— Нет.
— А где же ты был?
— Я был далеко отсюда, вместе с моей мамой, — нерешительно ответил Транкилино.
Ник Картер заметил, что мальчик раньше всегда говорил «мать», а тут вдруг сказал «мама». На испанском языке разница гораздо значительнее, чем на других языках.
Вот почему Ник Картер сразу заподозрил, что с сеньорой Мерседес что-то неладно.
— А где твоя няня Анита? — спросил он.
— Она тоже умерла.
— Это очень печально. Значит, у тебя совсем уже нет друзей?
Транкилино коротко ответил «нет», но в этом слове слышна была такая скорбь, такое безнадежное отчаяние, что Нику Картеру стало глубоко жаль бедного мальчика.
— И твой отец тоже умер?
— Да, — еле слышно ответил Транкилино, стараясь не расплакаться.
— Не знаешь ли ты, где именно он умер?
— Не знаю.
— Значит, ты его не видел больше с тех пор, как он уехал в Сан-Хуан дель Илоя?
— Нет.
— А кто тебе сказал, что он умер?
— Вот те, — ответил мальчик, указывая пальцем по направлению к дому.
— Кто это — те? — спросил Ник Картер.
— Тот человек, который назвал себя управляющим, дон Патрицио Берналь и моя… моя… мама!
— Почему ты ее называешь «мама»? Ведь ты всегда говорил «мать»? Разве ты теперь уже не говоришь так?
— Нет, я не говорю уже «мать» и никогда не буду называть ее так! — вдруг вырвалось у Транкилино и лицо его залилось густой краской, а глаза сверкнули злобой. — Она вовсе не моя мать и вообще я не знаю, кто она такая! Правда, она похожа на мою мать, но я хорошо знаю, что она мне чужая, она так добра и нежна со мной, как моя настоящая мать! Она такая же нехорошая, как и дон Патрицио! Если бы они знали, что я говорю вам это, они убили бы меня! Зачем вы мучаете меня своими вопросами? Уйдите, оставьте меня!
Он стряхнул со своего плеча руку Ника Картера, подбежал к своему пони, вскочил в седло и быстро помчался по узенькой дорожке.
Но он не поехал домой, а скрылся в чаще.
Почти в тот же момент в конце дорожки со стороны гасиенды показался дон Патрицио верхом на лошади.
Глава VIIIВажное известие
Когда дон Патрицио увидел своего гостя, он пришпорил лошадь и быстро приблизился к нему.
— Я вижу, вы осматриваете наш знаменитый источник, — сказал он, — если бы я знал, что вы отправитесь сюда, то предоставил бы вам лошадь. Но я знаю, американцы любят ходить пешком.
— Совершенно верно, — улыбнулся Ник Картер.
Мексиканец соскочил с лошади и сел рядом со своим гостем на ступеньках лестницы. Потом он сказал:
— Я, собственно, приехал сюда за Транкилино, так как думал, что он находится здесь.
— Он и был здесь, но уехал.
— Странно. Сеньора Мерседес строго-настрого приказала ему не выходить за пределы гасиенды дальше источника. А в каком направлении он уехал?
— Вон туда, — ответил Ник Картер и указал пальцем на чащу.
— Туда? В таком случае он уехал недалеко. Если хотите, посидим здесь, пока он вернется. Вы застали его здесь, когда пришли сюда?
— Да, он сидел на ступеньках лестницы, где сидим теперь мы.
— Вы беседовали с ним?
— Беседовал.
— Он довольно развитой мальчик, но в некоторых отношениях ужасно непонятливый. В общем он славный ребенок. Как вы находите?
— Не могу с вами согласиться, дон Патрицио. Он, мне кажется, не только непонятлив, а вообще очень ограничен.
— Ага, вижу, что он сегодня был не в духе, — рассмеялся мексиканец, у которого, по-видимому, гора свалилась с плеч, — со времени кончины отца он порою ведет себя очень странно.
— Разве сеньор дель Корона умер? — воскликнул Картер.
— А я и позабыл сказать вам об этом. Да, это печальная история. У него произошли недоразумения с каким-то господином, который ухаживал за сеньорой до ее замужества. Но подробности не могут интересовать вас. Вследствие этих недоразумений, которые повлекли за собой весьма серьезные последствия, отец Транкилино был приговорен к пожизненному заключению.
— Он умер в тюрьме?
— Нет, он бежал оттуда и сумел добраться до Нью-Йорка. Но там он скончался от малярии, которой заболел во время бегства.
— Но жена и ребенок были при нем, когда он умирал?
— Кажется, не были. Наверняка я не знаю, но могу сказать, что сеньора поехала за ним следом, а потом выписала и мальчика. Но Транкилино куда-то пропал; если не ошибаюсь, он сбежал от того человека, который увез его отсюда и пропал на долгое время. Но вы меня извините, я надоедаю вам историями, которые не могут вас интересовать.
— Нисколько! Напротив, это очень интересная история! Если можно, то расскажите еще что-нибудь об этом.
— С удовольствием! Мальчик в конце концов был разыскан своей матерью. Сеньора проезжала в автомобиле по одной из улиц вблизи Центрального парка и вдруг увидела мальчика на лестнице одного из домов. Она окликнула его, он пришел в восторг, подбежал к ней, сел в автомобиль и вместе с ней уехал. Сеньора была так взволнована этой неожиданной встречей, что совершенно забыла справиться, у кого находился ее сын в течение всего этого времени? А когда она вспомнила об этом, то было уже поздно. Не кажется ли вам достойным удивления то обстоятельство, что в таком большом городе, как Нью-Йорк, столь неожиданно нашелся мальчик?
— Да, это странно! А долго он пропадал?
— Довольно долго, но в точности я не знаю, сколько времени. В этот промежуток времени умер его отец и давнишняя старая прислуга, которая ходила за покойным и заразилась от него. Транкилино любил ее, как вторую мать и с тех пор он совсем переменился.
— Да, это печальная история, — проговорил Ник Картер, — впрочем, я слышу по вашему произношению, что вы не местный уроженец.
— Нет, я испанец.
На некоторое время воцарилось молчание.
Затем дон Патрицио снова заговорил:
— Сеньора Мерседес поручила устроить вас как можно удобнее на гасиенде, причем ей было бы весьма приятно, если бы вы остались здесь на несколько дней. Здесь, в нашей глуши, мало бывает новых людей, и мы очень рады гостям.
— Очень любезно со стороны сеньоры, — ответил Ник Картер, — я охотно воспользуюсь ее предложением.
— Она будет очень рада! Вам у нас не придется скучать! Вы можете взять из конюшни любую лошадь, можете удить рыбу, охотиться, все, что хотите. Если отправитесь на охоту, то предупредите меня, я в любое время буду к вашим услугам. А вот и Транкилино!
Мальчик медленно подъехал к беседовавшим, остановил лошадь и слез с седла.
Он был опять совершенно спокоен.
— Вот что, Транкилино, — заговорил дон Патрицио, стараясь придать своему голосу мягкий оттенок, — ты несколько раз высказывал желание поехать на Икстаки-хуатль. Это большая гора здесь вблизи, — пояснил он, обращаясь к Нику Картеру, — вот мы и могли бы отправиться в ту местность на охоту. Ну что, Транкилино, поедешь с нами?
— А вы тоже примете участие в этой экскурсии?
— Конечно!
— В таком случае благодарю и отказываюсь! — резко проговорил Транкилино и с нескрываемой ненавистью взглянул на дона Патрицио.
Затем он, не говоря ни слова, повернулся, вскочил на своего пони и рысью помчался к гасиенде.
При резком ответе мальчика дон Патрицио побагровел и лицо его приняло злое выражение. Но вслед за тем он пожал плечами и с деланной улыбкой заметил:
— Положительно не понимаю, за что Транкилино терпеть меня не может. Я всегда старался быть добрым к нему, никогда ему не сказал ни одного худого слова, но я никак не могу завоевать его симпатию.
— Это детский каприз, — ответил Ник Картер, — а вы его давно знаете?
— Нет! Я увидел его в первый раз, когда прибыл сюда, стало быть, месяца два тому назад. Моим предшественником здесь был некий Панчо, очень дельный человек. Какой-то рабочий, которого он рассчитал, застрелил его!
— Лично для вас это был удачный случай, — заметил Ник Картер.
— О нет, — возразил дон Патрицио, — я так или иначе должен был в скором времени занять место Панчо.
— Какое-то проклятое место, эта гасиенда! — проговорил Ник Картер, — в короткий промежуток времени умерли владелец и несколько человек служащих. Не странно ли это?
— Да, пожалуй, но ведь это только случайное стечение обстоятельств. Но теперь вернемся домой, сеньора, наверно, ждет нас с обедом.
Ник Картер кивнул головой в знак согласия и они вернулись на гасиенду, причем управляющий вел свою лошадь в поводу.
Обед прошел в оживленной беседе.
Донна Мерседес старалась занимать гостя и все время болтала так же, как и дон Патрицио. Один только Транкилино сидел молча и не принимал участия в разговоре, отвечая лишь на задаваемые ему вопросы. При этом он еле дотрагивался до еды, по бледному лицу и красным глазам видно было, что он незадолго до этого плакал.
Когда Ник Картер после обеда ушел к себе, ему показалось, что мимо дверей мелькнула какая-то темная тень. Но он не обратил на это внимания.
Войдя в комнату, он к крайнему изумлению своему увидел, что на его кровати лежит записка, на которой было написано каракулями:
«Простите меня, сеньор Картер! Я не должен узнавать вас, но я вас очень люблю!»
Ник Картер в глубоком раздумье сложил записку и спрятал ее в свою записную книжку.
Записка эта показала ему, что кто-то запугивал мальчика и что ему было приказано обращаться с ним, как с чужим человеком. Отсюда следовало, что те, кто отдали это приказание, другими словами, дон Патрицио и донна Мерседес, знали кто он такой. А если это было так, то они несомненно знали, что именно он, Ник Картер, подобрал мальчика на улице и что он приехал в гасиенду за справками о Транкилино.
— Они стерегут каждый мой шаг, — думал он, — дон Патрицио либо сам видел, что я направился к источникам, либо ему об этом сообщили его клевреты, а так как он знал, что незадолго до этого Транкилино поехал туда же, то он последовал за мной, чтобы помешать мне разговориться с мальчиком. Затем, предлагаемые им экскурсия и охота что-то очень подозрительны! Он говорил мальчику, что я высказал желание поохотиться, тогда как я об этом не сказал ни полслова! По-видимому, он хочет заманить меня в лес и там покончить со мной. Он собирается пристрелить меня, а потом заяв