Мое артериальное давление по-прежнему оставалось высоким.
Доктора винили в этом кофе и жевательный табак. Если им верить, то выходило, что перед каждым измерением давления я выпивал залпом десять чашек кофе. Кофе я, разумеется, пил, но далеко не в таких количествах. Мне строго-настрого было велено завязывать с кофе и с жевательным табаком.
Ну, я не стал спорить. Я совсем не хотел вылететь со службы по медицинским показаниям, или пойти по дороге, которая в итоге приведет к инвалидности. Думаю, некоторые удивятся моему поступку (с учетом сказанного выше), но я не хотел, чтобы меня заподозрили в трусости. Я бы перестал себя уважать.
В общем, я даже был в глубине души доволен, получив приказ отправиться в новую командировку. Я по-прежнему любил войну.
Взвод «Дельта»
Как правило, при возвращении домой происходит частичная ротация личного состава во взводе. Офицеры обычно меняются. Часто уходит старшина (чиф-петти-офицер), лид-петти-офицер занимает его место, в свою очередь, уступая свою позицию одному из петти-офицеров. Но во всем остальном никаких перемен не происходит. Наш взвод многие годы оставался единой сплоченной командой. До этого момента.
Чтобы ускорить передачу боевого опыта внутри разведывательно-диверсионного отряда, командование решило расформировать взвод «Чарли» (он же «Кадиллак»), а личный состав распределить по другим взводам. Я получил назначение во взвод «Дельта» в качестве лид-петти-офицера. Я должен был работать в тесном контакте со старшиной, которым оказался один из моих инструкторов по BUD/S.
Мы работали с персоналом, делали назначения и отправляли разных людей на обучение. Теперь я был лид-петти-офицер, и у меня стало не только намного больше административной работы, но я еще и лишился возможности быть навигатором.
Очень обидно.
Я подвел черту, когда мне начали говорить, что я должен отложить свою снайперскую винтовку. Я по-прежнему был снайпером, и не имело значения, что еще я делал во взводе. Передо мной стояли две очень сложные кадровые задачи: найти хорошего навигатора и взрывотехника. Взрывотехник, помимо прочего, отвечает за подрывные заряды, их установку и приведение в действие во время силовых акций. Как только взвод входит в здание, все оказывается в руках взрывотехника, жизнь всей группы.
Есть много других важных задач и специализаций, о которых я не упоминал, но которые заслуживают внимания. Среди них JTAC[122] — парень, который вызывает поддержку с воздуха. Это очень популярная должность в отряде. Во-первых, сама работа доставляет удовольствие: ты видишь, как выбранную тобой цель разносят в прах. Во-вторых, авианаводчиков часто привлекают к специальным заданиям, так что работы у них всегда навалом.
Связники и навигаторы стоят в списке предпочтений большинства «морских котиков» заметно ниже. Но это очень важные специальности. Самое нелюбимое и худшее, что можно поручить бойцу SEAL — разведка. Ребята ее ненавидят. Они шли в спецназ, чтобы вышибать ногами двери, а не для того, чтобы собирать информацию. И все же эта роль тоже необходима.
Конечно, есть те, кому нравится прыгать с парашютом, и те, кто с удовольствием плавает с акулами. Извращенцы.
Конечно, распределение талантов в целом пошло на пользу отряду, но лично я как взводный лид-петти-офицер был заинтересован в том, чтобы лучшие парни были со мной во взводе «Дельта».
Старшина, ответственный за распределение персонала, завершил свою работу, и все сделанные им назначения были представлены нам на большой магнитной доске. Вечером, когда никого рядом не было, я вошел в офис и поменял их. Получилось, что все, кто служил во взводе «Чарли», внезапно оказались во взводе «Дельта».
Ну, я, конечно, немного переборщил; как только старшина увидел все это, в моих ушах стало звенеть гораздо сильнее обычного.
«Даже не думай заходить в мой офис, когда меня нет, — орал он. — И не трогай мою доску. Никогда!»
И все-таки я сделал это еще раз.
Я понимал, что он заметит любые серьезные изменения, поэтому я поменял только одно: перевел в мой взвод Даубера. Мне нужен был хороший снайпер и санитар. Старшина не заметил этого или по крайней мере сделал вид, что не заметил.
У меня было оправдание моему поступку: я делал это для блага ВМС. Ну, или, по крайней мере, для блага взвода «Дельта».
Все еще восстанавливаясь после операции, я не мог полноценно участвовать в тренировках несколько месяцев. Но я внимательно наблюдал за парнями, когда предоставлялась такая возможность, особенно за новичками. Я хотел знать, с кем я иду на войну.
Я уже почти полностью набрал прежнюю форму, когда мне пришлось поучаствовать в паре драк. Первая случилась в Теннесси, я рассказывал о ней выше, и там меня арестовали, а другая была у Форт-Кэмпбелла; там, по выражению моего маленького сына, «несколько парней решили разбить свое лицо о папин кулак».
«Несколько парней» к тому же сломали мне руку. Взводный старшина был в ярости.
«Сначала тебя нет — ты лечишь колени, потом ты возвращаешься, тебя арестовывают, а теперь ты ломаешь руку. Что за хрень?»
Может, там и еще что-то было сказано. Все это довольно долго продолжалось.
Кажется, я действительно в этот период времени много дрался. И, как мне кажется, отнюдь не я был тому виной. В последнем случае, например, я уже собирался уходить, когда подружка одного идиота вдруг решила подраться с одним из моих сослуживцев. В жизни это было видеть так же нелепо, как читать на странице книги.
Но, если собрать все вместе, получалась довольно скверная картина. К несчастью, я не сразу это понял…
Побитый
Это постскриптум к истории про «нескольких парней» и мою сломанную руку.
Инцидент случился во время учений, когда мы были в армейском городке. Я совершенно точно понял, что сломал руку об того парня, но никаких шансов получить помощь в санчасти у меня не было. Если бы я попытался сделать это, медики тут же определили бы, что я а) пьяный и б) подрался. Военная полиция не заставила бы себя долго ждать. Ничто не может так порадовать копов, как арест «морского котика».
Поэтому мне пришлось терпеть до следующего дня. Будучи уже трезвым, я обратился в санчасть, где рассказал, что разбил руку, когда ударил по заклинившему затвору винтовки. (Теоретически возможно, хотя и маловероятно.)
Пока врачи занимались моей рукой, я заметил в санчасти парня, которому накладывали швы на челюсть. Следующее, что я помню, — как офицеры военной полиции допрашивали меня.
«Этот парень утверждает, что вы сломали ему челюсть», — сказал один из них.
«О чем, черт возьми, речь? — сказал я, округляя глаза. — Я только что вернулся с тренировки. Я сломал эту проклятую руку. Спросите парней из армейского спецназа; мы были вместе».
Я сказал об армейском спецназе не случайно. Все вышибалы в баре, где случилась драка, были именно из спецназа сухопутных войск. В случае чего они, безусловно, дали бы показания в мою пользу.
Но это не понадобилось.
«Все ясно», — сказали полицейские, покачав головами. Они вернулись к идиоту-солдату и принялись выпытывать у него, почему он врет и понапрасну тратит их время.
Поделом ему: не будет ввязываться в драку, начатую женщиной.
Я вернулся на Западное побережье с переломанной костью. Парни без конца язвили по поводу моих слабых генов. На самом же деле веселого было мало, поскольку доктора сомневались, восстановится ли подвижность суставов или нет. Кисть срасталась неправильно.
В Сан-Диего один из докторов сказал, что требуется вытянуть и зафиксировать пальцы в правильном положении.
Я велел ему делать то, что нужно.
«Сделать обезболивающий укол?» — спросил он.
«Не-а», — сказал я. В армейском госпитале на восточном побережье я уже проходил эту процедуру — это было вполне терпимо. Может быть, флотский врач тянул сильнее… Следующее мое воспоминание — я лежу на столе в смотровой комнате, глядя в потолок. Я потерял сознание и описался от боли.
Но, по крайней мере, не понадобилось хирургическое вмешательство.
Кстати, мне пришлось поменять стиль боя, чтобы в драке уберечь травмированную руку.
Готов к отправке
Еще несколько недель моя рука оставалась в гипсе, но я все больше погружался в ход вещей. По мере приближения новой командировки темп все нарастал. Было только одно неприятное обстоятельство: нас определили в западную часть Ирака. Насколько нам было известно, там ничего не происходило. Мы просились в Афганистан, но территориальное командование проигнорировало нашу просьбу.
Сидеть на месте — не для нас, во всяком случае не для меня. Если уж я возвращаюсь на войну, я хочу быть в деле, а не прохлаждаться в пустыне, сложа мои (переломанные) пальцы. Если ты служишь в SEAL, тебе точно не понравится ковыряться в заднице, сидя на месте; нам нужно действовать.
И все же мне нравилось возвращаться на войну. Когда я возвращался домой, я был выгоревшим, уставшим и эмоционально опустошенным. Но теперь я восстановился и снова рвался в бой. Я чувствовал, что готов убить еще нескольких плохих парней.
Глава 13Смертность
Я ослеп
Казалось, каждая собака в Садр-Сити лаяла.
Я напряженно вглядывался в темноту с помощью моего прибора ночного видения; мы двигались по одной из самых опасных улиц Садр-Сити. Мы проходили вдоль многоэтажных домов, которые могли бы быть кондоминиумами в нормальном городе. Здесь они были лишь немногим лучше кишащих крысами трущоб. Стояла глубокая апрельская ночь 2008 года, когда мы, во исполнение прямого приказа, противоречащего здравому смыслу, начали продвигаться к центру кишащей мятежниками адской бездны.
Как и у многих других серо-коричневых зданий на улице, у дома, в который мы направлялись, была металлическая решетка перед дверью. Мы выстроились в линию, готовясь взломать ее. В этот момент кто-то появился с той стороны решетки и сказал что-то на арабском.