Едва сыщик увидел эти записи, как в кабинет бегом вернулся Гаспар.
Лицо у него стало белым как бумага, он двигал губами, как будто что-то говорил, но при этом не произносил ни звука.
Он явно онемел от ужаса. Его дергающиеся конечности и перекошенное лицо указывали на то, что он увидел нечто, испугавшее его до полусмерти.
Нику раньше приходилось видеть людей в таком состоянии, поэтому он не стал тратить время на то, чтобы добиться от Гаспара объяснений. Вместо этого сыщик схватил испуганного метрдотеля за плечо и потащил за собой в сторону передней части здания.
Гаспар попытался сопротивляться. Он явно не хотел еще раз увидеть то, что его повергло в ужас, но в руках Ника он был беспомощен. Через пять секунд они уже стояли у открытой двери номера «Би». Номер был залит светом газовых ламп. Они ярко освещали стол с нетронутыми яствами, вычурную обстановку номера и дорогие картины на стенах.
Так же ярко они освещали красивое лицо, застывшее и совершенно белое, если не считать жуткого красно-черного пятна на виске.
Это было лицо женщины лет двадцати пяти. Пряди ее очень пышных волос пшеничного цвета вились надо лбом, а на затылке заплетенные в косу волосы были собраны в тяжелый узел.
Она сидела в большом кресле в естественной позе, но бескровное лицо, неподвижные остекленевшие глаза и жуткая рана на виске ясно указывали на то, что она мертва.
Ник сделал глубокий вдох и крепко сжал зубы. Он сразу же почувствовал, что здесь что-то не так. Чутье сыщика мгновенно подсказало ему, что официант, перебежавший через улицу и запрыгнувший в экипаж, унес с собой страшную тайну. Все оказалось гораздо хуже, чем Ник ожидал. Он рассчитывал на кражу или, возможно, кровавую ссору между двумя официантами, но не на убийство.
Изысканную одежду и утонченную внешность женщины Ник отметил с первого взгляда. С исчезнувшим Корбутом ее ничего не могло связывать, разве что он был не тем, за кого себя выдавал.
Не вызывало сомнений то, что, если Корбут и имел какое-то отношение к преступлению, должен был существовать еще по крайней мере один человек, напрямую причастный к нему, и этот человек тоже сбежал.
Где мужчина, который привел в это заведение убитую? Говорит ли его исчезновение о том, что он и есть убийца, или возможны другие варианты?
Эта версия казалась самой очевидной и убедительной. В любом случае этого человека нужно было найти.
Ник повернулся к Гаспару. Метрдотель осел в кресло и затих.
Ник помнил Гаспара как человека несдержанного и легковозбудимого, поэтому он не удивился, увидев, что неожиданное потрясение ввергло метрдотеля в состояние, близкое к прострации.
На столе стояло ведерко со льдом, из него торчало горлышко бутылки шампанского. Сыщик откупорил бутылку и дал метрдотелю выпить бокал игристого напитка.
Это немного привело его в чувство, и он смог отвечать на вопросы.
Ник же тем временем закрыл дверь. О случившейся здесь трагедии, очевидно, пока было известно только Гаспару, ему и самим преступникам.
— Вы видели, как эта женщина входила? — спросил Ник.
— Нет.
— Кто провел в номер ее и мужчину, который был с ней?
— Корбут.
— Кто их обслуживал?
— Корбут.
— Кто обслуживал клиентов в номере «Эй»?
— Корбут.
— Я полагаю, они уже ушли?
— Да. Я заглянул туда до того, как зашел сюда.
— Вы видели хоть кого-нибудь из этих людей?
— Я видел двоих мужчин.
— Как это случилось?
— Один из них вышел в коридор, чтобы позвать Корбута, когда тот не откликнулся на звонок.
— Кто это был?
— Мужчина из номера «Эй».
— Как вы это определили?
— Потому что позже я видел, как из номера «Би» выходил другой мужчина.
— Из этого номера?
— Да.
— Вы уверены в этом?
— Совершенно.
— Он вас видел?
— Думаю, нет. Я стоял на самом углу коридора. Он вышел и посмотрел по сторонам, но я быстро отступил назад. Мы не хотим, чтобы кто-то решил, будто мы шпионим за гостями. Он не видел меня.
— Что он сделал?
— Вышел через парадную дверь. Я решил, что леди ушла с ним, потому что отчетливо слышал шуршание платья.
— Где тогда находился Корбут?
— В номере «Эй».
— Как долго он там пробыл?
— Всего лишь минуту. Я вернулся к конторке, а потом меня позвали наверх. И, уже собравшись идти, я увидел Корбута: он шел по коридору.
— Вы говорили с ним?
— Да, я попросил его постоять у конторки, пока я буду наверху.
— Что он ответил?
— Сказал: «Хорошо».
— И тогда вы видели его в последний раз?
— Да.
— Понятно, с Корбутом разобрались. Теперь остальные двое. Вы бы узнали их?
— Мужчину из номера «Эй» вряд ли. Я не мог его как следует рассмотреть.
— А человека, который вышел из этого номера? Он нас интересует в первую очередь.
— Его бы я узнал, — медленно проговорил Гаспар. — Да, думаю, его бы я точно узнал.
— Хорошо. Теперь что касается самого преступления. Возвращайтесь к конторке и вызовите посыльного. Когда придет, пришлите его сюда. Больше никого сюда не пускайте, и о том, что произошло, никому ни слова.
Гаспар, все еще очень бледный, ушел.
Ник остался наедине с прекрасной покойницей.
Глава IIГаспар указывает на нужного человека
Револьвер лежал на ковре в том самом месте, где должен был оказаться, если бы выпал из правой руки женщины. Его положение наводило на мысль о самоубийстве, и на первый взгляд ничто не противоречило этой версии, кроме поведения Корбута и мужчины, который зарегистрировался как Джон Джоунс.
Существовала вероятность того, что женщина покончила с собой, и мужчины сбежали, испугавшись, что их могут втянуть в это дело.
Для начала Ник решил обмозговать эту версию.
Когда был произведен выстрел, пистолет явно находился в нескольких дюймах от головы женщины: на светлой коже остались следы пороха. Пуля пробила голову насквозь. В длинном барабане под патроны длиной 32 мм три из пяти камер были заряжены. В одной находилась пустая гильза, на которой остановился боек. Причинившая смерть пуля, несомненно, вышла из этой камеры, потому что гильза была отстрелена недавно.
В пятой камере находилась старая гильза, которую там явно держали под бойком для безопасности — это обычный прием при пользовании оружием такого типа.
В женской сумочке обнаружилось около двадцати долларов, но ни карточек, ни других вещей, с помощью которых можно было бы установить личность убитой, там не было.
Мочки ушей женщины были проколоты, но, судя по виду отверстий, серег она давно не носила. Часов она не имела, но на безымянном пальце правой руки красовалось простое золотое кольцо. Также имелся глубокий след от еще одного кольца, но это кольцо исчезло. Как давно его сняли с пальца, установить, конечно же, не представлялось возможным. Никаких следов, указывающих на то, что его грубо сорвали с пальца, не было.
Когда Ник дошел в расследовании до этого пункта, появился посыльный. Сыщик отправил с ним сообщения своим помощникам, Чику и Патси.
После этого он уведомил о происшествии коронера, который прибыл примерно в десять часов и занялся телом.
Тщательный осмотр не выявил на одежде женщины каких-либо меток, которые могли бы помочь установить ее личность.
Покончив с осмотром, Ник прихватил с собой Гаспара и вышел из кафе. К этому времени на место уже прибыли люди инспектора Маклафлина. Следуя указаниям Ника, они рассредоточились по зданию.
В семь часов утра Ник получил записку от Патси, которому было дано задание найти кебмена, экипажем которого Корбут воспользовался для побега. Патси нашел его дома на Западной тридцать второй улице. Кебмена звали Харриган.
Взяв с собой Гаспара, Ник отправился к дому, в котором проживал Харриган.
— Выйти на него было нетрудно, — сообщил Патси, поджидавший Ника у подъезда. — Я нашел полицейского, дежурившего на том участке, и взял у него список всех кебов, которые он видел там до восьми часов. Потом начал проверять всех по списку. Второй из них указал мне на Харригана. Он вспомнил, что видел, как Харриган брал пассажира, но описать человека, который его нанял, не смог. Думаю, это тот, кто нам нужен. Но я кебмена еще не допрашивал. Сейчас он спит дома.
Ник назвался другом Харригана, и его вместе с Патси провели к комнате кебмена.
Так и не дождавшись ответа на стук в дверь, они вошли без приглашения.
Судя по храпу, кебмен крепко спал.
— Я слышал, что вчера вечером у Харригана было много работы, так что он отсыпается, — сказал Патси.
Ник начал безжалостно трясти спящего, и наконец тот проснулся и сел на кровати.
— Что за чертовщина! — произнес он, безумным спросонья взглядом окидывая гостей. — Вы кто такие? Чего надо?
Ник показал ему значок, вид которого подействовал на кебмена, как ушат холодной воды.
— Скажите, что я сделал? — Харриган чуть не задохнулся. — Господи, помоги! Я ничего не знаю. Я вчера хлебнул лишку и ни за что не отвечаю.
Патси рассмеялся.
— Вас ни в чем не обвиняют, — сказал Ник. — Я просто хочу задать вам несколько вопросов.
Харриган, облегченно вздохнув, опустился на подушку.
— Передайте-ка кувшин с водой, — попросил он. — Что-то в горле совсем пересохло.
Выпив кварту воды, он заявил, что готов к допросу. Нику кебмен показался порядочным человеком, и он не видел причин сомневаться в правдивости его ответов.
Из его рассказа выходило, что накануне вечером он находился на Седьмой авеню рядом с французским кафе с начала седьмого до половины восьмого или чуть дольше — до тех пор, пока в его кеб не сел пассажир. Этот человек велел ехать в переулок к двери кафе, там в кеб подсел официант.
Он отвез их то ли на Пятьдесят седьмую, то ли на Пятьдесят восьмую улицу — точно Харриган вспомнить не мог.
Там оба мужчины сошли, и что с ними было дальше, кебмен не знал. Заплатили ему по тарифу, как полагается. Потом он еще пару раз выпил, после чего пришел в себя только в конюшне, где брал напрокат кеб. Разумеется, он не признался в этом напрямую, но Ник прекрасно его понял.