«Small World» (Chrysalis; 1988) – самый амбициозный и артистичный альбом Huey Lewis and the News на данный момент. Хьюи Льюис теперь уже зрелый музыкант-профессионал, он окончательно перерос прежний имидж сердитого молодого человека. И хотя по-настоящему Хьюи освоил только один инструмент (гармонику), но зато он играет на нем виртуозно. «Small World» – также первый альбом, где все композиции объединяются одной темой. На самом деле это одна из важнейших тем современности: весь мир как единое целое. Так что неудивительно, что в названии четырех из десяти треков альбома встречается слово «мир» и что на альбоме присутствует целых три – а не одна, как обычно, – инструментальные композиции.
Альбом открывает песня «Small World (Part One)» – песня о всеобщей гармонии и согласии с блистательным соло Хейеса посередине. В «Old Antone’s» чувствуется влияние музыки зайдеко, которым группа прониклась во время гастрольного тура по стране, и в целом этот луизианский налет придает композиции уникальное звучание. Брюс Хорнсби потрясающе играет на аккордеоне, а слова песни пронизаны истинным духом «Страны Байю». «Perfect World» – центральный хит на альбоме, и здесь вновь звучат духовые в исполнении Tower of Power. Безусловно, это лучшая песня диска (и, опять же, ее написал Алекс Колл, не являющийся членом группы), сводящая воедино все темы альбома, – в ней поется о том, что нужно принять несовершенство мира, но при этом не переставать «мечтать о мире более совершенном». Эта песня решена в быстром, ритмичном поп-ритме, но она не кажется легкомысленной и поверхностной. Наоборот, она вся пронизана настроением, а музыканты ведут свои партии просто блестяще. Следом, что странно, идут две подряд инструментальные композиции: танцевальный афрореггей «Bobo Tempo» и вторая часть «Small World». Однако даже при том, что это чистая музыка без слов, данные композиции не выбиваются из общей тематики альбома, поскольку представляют собой вариации на основные музыкальные темы диска. Они не смотрятся проходными треками, нужными для того, чтобы «добить» альбом до нужного объема. Наоборот, они органично вплетаются в общий стиль и вместе с тем позволяют музыкантам проявить себя в области импровизации.
Вторую сторону открывает «Walking with the Kid» – первая песня Хьюи, в которой говорится об ответственности отца перед своим ребенком. Голос Хьюи звучит очень зрело и проникновенно; только под самый конец слушателю становится понятно, что под словом «kid» (малыш), которого Хьюи на протяжении всей песни называет приятелем, он имеет в виду не приятеля, а своего сына, и с первого раза трудно поверить, что это поет человек, который когда-то пел «Heart and Soul» и «Some of My Lies Are True». Мечтательная баллада «World to Me» – истинная жемчужина альбома, и, хотя в ней поется о взаимоотношениях двух влюбленных, аллюзии на Китай, Аляску и Теннесси связывают эту песню с главной темой альбома – темой «тесного мира», а музыканты играют просто великолепно. «Better Be True» – еще одна баллада, но уже не такая мечтательная, в ней не поется о взаимоотношениях двух влюбленных и нет аллюзий на Китай, Аляску и Теннесси, но музыканты играют все так же великолепно.
«Give Me The Keys (And I’ll Drive You Crazy)», веселый и бесшабашный блюз-рок о прогулке на автомобиле (а о чем же еще?), раскрывает главную тему альбома в более легком и озорном стиле, чем все предыдущие песни, и, хотя кое-кто может решить, что с точки зрения текста она получилась слабее, она все же доказывает, что новый «серьезный» Льюис – этот Хьюи-художник – не утратил своего игривого юмора. Альбом завершается инструментальной композицией «Slammin», где много джазовых духовых, от которых, если вывести звук погромче, начинает – без преувеличения – чертовски болеть голова и даже немного подташнивает, хотя, может быть, на виниле или на кассете это звучит по-другому, я просто не знаю. Но как бы то ни было, на меня она действует плохо – я несколько дней хожу злой и больной. И под нее особенно не потанцуешь.
Почти сто человек принимали участие в записи и сведении «Small World» (приглашенные музыканты, ударники, адвокаты, бухгалтеры – их поименно поблагодарили на обложке), что хорошо согласуется с основной темой общности всех людей, и это не «утяжеляет» проект – наоборот, это радостный опыт общения и взаимодействия. Этим альбомом, вместе с четырьмя предыдущими, Huey Lewis and the News доказали, что если наш мир действительно тесен, то они – лучшая американская группа восьмидесятых и в их составе играет непревзойденный Хьюи Льюис – вокалист, музыкант и автор песен.
В постели с Кортни
Я в постели с Кортни. Луис в Атланте. Кортни поеживается, прижимается ко мне, расслабляется. Перекатившись на спину, я приземляюсь на что-то твердое и покрытое мехом. Пошарив под собой, обнаруживаю черного игрушечного кота с синими глазами из самоцветов, которого, мне кажется, я видел в F.A.O. Scwarz, когда ходил за покупками на Рождество. Не зная, что сказать, выдаю, заикаясь: «Лампы Tiffany… снова входят в моду». Я едва различаю ее лицо в темноте, но слышу вздох, тягостный и тихий, звук открывающейся бутылочки с таблетками, она ворочается в постели. Бросив кота на пол, я встаю и иду в душ. Сегодня утром «Шоу Патти Винтерс» было посвящено красавицам-подросткам – лесбиянкам, которые оказались такими эротичными, что я был вынужден задержаться дома, – пропустил собрание и дважды сдрочил. Скучая, я побродил по Sotheby’s. Вчера вечером ужинал с Жанетт в «Шезлонгах», она казалась усталой и мало ела. Мы взяли на двоих пиццу за девяносто долларов. Вытерев насухо полотенцем волосы, я надеваю халат Ralph Lauren, возвращаюсь в спальню, начинаю одеваться. Кортни курит сигарету, смотрит «Поздней ночью с Дэвидом Леттерманом», звук включен тихо.
– Ты мне позвонишь перед Днем благодарения? – спрашивает она.
– Может быть. – Я застегиваю рубашку, размышляя, зачем я вообще сюда пришел.
– Что будешь делать? – тихим голосом спрашивает она. Как нетрудно догадаться, я отвечаю коротко:
– Ужинаю в «Речном кафе». Потом, возможно, «Au Bar».
– Хорошо, – бормочет она.
– А вы… с Луисом? – спрашиваю я.
– Мы должны были ужинать у Теда и Мауры, – вздыхает она. – Но я не думаю, что мы к ним еще пойдем.
– Почему? – Я накидываю черный кашемировый жилет от Polo, думая: «Ах, как интересно».
– Ну, ты же знаешь, как Луис относится к японцам, – говорит она, ее глаза стекленеют.
Она недоговаривает, и я раздраженно замечаю:
– Ну, логично. И что?
– В прошлое воскресенье Луис отказался играть в вопросы и ответы у Теда и Мауры, потому что у них акита. – Она затягивается сигаретой.
– Ну и… – Я медлю. – Что дальше?
– Поиграли у меня.
– Никогда не знал, что ты куришь, – говорю я.
Она улыбается печально, но туповато:
– Ты просто никогда не замечал.
– Ну ладно, я виноват, но несильно. – Я иду к зеркалу Marlian, висящему над столиком тикового дерева Sottsass, чтобы проверить, не перекошен ли узел на моем галстуке от Armani.
– Послушай, Патрик, – с усилием произносит она. – Мы можем поговорить?
– Ты великолепно выглядишь, – вздыхаю я, поворачивая голову и посылая воздушный поцелуй. – Тут не о чем говорить. Ты выходишь замуж за Луиса. На следующей неделе.
– Правда, странно? – саркастически спрашивает она, но в ее голосе звучит надежда.
– Читай по губам, – говорю я, поворачиваясь обратно к зеркалу. – Ты великолепно выглядишь.
– Патрик?
– Да, Кортни?
– Если мы не увидимся до Дня благодарения… – она смущенно останавливается, – хорошего тебе праздника.
Я секунду смотрю на нее, перед тем как спокойно ответить:
– И тебе.
Она поднимает игрушечного черного кота, гладит его по голове. Я выхожу из двери в холл, направляюсь в сторону кухни.
– Патрик? – тихо зовет она из спальни.
Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь:
– Да?
– Да нет, ничего.
«Смит и Волленски»
Я с Крейгом Макдермоттом у «Гарри» на Ганновер. Он курит сигару, пьет «Столичную» с мартини, спрашивает меня, как носят накладные карманы. Я пью то же самое и отвечаю ему. Мы ждем Гарольда Карниса, только во вторник вернувшегося из Лондона, а он опаздывает на полчаса. Я нервничаю от нетерпения, а когда говорю Макдермотту, что надо было пригласить Тодда или, по крайней мере, Хэмлина, у которых наверняка есть кокаин, он, пожав плечами, замечает, что, вероятно, мы сможем найти Карниса в «Дельмонико». Но в «Дельмонико» мы Карниса не находим и к восьми часам отправляемся в «Смит и Волленски», где один из нас заказал столик. Макдермотт в шестипуговичном двубортном шерстяном костюме от Cerruti 1881, клетчатой хлопчатобумажной рубашке от Louis, Boston и шелковом галстуке от Dunhill. На мне шестипуговичный двубортный шерстяной костюм от Ermenegildo Zegna, полосатая хлопчатобумажная рубашка от Luciano Barbera, шелковый галстук от Armani, замшевые туфли от Ralph Lauren, носки от E.G.Smith. Тема утреннего «Шоу Патти Винтерс» была «Мужчины, изнасилованные женщинами». Закинувшись валиумом, я сижу за столиком, пью красное вино и равнодушно думаю о том, что мой двоюродный брат, который учится в вашингтонском колледже Сен-Албан, недавно изнасиловал девушку, откусив ей мочки ушей. Я испытываю нездоровое удовольствие оттого, что не заказал жареный картофель, и вспоминаю, как мы вдвоем с двоюродным братом вместе катались верхом, играли в теннис, – все это вертится в моем воспаленном мозгу, но Макдермотт прогоняет эти мысли: когда приносят еду, он замечает, что я не заказал жареный картофель.
– Ты что? В «Смит и Волленски» просто нельзя не заказать жареный картофель, – нудит он.
Избегая его взгляда, я дотрагиваюсь до сигары, лежащей в кармане моего пиджака.
– Господи, Бэйтмен, ты просто спятил. Слишком долго работаешь в Pierce & Pierce, – бормочет он. – Ну как это – без жареного, блядь, картофеля.
Я молчу. Как я могу сказать Макдермотту, что сейчас в моей жизни настал бессвязный период и что я замечаю, что стены выкрашены ярким, почти болезненно-белым, а в флуоресцентном свете они, кажется, пульсируют и отсвечивают. Откуда-то Фрэнк Синатра поет «Witchcraft». Я смотрю на стены, слушаю слова, неожиданно чувствуя жажду, но наш официант принимает заказ у громадного стола, за которым сидят исключительно японские бизнесмены, а за столиком позади них сидит то ли Джордж Маккоуэн, то ли Тейлор Престон, он одет во что-то от Polo, он подозрительно глядит на меня, Макдермотт с идиотским выражением на лице по-прежнему пялится на мой стейк, один из японских бизнесменов держит абак, другой пытается произнести слово «терияки», третий шевелит губами, потом подпевает песне, все за столиком смеются, он издает странные, но довольно знакомые звуки, строго покачивает головой, размахивает палочками, подражая Синатре. Его рот открыт, и из него вырываются искаженные слова песни: «…that sry comehitle stale… that clazy witchclaft…»