.
Вместе с православным духовенством эти епископалы после литургии были радушно приняты Преосвященнейшим Владыкою, причем один из них просил Преосвященного благословить св. образок, привезенный из России, что Владыка охотно и исполнил. Уходя, каждый из священников благоговейно принимал благословение русских Архипастырей и высказывал пожелание в скорейшем времени вновь помолиться при совершении Божественной Евхаристии в православной церкви»117.
23 октября /5 ноября 1904 г.
Встреченные на железнодорожном вокзале города Гаррисбурга118 настоятелем Стилтонского прихода Филиппом Средановичем119 еп. Тихон (Беллавин) и прот. Александр Хотовицкий в карете проехали в Николаевский храм Стилтона.
После молебствия в церкви владыку проводили в приходской дом.
24 октября/6 ноября 1904 г.
«За Божествен. Литургией Его Преосвященство благоволил наградить местного священника набедренником120. Евангелие, в котором читалось «о изгнании легиона бесов», растолковал народу местный священник. В заключение толкования сказал проповедник об особенной духовной радости, какую Бог нам послал сегодня в лице Преосвященнейшего Тихона и каковою радостию должны мы поделиться со всеми теми нашими собратьями, которые по каким-либо причинам отделяются от нашей церкви и которые сегодня не присутствовали за св. литургиею. После скромного обеда в приходском доме Его Преосвященство милостиво принимал представителей трех местных сербских православных братств и со всеми сердечно беседовал. В тот же день вечером Его Преосвященство, провожаемый в карете до Гарисбурга местным священником, уехал со своим спутником в Нью-Йорк»121. 30 октября/12 ноября 1904 г.
В субботу еп. Тихон и прот. Александр Хотовицкий на поезде приехали в Сент-Луис. Поскольку в дальнейший путь, с целью малого освящения православной церкви в г. Мэдисоне, они отправлялись только утром следующего дня, постольку решено было посетить открытую в Сент-Луисе выставку (Louisiana purchase exhibition).
«Преосвященный знал, что на ней проэктировался аляскинский отдел, и решил начать обзор именно с него. Долго искать не пришлось. Заплатив по рублю за вход, мы очутились за выставочной оградой и без труда среди других пестрых и разнокалиберных вывесок различили вывеску эскимосского здания, да и наружу красовалось несколько фигур в эскимосских костюмах. К чему понадобилось такое произвольное переименование, не знаем, но когда мы вошли, оказалось, что «эскимосы» были, как и ожидал Владыка, просто-напросто алеутами, которых ловкий предприниматель извлек за приличную плату из Аляски, и которые теперь ждали – не могли дождаться – срока своей повинности. Завидев Преосвященного, обитатели этого отдела радостно повыползали из своих юрт, барабор и углов и начали приветствовать Владыку на своем гортанном наречии, а многие – и на понятном русском языке. Они доверчиво подходили под благословение. «Тихон, Тихон», – восклицали они, а один важно произнес: «Давно, давно не видел Тебя… Последний раз в Уналашке. Я оттуда». Видимо, Преосвященный был здесь и узнан и любим. Я при посторонних не расположен к сентиментальности, но право же в этой встрече Архипастыря со своими пасомыми из далекой-далекой Аляски было что-то настолько трогательное и умиляющее, что я даже и для любопытствующих скептиков не стал бы стыдиться своего волнения и объяснять невольную слезу морозом… Растроган был и Владыка. Алеуты, как стали вокруг, так и не двигались с места.
Антрепренер видимо был озадачен таким явлением и сначала только косился на свою труппу, а после, видя, что алеуты и думать забыли возвращаться к своим занятиям и постам, а американцы-посетители с нескрываемым любопытством наблюдают незнакомую сцену, обратился к нам с просьбою не мешать чередному «представлению». Пришлось проститься с детьми природы, как их называл в своих заметках Преосвященный Николай, и какими и мне они показались. Преосвященный Тихон, бывавший во всех отдаленнейших уголках своей обширнейшей в мире епархии, в подробностях знал аляскинский быт и теперь с любовью объяснял мне назначение и способы выделки различных произведений тамошних инородцев. Видели мы тут и разные эмблемы их, идолов и пр. Флора и фауна были представлены если и не в обилии, то интересно. «Представление» оказалось для Преосвященного тоже не новостью, но я с удовольствием смотрел езду на собаках, игры, танцы и пр. и вообще радовался счастливому случаю удовлетворить свой интерес в этой области, которая всегда представлялась мне симпатичной и которая не чужда и каждому русскому сердцу. Была же Аляска, и не так давно, русским владением, и остается же она и по сию пору в значительной степени русским уголком!
Звали мы своих единоверцев назавтра в Мадисонскую церковь. Снабдили адресом. У них и глаза разгорелись, когда узнали, что так близко Архиерей служить будет. Давно в своей церкви не молились. Обещали, что придут непременно, если хозяин пустит и дорогу найдут. Но на другой день церковь Мадисонская не видела в числе своих богомольцев этих обитателей Аляски.
Это свидание положительно освежило нас и вмиг осмыслило первые же минуты пребывания Русского Епископа на выставке. И должно быть, для полноты родных впечатлений суждено было нам из Аляски перенестись к смежному с ней далекому, русскому востоку, ныне особенно близкому нам. Пред нами стоял обычный электрический вагон с надписью: «Московский вокзал». Энергично звонил кондуктор в русской форме, зазывая публику, а впереди виднелась перспектива, отмеченная громким названием «Сибирь».
Мы не сразу решились удовлетворить свое любопытство. Америка так запугана нашей Сибирью, с лживой руки Кеннана, что все, что сопоставляется здесь с этим именем, обычно рассчитано будить самые низменные чувства людей против «варварской» России, и в этом отношении обещает обильную пищу. Преосвященный Тихон опасался этого и в настоящем случае.
– Нет, уж лучше не пойдем, побережем настроение, а то, пожалуй, на оскорбление нарвешься…
– Но не может же быть, чтобы администрация разрешила прямые инсинуации и издевательства!
Набрались мужества и вошли. Жалеть не пришлось. Взыскали с нас по американскому четвертаку и перевели в другой железнодорожный вагон, который, казалось нам, сейчас же тронулся в путь, с поразительной быстротой перелетая пространства. В окна вагона мы увидали родные картины. Пред нами стала развертываться – иллюзия полная – панорама Москвы с её кремлем, храмами, златоглавыми башнями, всем, что памятно и дорого каждому русскому, побывавшему в ней. Вот и последние предместья первопрестольной старушки. Замелькали долины и горы, степи и реки, красавица Волга, – мы поднялись на Урал и с его хребта мчимся дальше и дальше. Томск повис на горах в стороне, вот и то злополучное озеро Байкал, над которым пришлось столько помудрить нашим инженерам и полководцам. Дальше – Харбин, Манджурия и тот заветный в истории с сего года кусочек русской земли, где горсть храбрецов несет свои последние силы и жизнь на алтарь родины. Забыли мы, что это только картина, дрогнуло наше сердце при виде этих холмов и укреплений, отрезанных от всего мир