Еще один вечер
Мы с Макдермоттом должны ужинать сегодня в ресторане «1500», он звонит мне около половины седьмого, за сорок минут до того, как мы должны там быть (свободный столик был только на 18.10 или 21.00, когда ресторан уже закрывается, – там калифорнийская кухня и время заказа столиков – претенциозность, перенесенная из другого штата). Хотя я чищу нитью зубы, все мои телефонные трубки лежат рядом с раковиной в ванной, так что мне удается взять нужную уже после первого звонка. Пока на мне черные брюки от Armani, белая рубашка от Armani и красный с черным галстук от Armani. Макдермотт сообщает, что с нами хочет пойти Хэмлин. Я голоден. Возникает пауза.
– Ну и что? – спрашиваю я, подтягивая галстук. – Ладно.
– Ну и вот что, – вздыхает Макдермотт. – Хэмлин не хочет идти в «Тысяча пятьсот».
– Почему? – Я закрываю кран в раковине.
– Он был там вчера.
– Ну… и что ты, Макдермотт, пытаешься сказать мне?
– Что мы идем куда-нибудь в другое место, – говорит он.
– Куда? – осторожно интересуюсь я.
– Хэмлин предлагает «Алекс уезжает в лагерь», – произносит он.
– Подожди. Я прополощу. – Побурлив жидкостью против зубного камня и проверив в зеркале прическу, я выплевываю полоскание. – Исключено. Не пойдет. Туда я ходил на прошлой неделе.
– Знаю. И я ходил, – говорит Макдермотт. – Кроме того, там дешево. Ну так куда мы пойдем?
– А что, у Хэмлина, блядь, нет запасного варианта? – раздраженно рявкаю я.
– Мм, нет.
– Перезвони ему, и пусть придумает, – говорю я, выходя из ванной. – Я, похоже, куда-то задевал «Загат».
– Ты будешь ждать или тебе перезвонить? – спрашивает он.
– Перезвони, дурень. – Я вешаю трубку.
Проходит несколько минут. Звонит телефон. Мне лень проверять, кто это. Снова Макдермотт.
– Ну? – спрашиваю я.
– У Хэмлина другого варианта нет, и он хочет пригласить Луиса Каррузерса, а меня интересует, означает ли это, что пойдет Кортни? – спрашивает Макдермотт.
– Луис не может пойти, – говорю я.
– Почему?
– Потому что, – отвечаю я. – Зачем ему нужен Луис?
Следует пауза.
– Подожди, – говорит Макдермотт. – Он на другой линии. Я спрошу.
– Кого? – Укол страха. – Луиса?
– Хэмлина.
В ожидании я прохожу на кухню к холодильнику и вынимаю бутылку «Перье». В тот момент, когда я ищу стакан, раздается щелчок.
– Послушай, – говорю я, как только Макдермотт вновь на линии, – я не желаю видеть Луиса и Кортни, так что, знаешь, отговори их идти с нами или что-нибудь в этом духе. Используй свое обаяние. Очаруй их.
– Хэмлин должен ужинать с клиентом из Техаса и…
Я обрываю его:
– И при чем тут Луис? Пусть Хэмлин сам ужинает с этим пидором.
– Хэмлин хочет, чтобы Каррузерс пошел с нами, потому что Хэмлину предстоит заниматься делом Panasonic, а Каррузерс знает о нем гораздо больше, вот поэтому он и хочет, чтобы Каррузерс пошел с нами, – объясняет Макдермотт.
Я замолкаю, переваривая это.
– Если Луис пойдет, я убью его. Клянусь богом, я убью его. Я, блядь, убью его.
– Господи, Бэйтмен, – озабоченно бормочет Макдермотт. – Ты настоящий гуманист. Мудрец.
– Нет. Я просто… – начинаю я, смущенный, раздраженный. – Просто… разумный.
– Меня интересует, если Луис пойдет, значит ли это, что пойдет и Кортни? – размышляет он.
– Скажи Хэмлину, чтобы пригласил… О господи, я не знаю… – Я замолкаю. – Скажи Хэмлину, чтобы ужинал с техасцем один. – Я снова замолкаю, что-то понимая. – Постой-ка. Значит ли это, что Хэмлин… нас приглашает? То есть он платит? Раз это деловой ужин?
– Знаешь, Бэйтмен, временами мне кажется, что ты очень сообразительный, – произносит Макдермотт, – а иногда…
– О черт, что я несу? – вслух раздосадованно спрашиваю я себя. – У нас с тобой деловой ужин? Господи. Я не иду. Все. Я не иду.
– Даже если Луис не пойдет? – спрашивает он.
– Нет. Все.
– Но почему? – ноет он. – У нас заказ в «Тысяча пятьсот».
– Я… должен… посмотреть «Шоу Косби».
– О господи, запиши его, дурень.
– Погоди, – до меня доходит еще кое-что. – Ты думаешь, у Хэмлина будут… – неловкая пауза, – наркотики, ну, может… для техасца?
– А что думает Бэйтмен? – спрашивает Макдермотт, бесчувственный мудак.
– Мм. Я должен подумать. Я должен подумать.
– Тик-так, тик-так, – нараспев произносит Макдермотт через какое-то время. – Мы никуда не попадем. Разумеется, у Хэмлина что-то с собой будет.
– Подключи Хэмлина, переведи его… переведи его на третью линию, – лопочу я, глядя на свой Rolex. – Быстрее. Может, сумеем уговорить его на «Тысяча пятьсот».
– Хорошо, – говорит Макдермотт. – Жди.
Четыре щелчка – и я слышу голос Хэмлина:
– Бэйтмен, а клетчатые носки подходят к деловому костюму?
Он пытается пошутить, но шутка мне кажется несмешной.
Закрыв глаза, я вздыхаю и нетерпеливо отвечаю:
– Не совсем, Хэмлин. Они слишком спортивные. Это противоречит деловому стилю. Можешь носить их с неформальными костюмами – твидовыми или какими угодно. Ну, Хэмлин?
– Бэйтмен, спасибо тебе, – говорит он.
– Луис не может пойти с нами, – говорю я. – А ты – пожалуйста.
– Ладно, – отвечает он. – Техасец все равно не идет.
– Почему?
– Крестьянский сын осматривает городские достопримечательности. У нас разный стиль жизни, – объясняет Хэмлин. – Я приму техасца только в понедельник. Я быстро и весьма ловко перекроил свои планы. Больной отец. Лесной пожар.
– А что насчет Луиса? – подозрительно спрашиваю я.
– Сегодня с техасцем ужинает Луис, что освобождает меня от массы проблем. А я встречаюсь с ним в «Смит и Волленски» в понедельник, – произносит довольный собой Хэмлин. – Так что все в порядке.
– Погоди, – осторожно спрашивает Макдермотт, – значит, Кортни не будет?
– Мы опоздали в «Тысяча пятьсот» или вот-вот опоздаем, – замечаю я. – Кстати, Хэмлин, ты ведь ходил туда вчера, да?
– Да, – говорит он. – Сносное карпаччо. Приличный крапивный суп. Неплохой шербет. Только давайте пойдем куда-нибудь еще, а потом, э-э-э, поищем клевых телок. А, джентльмены?
– Неплохо, – говорю я. Меня радует, что к Хэмлину раз в жизни пришла верная мысль. – А что скажет на это Синди?
– Синди идет на какое-то благотворительное мероприятие в «Плазу», что-то…
– Это «Трамп-Плаза», – равнодушно замечаю я, и мне наконец удается открыть бутылку «Перье».
– Да, в «Трамп-Плазу», – говорит он. – Мероприятие насчет каких-то деревьев возле библиотеки. Средства на деревья, кусты или что-то в этом роде, – неуверенно говорит он. – Растения? Это выше моего понимания.
– Ну так куда мы идем? – спрашивает Макдермотт.
– А кто отказывается от «Тысяча пятьсот»? – спрашиваю я.
– Ты, – говорит Макдермотт.
– Макдермотт, – ною я, – ну тебя.
– Подождите, – говорит Хэмлин. – Давайте сперва решим, куда мы идем.
– Согласен, – дипломатично говорит Макдермотт.
– Я категорически против любых заведений, которые не в Верхнем Ист-Сайде или в Верхнем Уэст-Сайде, – говорю я.
– К «Беллини»? – предлагает Хэмлин.
– Исключено. Там нельзя курить сигары, – одновременно произносим мы с Макдермоттом.
– Вычеркиваем, – говорит Хэмлин. – «Ганданго»? – предлагает он.
– Может быть, может быть, – задумчиво бормочу я. – Трамп там бывает.
– Может, «Зевс-бар»? – спрашивает один из них.
– Давай, – говорит другой.
– Подождите, – говорю я им. – Я думаю.
– Бэйтмен… – выразительно говорит Хэмлин.
– Я обдумываю эту мысль, – говорю я.
– Бэйтмен…
– Подождите. Дайте подумать минуточку.
– Слушайте, я сейчас не в настроении для этой фигни, – предупреждает Макдермотт.
– Может, ну его все на хрен, – говорит Хэмлин. – Просто отлупим пару япошек, потом клевых телок поищем.
– Неплохая мысль на самом деле, – пожимаю я плечами. – Удачная комбинация.
– А ты, Бэйтмен, чем хочешь заняться? – спрашивает Макдермотт.
– Я хочу… – отвечаю я, витая где-то далеко.
– Да? – заинтересованно переспрашивают они.
– Я хочу… размозжить лицо женщины большим тяжелым кирпичом.
– А кроме этого? – нетерпеливо стонет Хэмлин.
– Ладно, – говорю я, беря себя в руки. – «Зевс-бар».
– Ты уверен? Точно? «Зевс-бар»? – с надеждой говорит Хэмлин.
– Друзья, я совершенно не в настроении для всей этой фигни, – повторяет Макдермотт. – «Зевс-бар». Решено.
– Подождите, – говорит Хэмлин. – Я позвоню и зарезервирую столик. – В трубке слышится щелчок, мы с Макдермоттом ждем. Долгая тишина, потом наконец я говорю:
– Знаешь, там, кажется, невозможно заказать столик.
– Может, пойдем в «М.К.»? Техасцу бы понравилось в «М.К.».
– Макдермотт, техасец не идет, – замечаю я.
– Все равно я не могу идти в «М.К.», – не слушая, замечает он, но не говорит почему.
– Я не желаю об этом знать.
Мы ждем Хэмлина еще две минуты.
– Чем он, черт подери, занимается? – спрашиваю я, потом у меня в трубке раздается щелчок.
Макдермотт тоже его слышит.
– Ответишь?
– Сейчас подумаю.
Снова щелчок. Издав стон, я прошу Макдермотта подождать. Это Жанетт. Голос усталый и грустный. Мне не хочется возвращаться на другую линию, и я спрашиваю, чем она занималась вчера.
– После того, как мы должны были встретиться? – спрашивает она.
Я медлю:
– Ну-у-у… да.
– Мы оказались в абсолютно пустом «Палладиуме». Всех пускали бесплатно. – Она вздыхает. – Видели человека три-четыре.
– Знакомых? – с надеждой интересуюсь я.
– В клу… бе… – произносит она, нарочно растягивая слова.
– Прости, – наконец говорю я. – Мне надо было… вернуть видеокассеты… – Потом, реагируя на ее молчание: – Ты же знаешь, я хотел бы увидеться с тобой…
– Я не хочу об этом слышать, – вздыхает она, обрывая меня. – Что ты делаешь сегодня?