Я медлю, думая, как ответить, потом признаюсь:
– «Зевс-бар» в девять. Макдермотт. Хэмлин, – и менее безнадежно: – Хочешь с нами?
– Не знаю, – вздыхает она. Без всякого намека на нежность она спрашивает: – А ты этого хочешь?
– Тебе обязательно нужно быть такой сентиментальной? – спрашиваю я в ответ.
Она вешает трубку. Я возвращаюсь на другую линию.
– Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, Бэйтмен, – заливается Хэмлин.
– Я здесь. Заткнись ты, блядь.
– Мы все еще чего-то ждем? – спрашивает Макдермотт. – Давайте что-то решать.
– Я решил, что лучше сыграю в гольф, – говорю я. – Давно не играл.
– Хуй с ним, с гольфом, Бэйтмен, – говорит Хэмлин. – У нас заказ на девять в «Кактус»…
– И заказ, который надо отменить в «Тысяча пятьсот», мм, посмотрим… мы должны были там быть двадцать минут назад, Бэйтмен, – добавляет Макдермотт.
– О черт, Крейг. Ну, отмени его сейчас, – устало говорю я.
– Господи, ненавижу гольф, – с содроганием заявляет Хэмлин.
– Сам отменяй, – смеется Макдермотт.
– На чье имя? – без смеха, повысив голос, спрашиваю я.
После паузы Макдермотт тихо произносит: «Каррузерс».
Мы с Хэмлином разражаемся смехом.
– Правда? – спрашиваю я.
– В «Зевс-бар» попасть не удалось, – говорит Хэмлин. – Так что, «Кактус».
– Клево, – подавленно говорю я. – Наверно.
– Взбодрись, – ликует Хэмлин.
Лампочка на телефоне мигает – еще один входящий звонок, и, прежде чем мне удается решить, принимать его или нет, Хэмлин устраняет дилемму за меня:
– Если же вы не хотите в «Кактус»…
– Погоди, мне звонят, – говорю я. – Подождите.
Жанетт в слезах.
– Ну на что ты не способен? – всхлипывая, спрашивает она. – Просто скажи мне, на что ты не способен?
– Жанетт, детка, – успокаивающе говорю я. – Послушай, пожалуйста. Мы будем в «Зевс-баре» в десять. Хорошо?
– Патрик, пожалуйста, – просит она. – Со мной все в порядке. Я просто хочу поговорить…
– Увидимся в девять или десять, когда хочешь, – говорю я. – Мне надо идти. Хэмлин с Макдермоттом на другой линии.
– Хорошо, – шмыгает она носом и, беря себя в руки, откашливается. – Встретимся там. Я правда изви…
Я перещелкиваюсь на другую линию. Там остался один Макдермотт.
– А где Хэмлин?
– Положил трубку, – отвечает Макдермотт. – Он придет в девять.
– Отлично, – бормочу я. – Ну, теперь я спокоен.
– Кто это был?
– Жанетт, – говорю я.
Я слышу слабый щелчок, потом второй.
– Это твой или мой? – спрашивает Макдермотт.
– Твой, – говорю я, – наверное.
– Подожди.
Я жду, нетерпеливо расхаживая по кухне из угла в угол. Макдермотт с щелчком возвращается обратно.
– Это Ван Паттен, – говорит он. – Я переключил его на третью линию.
Еще четыре щелчка.
– Привет, Бэйтмен, – орет Ван Паттен. – Дружище.
– Мистер Манхэттен, – говорю я. – Приветствую.
– А как правильно носить кушак? – спрашивает он.
– Я уже дважды отвечал сегодня на этот вопрос, – предостерегаю я.
Они вдвоем начинают говорить о том, успеет или нет Ван Паттен к девяти в «Кактус», а я перестаю слушать голоса в телефонной трубке, вместо этого я с возрастающим интересом наблюдаю за крысой, которую я купил (мутант, возникший из унитаза, тоже у меня). Она сидит в новой стеклянной клетке, стоящей на кухонном столе, и пытается дотянуться тем, что осталось от съеденного кислотой тела, до навороченной системы Habitrail, чтобы попить из поилки, которую утром я наполнил отравленной минеральной водой «Эвиан». Сцена кажется мне то ли слишком жалкой, то ли не слишком жалкой. Не могу решить. Опять звонит телефон, и этот звук выводит меня из бездумного бреда. Я прошу Ван Паттена и Макдермотта подождать.
Я включаюсь, выдерживаю паузу, потом произношу:
– Вы звоните домой Патрику Бэйтмену. Пожалуйста, оставьте сообщение после…
– О господи, Патрик, когда ты станешь взрослым, – стонет Эвелин. – Прекрати же. Ну зачем обязательно это делать? Ты действительно думаешь, что тебе это сойдет с рук?
– Сойдет с рук что? – простодушно интересуюсь я. – Моя самозащита?
– Что ты мучаешь меня, – дуется она.
– Милая, – говорю я.
– Да, – шмыгает она носом.
– Ты не знаешь, что такое мучения. Не знаешь, о чем говоришь, – толкую я ей. – Ты правда не знаешь, о чем говоришь.
– Я не хочу говорить об этом, – произносит она. – Где ты ужинаешь сегодня? – Ее голос смягчается. – Не поужинать ли нам в «ТДК», скажем, часиков в девять?
– Я ужинаю сегодня в Гарвардском клубе, один, – отвечаю я.
– Хватит дурачиться, – говорит Эвелин. – Я знаю, что ты ужинаешь в «Кактусе» с Хэмлином и Макдермоттом.
– А тебе это откуда известно? – спрашиваю я, не беспокоясь, что меня уличат во лжи. – И потом, это «Зевс-бар», а не «Кактус».
– Я только что разговаривала с Синди, – говорит она.
– Я думал, что Синди собиралась на какое-то мероприятие насчет деревьев или кустов, – говорю я.
– Нет, нет, нет, – произносит Эвелин. – Оно на следующей неделе. Так ты не хочешь пойти?
– Погоди, – прошу я.
И возвращаюсь на линию к Крейгу с Ван Паттеном.
– Бэйтмен? – спрашивает Ван Паттен. – Чем ты, блядь, занимаешься?
– Откуда, черт побери, Синди знает, что мы собираемся ужинать в «Кактусе»? – желаю я знать.
– Может, Хэмлин ей рассказал? – гадает Макдермотт. – Не знаю. А что?
– Потому что теперь знает Эвелин, – говорю я.
– Когда, блядь, Вольфганг Пак собирается открыть ресторан в этом проклятом городе? – спрашивает нас Ван Паттен.
– Ван Паттен уже начал пить третью упаковку «Фостерс» или все еще первую? – спрашиваю я Макдермотта.
– Тебя интересует, – начинает Макдермотт, – следует ли брать женщин или нет? Правильно?
– Нечто весьма быстро превращается в ничто, – предостерегаю я. – Вот все, что я имею в виду.
– Приглашать ли тебе Эвелин? – спрашивает Макдермотт. – Это ты желаешь узнать?
– Нет, приглашать ее не стоит, – подчеркиваю я.
– Ну, вообще-то, я хотел привести Элизабет, – застенчиво (или это издевка?) произносит Ван Паттен.
– Нет, – говорю я. – Никаких женщин.
– А чем плоха Элизабет? – спрашивает Ван Паттен.
– Да? – поддерживает Макдермотт.
– Она идиотка. Нет, она умна. Не знаю. Не приглашай ее, – говорю я.
После паузы я слышу, как Ван Паттен произносит:
– Я чувствую, что мы сойдем с ума.
– Ладно, если не Элизабет, то как насчет Сильвии Джозеф? – предлагает Макдермотт.
– Нет, она слишком стара для ебли, – говорит Ван Паттен.
– Господи, – говорит Макдермотт. – Ей двадцать три.
– Двадцать восемь, – поправляю я.
– Правда? – помолчав, спрашивает обеспокоенный Макдермотт.
– Да, – говорю я, – правда.
Макдермотту остается лишь сказать: «А-а-а».
– Черт, я совсем забыл, – говорю я, хлопая себя рукой по лбу. – Я пригласил Жанетт.
– Ну, эту цыпочку и я бы не отказался, мм, пригласить, – похотливо говорит Ван Паттен.
– Что такая милая юная крошка, как Жанетт, находит в тебе? – спрашивает Макдермотт. – Почему она связалась с тобой?
– Я обращаюсь с ней ласково. Очень ласково, – бормочу я, а потом: – Я должен позвонить ей и сказать, чтобы не приходила.
– А ты ничего не забыл? – спрашивает Макдермотт.
– Что? – Я погружен в мысли.
– Вроде как Эвелин на другой линии.
– О черт! – восклицаю я. – Подождите.
– И почему я должен волноваться об этом? – слышу я, как, вздыхая, спрашивает себя Макдермотт.
– Бери с собой Эвелин, – выкрикивает Ван Паттен. – Она тоже милашка. Скажи ей, чтобы ждала нас в «Зевс-баре» в девять тридцать.
– Хорошо, хорошо, – кричу я перед тем, как переключиться на другую линию.
– Я не оценила этого, Патрик, – произносит Эвелин.
– Увидимся в девять тридцать в «Зевс-баре»? – предлагаю я.
– Могу я взять с собой Сташа и Вэнден? – кокетливо спрашивает она.
– Это ту татуированную? – в ответ кокетливо спрашиваю я.
– Нет, – вздыхает она. – Не татуированную.
– Отклоняется. Отклоняется.
– Ну, Патрик, – ноет она.
– Слушай, будь счастлива, что тебя саму пригласили, так что… – Мой голос замирает.
Молчание, во время которого я чувствую себя не так уж плохо.
– Ну ладно, давай встретимся там, – говорю я. – Прости.
– Хорошо, – примирительно говорит она. – В девять тридцать?
Я переключаюсь на другую линию, прерывая беседу Макдермотта с Ван Паттеном о том, можно ли носить синий костюм на тот же манер, как пиджак в морском стиле.
– Алло, – вмешиваюсь я. – Заткнитесь. Все меня внимательно слушают?
– Да, да, да, – вздыхает скучающий Ван Паттен.
– Я звоню Синди, чтобы та убедила Эвелин ужинать с нами, – объявляю я.
– Но какого черта ты вообще пригласил Эвелин? – спрашивает один из них.
– Мы шутили, идиот, – добавляет другой.
– Ох, хороший вопрос, – заикаясь, говорю я. – Ох, подождите.
Отыскав ее телефон в записной книжке Rolodex, я набираю номер Синди. Проверив, кто звонит, она поднимает трубку.
– Привет, Патрик, – произносит она.
– Синди, – говорю я, – сделай мне одолжение.
– Хэмлин с вами, ребята, не ужинает, – произносит она. – Он пытался вам дозвониться, но все линии были заняты. У вас что, нет линии ожидания?
– Разумеется, у нас есть линия ожидания, – говорю я. – Что мы, по-твоему, варвары?
– Хэмлин не идет, – бесстрастно повторяет она.
– И что же он будет делать? – спрашиваю я. – Ботинки чистить?
– Он ужинает со мной, мистер Бэйтмен.
– А как же твое, мм, кустарное мероприятие? – спрашиваю я.
– Хэмлин все перепутал, – отвечает она.
– Зайчик мой, – начинаю я.
– Да? – спрашивает она.
– Зайчик мой, ты встречаешься с мудаком, – нежно произношу я.
– Спасибо, Патрик. Очень мило.