<Репеллу>. Совершив троекратное поклонение пред солеей, такожде пред образом Божией Матери Афонской, пред образом св. Тихона, они вошли в алтарь. Здесь, помолившись пред св. престолом и поклонившись трижды, старец с сыном духовным подошел к Владыке, совершил земное поклонение и испросил благословение. От Владыки старец подошел к игумену и, испросив у него благословение чрез братское лобзание, вывел новопостригаемого на солею, откуда, после поклонения всему народу и братии, повел в предназначенную келию. Уже сия умилительная картина подействовала на душу всех, и каждый в трепетном ожидании чего-то важного напряг все свои нервы.
Что же чувствовал тот, который последним поклонением народу испросил прощения у всех и распрощался с миром? То ведомо одному Господу Богу да тем, кто сам переживал этот воистину ужасный момент; кто тело свое загублял – да душу спасет; кто мир весь пренебрег, да души своей не отщетит! В памяти быстро перебегает вся жизнь от дней юности, еще раз мысленное око окидает вся красная мира сего, еще раз сердце невольно извергает чувства жалости к близким и родным по естеству… Но преискреннее желание скорее восприять ангельский чин препобеждает и в уметы вменяет все, что путем долгого искуса возведено в ничто.
А что чувствовал наш благостнейший Архипастырь со своими сотрудниками, насаждавшими св. обитель, готовясь встретить перворожденного сына обители? Воистину неземная радость наполняла их души в сей счастливый момент, и из глубины умиленных сердец вырывались слезные мольбы ко Господу – да будет сей первенец достойным сыном юной обители!
Запели на стиховне. Все братия обители возжгли свечи и, во главе с игуменом, совершив метание, направились из храма к келии, где пребывал «готовящийся». По «Ныне отпущаеши» запели тропарь, и наконец раздалось «Объятия отча». Вывели прикрытого власяницею брата и, укрыв его от взора людей мантиями, направились в храм к солее, где стоял Архипастырь Владыка, готовый, яко чадолюбивый Отец, приять грядущего, яко блудного сына кающегося, и облечь в одежды ангельского чина, главу украсив шлемом спасения и в руки дав щит веры. Начались вопрошения распростертого долу с клятвенными обещаниями, указания на узкую дорогу, избранную добровольно, засим пострижение власов, и новое имя «брата Антония» пронеслось под сводами храма. Новый покровитель Антоний Печерский призван в помощь труждающимся инокам.
Богу Премилосердному благодарение за нового покровителя и нового сына обители! Слезы благодарности неудержимо катились из глаз окружавших нового брата и вопрошавших: что ти есть имя?
Народ, никогда не видавший сего умилительного чина, стоял в каком-то оцепенении, и среди глубоких вздохов слышались рыдания. То растроганные миряне отдавали последнее прощание умершему для жизни мирской их знаемому. Наконец, прочувствованное слово Владыки к новопостриженному54, благословение из рук Архипастырских св. образом, и чин умилительный закончен. Пред образом Спасителя стал во всеоружии ангельского чина брат Антоний для пятидневного пребывания в храме и созерцания Бога в ночных молитвах. А на следующий день утром на малом входе литургии, при такой же умилительной обстановке, рожден для обители новый сын 80-летний старец Серафим, бывший послушник Феодор <Славинский>. Сей раб Божий, проплавав по житейскому морю около века и изведав все тленные радости скоропреходящего мира во многих званиях и чинах, наконец обрел тихое пристанище в новой обители и решил посвятить последние дни жития на служение Богу в звании инока и в непрестанных слезах о многих грехах, рожденных при служении прихотям мира сего, что и исповедал в следующей своей речи по пострижении.
«Ваше Высокопреосвященство, Высокопреосвященнейший Владыко, Милостивейший Архипастырь и Отец!
Мечты моей юности – нет, не мечты – обеты юных лет осуществляются на краю моей могилы.
60 лет я блуждал по распутиям развращенного мира сего, в бездне греховней валяяся, 60 лет я согрешах, беззаконновах и неправдовах пред Тобою, Великий Боже, преступая Твои святые заповеди, и Ты не стряс меня с лица земли за мои беззакония. О, Великий Боже! Где ж Твое святое Правосудие, терпевшее меня до сих пор между живыми? Где ярость святого гнева Твоего? Ты разверзал бездны земли, поглощавшие тьмы согрешивших пред Тобою, Ты поражал огнем и жупелом целые грады и веси и целые народы за их беззакония, а меня – ничтожнейшее Твое создание, презреннейшего червя, гнуснейшего грешника, переживающего четвертое поколение, – Ты терпел доселе. И не только терпел, но употреблял все меры для спасения его, подвигал небо и землю, чтобы спасти одну заблудшую овцу, оставляя 99. Ты послал одного из Твоих великих угодников, который – не знаемый мне ни лично, ни в изображении, – являлся мне, и не во сне, а наяву, и одно призвание имени его спасало меня от смертельной болезни.
Но ясно, кровь Сына Твоего побеждает Твой гнев праведный и претворяет его в милость и милосердие.
И не Тебя ли, Высокопреосвященнейший Владыко, избрал Господь открыть мне глаза на Божий свет, открыть и указать, кто являлся мне и кто спас меня от смертельной болезни, когда, призвав меня в день Св. Пасхи к Себе, Ты благоволил подарить мне образок Праведного Серафима, Саровского Чудотворца, по коему я, к неизглаголанной моей радости, узнал, кто являлся мне и кто спас меня? Кто внушил Тебе, Святый Владыко, сделать это? Я не был близок к Тебе и не просил Тебя об этой милости.
И не ты ли, всечестный о. Александр, привез и подарил мне маленький образок того же Святителя, освященный на Его гробе, который я исповедую быть чудотворным? Ведь я не молил тебя об этой милости?
Не крайнее ли Милосердие Божие избрало Тебя, Высокопреосвященнейший Владыко, не только презреть вся моя согрешения, но и сподобить меня Ангельского образа, коим Ты, Владыко, облек меня ныне?
Что же воздам Господеви о всех, яже сотвори ми? Нищ есмь аз и убог; имею душу и сердце: сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей и приими я в жертву Тебе.
Что воздам Тебе, Святый Архипастырю и Владыко, за все Твои милости? – видиши, яко нищ есмь аз и убог; да будет моя молитва денно-нощно о Твоем благоденствии и долгоденствии»55.
«Осчастливив св. обитель своим продолжительным пребыванием в ней и дав ей множество радостей, Высокопр. Владыка стал приготовляться к отъезду. 15 Августа, в день Успения Бож. Матери, была совершена последняя литургия Архиерейским служением. Народа паче чаяния собралось изрядно, часть певческого Майфильдского хора украсила службу своим пением. После Евангелия было сказано приличное случаю поучение. До литургии был прочитан акафист Успению Бож. Матери.
16 Августа рано утром отбыл в Нью-Йорк о. А. Хотовицкий, а к полудню того же дня прибыл в обитель давно жданный и желанный гость – инок по духу и жизни о. А. Немоловский, редактор газеты «Свет». Горя давно желанием зреть новоустрояемую обитель, он за множеством дел не мог сего исполнить раньше и лишь теперь, отложив свои непрестанные труды, предпринял паломничество. С великою любовию он был встречен в обители и по краткой беседе с Архиепископом был ознакомлен игуменом Арсением со всеми отраслями жизни обительской и приютской, а вечером того же дня и утром грядущего и с службами монастырскими. Пробыв малое время и пригласив Владыку для служения во вверенных ему приходах, сей дорогой гость отбыл восвояси, унося, по его словам, наилучшие впечатления из обители и приюта.
Наступила пятница 18-го Августа – день отъезда Владыки. Милостивый Архипастырь, как заботливый отец, последний раз обошел все угодия монастырские, посетил приют, побеседовал с братиею и наконец, по молебне в храме св. Тихону, обратился к братии с прощальным словом. В своем прощальном слове Владыка напомнил братии и подтвердил примерами из жизни святых, что труд и молитва суть главные основания жизни иноческой и борьбы с прилогами диавола, а посему призывал к непрестанной молитве, растворяемой трудами, к послушанию старцам и к чтению руководственных книг аскетических.
При посещении приюта заведующей им А. А. Хлебцевич было сказано прощальное приветствие:
«Ваше Высокопреосвященство.
Собрались дети приюта сегодня пред лицо Ваше, чтобы живыми словами выразить великую скорбь предстоящей разлуки с высокопочитаемым нашим Гостем; сей день останется незабвенным в нашей памяти. Уверена, что как – не мне одной, но и им – всегда было отрадно, светло и легко на душе, во дни Вашего пребывания среди нас, в присутствии никем не заменимого, нежно любящего сироток, милостивого Отца, так больно ныне, при Вашем отбытии отсюда. Уезжает от нас благодетель наш, всегда близко к сердцу принимавший судьбы приюта, всегда заботившийся о нас и, в ущерб своему покою, старавшийся водворять здесь благочестный порядок и в своем примере дать образец и нам. Уверяем Вас, Владыко, что детки наши, хотя и недалекого ума, но инстинктом своего неиспорченного сердца чувствуют в Вас своего близкого Покровителя и платят Вам сердечнейшею, искреннейшею привязанностью и благодарностью.
Знаем, что много раз огорчали Вас, но Вашею святительскою любовью Вы всегда покрывали и не поминали наших вин. Промысл Божий ставил жизнь нашего приюта под испытания, но Ваша благодеющая рука и мудрый совет всегда поддерживали нас и вселяли твердую веру, что Вы, Владыко, и по отъезде отсюда не исторгнете нас из своего попечительного отцовского сердца, а будете и вдали молиться за сироток, облагодетельствованных здесь. И как после бури и непогодья снова сверкает солнышко, пригревая землю, так, верим, и после разлуки с Вами настанет вновь счастливый час, когда покидающий нас ныне Гость снова вернется к нам и из детских уст вырвется снова радостный клик приветствия Вам, нашему благодетелю!»
К 5 ч. пополудни Владыка оставил обитель… Щемящая сердце тоска объяла осиротелых иноков. Тяжко им стало без дорогого Владыки. Из глубины благодарных душ льются потоком самые благородные чувства, сплетаясь в сии словеса напутствия.