Март 2007 г.
Що купив одну банку американського сала «Лярд» – друга банка за пiвцiни![72]
Правительство В. Янушевича ввело льготы для части ветеранов ОУН-УПА, не совершавших военных преступлений в годы Второй мировой войны, сообщает российское агентство «Регнум».
Повлонский пообещал свести Дружинина кое с кем из МИДа и посольства России на Украине, но Дружинин никак не ожидал, что его примет сам посол Виктор Черноморов.
– Только я не уверен, что именно это тебе надо и что это тебе поможет, – сказал Повлонский.
– Но делать-то что-то надо! – едва не в истерике забился Евгений. – Бизнес у меня под татарами, а кредиты давят.
– Я тебя понимаю, старичок, – по-приятельски сочувственно сказал Повлонский, – что от меня требуется, сделаю, с людьми сведу, но за последствия не отвечаю.
Повлонский не обманул.
В полдесятого Дружинин подрулил к российскому посольству и, потолкавшись в вестибюле, уже через каких-нибудь четверть часа получил пропуск и, минуя охрану, прошел к лифтам.
Третий этаж. Тенькнул звоночек лифта. С любезной улыбкой Дружинин пропустил вперед себя какую-то совершенно юную секретаршу с прозрачной папкой в наманикюренных пальчиках.
«Наверное, чья-то дочка-студентка в МИД пристроена, – глядя на ножки и на пряменькую спинку девочки, подумал Дружинин, – пристроил папа на тепленькое местечко, а я вот, наверное, плохой отец, Васька у меня в пансионате для депрессивных, но не в Швейцарии, а в Москве, большего я совсем не могу»…
Так, в невеселых мыслях по ковровой дорожке Дружинин и доковылял до приемной посла.
– Я Дружинин, от Повлонского, – представился Евгений, протягивая визитную карточку.
– Присаживайтесь, Глеб говорил, – принимая визитку, дежурно предложил помощник посла. – Вам чай или кофе?
– Нет, минералку, если можно, – ответил Дружинин.
– Сейчас к нам еще один господин подтянется, – сказал помощник Черноморова, – ему тоже будет интересно послушать ваш рассказ.
Вообще Дружинина если откровенно на фиг не послали, то это только по принятой в МИДе практике вежливого обращения.
Его сперва внимательно выслушали, особенно в тех местах, где про изнасилование секретарши Галки Махновской. Выслушали. А потом мягко послали.
– Почему сразу мне не позвонили? А, ну да… Дак вы в милицию – что? Нет? – сразу спросил Виктор Степанович Черноморов. Как всегда от возмущения, его мысли бежали быстрее слов. – Надо было – сразу! А не заявлять потом уже, когда – всё уже!
– Пытался справиться своими силами, выходил на местную власть.
– Ага! На власть выходил! – в сердцах махнул рукой Черноморов. – Вы всегда – выходите, а потом – зайти не знаете как!
Смысл этого упрека Дружинин понял с трудом.
– Куда теперь я вам? – продолжал возмущаться Черноморов, как будто это он, Дружинин, изнасиловал и убил свою секретаршу и сжег собственную стройку. – Вот, нашелся! Еще один!
«А кто, интересно, здесь был до меня?!» – подумал Дружинин, но потом понял, что эта такая манера выражаться.
– Кому это все нужно теперь уже? – не унимался бывший российский премьер-министр, а ныне посол. – Вы потеряли время! А время – ушло, значит, не придет! Уголовное дело сейчас завести! Умный какой нашелся! Это мне кому сейчас звонить? Ищенко министров меняет чаще, чем Борис Николаевич наш менял. Там уже с тех пор, как убили, уже Мамай прошел!
– Но документы-то остались, да стройка наша тоже, – робко возразил Дружинин.
– Остались! Что – осталось, то – не нам решать! – Черноморов строго посмотрел на Дружинина. – И не вам, между прочим! Люди разберутся – кому и сколько и зачем! Давайте свои документы, посмотрю, куда… Если еще раз – то сразу, понял? Сразу мне звонить! Чтоб последствия не наступили, а то, не дай бог, случись чего, и никого нет! Критиковать вы все мастера! А когда дело делать – днем с огнем! И номер мне в приемной оставь, чтоб был под рукой, сейчас ведь не те времена, чтоб без телефона, как раньше! Ну, давай! Всё! Разберусь, я сказал!
Когда они вышли из кабинета, помощник посла придержал Дружинина за локоток:
– Вся наша история современных отношений с Украиной говорит в пользу пассивного наблюдения, Путин сюда ездил, и что? Так что невмешательство – это лучшая позиция. Что бы мы там ни предпринимали, Евгений Васильевич, – для уверенности подглядев в визитку Дружинина, продолжал помощник посла, – хохлы назло нам, москалям, все равно все наоборот сделают.
В общем, мягко послали.
Да еще и Сипитный позвонил:
– Женя, пришли ответы на наши судебные запросы из Канады. Все документы по американскому салу оформлены на офшорные фирмы, а учредители этих фирм тоже офшорки-однодневки. Все теряется в тумане, даже в суд подавать не на кого. Сволочь все-таки Павло Ксендзюк. Настоящая сволочь. Братков-афганцев кинул. Доведется встретить – пристрелю собаку.
– Да, Павло Ксендзюку лучше мне больше не попадаться.
* * *
Прийшли три порожнi банки вiд американського сала «Лярд» I вiзьми участь у конкурсi! Выйграй поездку в Америку![73]
Девяносто девять процентов севастопольцев на неофициальном референдуме выступили против вступления Украины в НАТО, сообщает агентство «Новый регион».
Пятница – любимый день. В пятницу можно не завтракать, потому как в гостеприимнейшем дому у генерала Колеи обязательно чаем с наивкуснейшими пирожками накормят. Поэтому по пятницам после обычной получасовой пробежки Николай ограничивал себя одним стаканом апельсинового сока, как Алла его научила.
– Обстановка требует нашего с тобой более тесного контакта, – пояснил генерал, – события, понимаешь ли, бурно развиваются.
Николай понимал. Он вообще хоть и из простых, но был парнем сообразительным, за то его генерал и держал, наверное.
– Ты, Коля, парень не глупый, должен понимать, что электорат, хоть и тупое стадо, но не до такой степени, – наливая боржоми в стаканы со льдом, сказал Колея, – и даже инерционное замедленное сознание масс за год не может не заметить, что твой шеф ради денег готов предать любые, даже так называемые базовые, идеалы, на которых он растил и лелеял свой былой рейтинг.
– Вы о статусе русского языка? – спросил Николай.
– И это тоже, – отпивая боржоми, кивнул генерал, – вся беспринципность налицо, Янушевич неизбежно потеряет все остатки былого рейтинга, и очень скоро.
– С кем я останусь? – улыбнулся Николай.
– Не пропадешь, – ласковым баском по-отечески приободрил его генерал, – ты всегда правильный выбор сделаешь.
– Не как Янушевич?
– Янушевич твой слишком откровенно повелся на американцев, – резко повернувшись на каблуках, сказал генерал, – и тем разочаровал почти всех, кто за него голосовал. Так что грядут следующие выборы, и он не пройдет.
– Вы думаете, будут еще выборы? – спросил Николай.
– Ищенко эту Раду распустит, как Ельцин распустил Верховный Совет с Хазбулатовым.
– Ну, мы не Россия, – возразил Николай.
– Россия – не Россия, а Ищенко ведет Украину в НАТО, а это половине страны не нравится, а значит, будет и раскол Рады.
– Понятно, – кивнул Николай.
– Вот то-то и оно, – покровительственно покачав пальцем, сказал генерал, – Янушевича твоего потом выкинут как отработанный масляный фильтр, как гондон использованный выкинут, – сказал Колея и поморщился, – он им был нужен как видимость оппозиции, чтобы на контрасте с ним Ищенко в президенты провести.
– Мне бы хоть долю вашей способности к провидению, – не скрывая подхалимских ноток, сказал Николай.
– Не бзди, подполковник, будешь и ты генералом, – улыбнулся Колея и похлопал Николая по плечу, – работай честно и начальство не предавай – вот весь твой секрет долголетия и мудрости. Подумай сам, теперь Ищенко понимает, что в случае новых выборов в Раду Янушевич не наберет даже тех процентов, что он имел на прошлых выборах. А Ищенко свои на западе Украины всегда возьмет! Поэтому выборы выгодны ему, а не Янушевичу. Янушевич это понимает и будет дальше под Ищенко прогибаться сколько можно, пока не растеряет остатки своего электората. А потом – все равно роспуск Рады, и теперь уже премьером Янушевич не станет никогда. Надули его!
А еще через несколько дней Козак брился в ванной, а через открытую дверь из гостиной орал телевизор:
«Полiтична криза на Украïнi досягла пiку. Президент Юрий Ищенко видав указ про розпуск Верховноï ради i призначення дострокових виборiв на 27 травня 2007 року. Бiльшiсть в парламентi, що пiдтримує уряд Вiктора Янушевича, вiдмовилося пiдкорятися i у вiдповiдь видало закони про блокування фiнансування нових виборiв i розформування нинiшнього складу Центрвиборчкому».
– Мля, генерал просто гений и пророк, – кричал Николай, смывая с лица остатки пенки для бритья, – он все предвидел!
В офисе шефа царили необычайные и невиданные кутерьма и уныние, от которых веяло безысходностью, как с картины Кукрыниксов «Последние часы в бункере».
– Шеф велел тебе связаться с Тейлором насчет того, чтобы срочно приехал Монафорт, – сказала Николаю секретарь Валентина, как только Козак прибыл на работу.
За связь с посольством как раз отвечал Николай, потому как по оперативным правилам звонить по таким делам и таким абонентам можно было только с закрытых от прослушивания линий, а это как раз и входило в сферу работы Козака.
– Что еще он передавал? – поинтересовался Козак. – Насчет того, чтобы ему новое место работы где-нибудь дворником или экспедитором он не просил?
Валентина не ответила.
– Да! На все двести процентов напророчил генерал Колея, – хмыкнул Николай, – теперь его выкинут как презерватив, а что же я? Я не хочу как презерватив!
Уже через полчаса Николай был в посольстве, решил поехать сам, отдать письмо с просьбой о Монафорте помощнику посла в собственные руки.
Секретарь Тейлора сказал, что с группой «за янушевичей» будут заниматься в голубом холле. Николай уже потом смекнул, что здесь было всякой твари по паре: и ищенские, и янушевические, и даже, страшно подумать, тимачукчи. Но американцы разномастным пиарщикам смешиваться не давали, со всеми работали покуда раздельно.
Снимая в холле плащ, Николай вдруг заметил валявшийся на полу именной бэджик. Он поднял его. С бэджика на Козака глядела рыжая морда в очках, над которой латиницей было написано: Nikolaenko Y.J. (Ischenko group p.r. manager).
Что поделаешь! Такова была оперативная выучка – машинально навесил Николай себе на пиджак этот чертов бэджик и поперся вверх по лестнице.
– Ви ест мистер Ни-ко-ла-ен-коу? – мельком поглядев на баджик, спросила очкастая сволочь, взявшаяся прям как из давешнего рассказа водителя.
Николай молча кивнул.
«Сволочь» что-то чирикнула в своем списке и показала Козаку на дверь.
Он вошел.
– Главное – развести этих, из группы Янушевича, – через синхронного переводчика вещал какой-то бородатый спец, – вы уговариваете их создать блок против Тимаченко, и за те преференции, что они получают, они будут должны отказаться от некоторых иллюзий.
Николай встал подле двери и огляделся. В зале было много знакомых ему лиц. Вон и Пол Монафорт сидит – ухмыляется, хотя ему бы и совсем не здесь надлежало быть, а вон за ним эта Анна-Лиза очками шустренько сверкает.
– Они должны будут отказаться от императива второго государственного языка, а это уже будет необратимый отказ, и после развода им уже не удастся вновь схватиться за популярный лозунг, – продолжал бородач, – так что сплачивание против блока Тимоченко – это наш тактический ход, целью которого является аннулирование и эвапорация политического влияния партии Янушевича…
Николай не понял слова «эвапорация», но синхронщик перевел именно так.
Однако по смыслу все было ясно: Янушевича выставляли здесь полным лохом и козлом…
В какой-то момент Николай заметил на себе удивленный взглял Монафорта. Тот что-то спросил у своей помощницы, кивнув в сторону Козака.
– Пора аннулироваться и э-ва-по-ри-ровать, – усмехнулся Николай и, не дожидаясь, покуда его окончательно разоблачат, выскользнул за дверь и сбежал по лестнице вниз.
– Those Ukrane idiots are even worther, then any iran-iraque bustards, – услышал Николай из соседней кабинки, покуда писал в белоснежный посольский писсуар.
– Yeah, gready stupid idiots[74], – послышалось из другой кабинки.
* * *
Американське сало «Лярд» це смачне живильне i корисне блюдо у вашому рацiонi. Сало «Лярд» не викликає целюлiту i алергiп.[75]
Агентство «Регнум» сообщает, что сегодня на пороге Верховного суда Украины был застрелен известный бизнесмен Максим Курицын. По сведениям из правоохранительных органов, Курицын был известным криминальным авторитетом, а его убийство носит заказной характер.
Алла никогда не представляла себе, что окажется в этом странном месте – в подвалах Государственного архива Российской Федерации. Нет, теоретически она могла такое предположить. И когда писала письмо начальнику архива, даже мелькнула у нее шальная мысль: «А вдруг разрешат?», но мелькнула – и исчезла. «Не пускают туда простых людей, тем более по такому спорному вопросу, как голодомор. Алла уже приготовилась к какой-нибудь бюрократической отписке и даже уже забыла о том, что писала этот запрос, как совершенно неожиданно (правда, через два месяца) ей пришло письмо с разрешением.
И вот она идет по серому коридору вдоль бесконечного ряда алюминиевых полок с несметным количеством папок в сопровождении чудной бабушки системы «божий одуванчик» – Киры Моисеевны Ветус – бессменной уже сорок лет хранительницы этой части архива.
– Все тебе покажу и расскажу, голубушка, – ворковала бабуся. – У нас тут порядок, бумажечка к бумажечке, случись чего, все найдем и расскажем, что и как было… Письмо ваше я прочитала внимательно, документы подготовила, вы уж, пожалуйста, поаккуратнее.
– Я, Кира Моисеевна, очень аккуратная, – успокаивала ее Алла.
– А то недавно, лет пятнадцать назад, в перестройку, был тут один, с виду интеллигентный человек, а так пальцами все захватал… Чем только мажут эти пальцы? – всплеснула руками хранительница. – У нас ведь не просто бумаги, а документы, которых касались, знаете, какие люди?
– ?
– Вот ты, голубушка, думаешь, вот полка, а это сам товарищ Микоян собирал разные материалы, для себя, личный архив…
– Потрясающе! – подыграла Алла.
– А то! Или вот, пойдем сюда, милая, вот это – дипломатическая переписка самого Молотова!
– Не может быть! – ахала Алла.
– У нас и не такое бывает, – вздернула нос кверху Кира Моисеевна, – у нас даже… а вот мы и пришли, – не закончила мысль бабушка, – вот он ваш голодомор… Вся переписка, листок к листу. Будете брать по одной папочке. Отработали – и сразу на место. Стол вон справа.
Кира Моисеевна взяла крайнюю папку и понесла за стол. Алла последовала за ней. Справа к углу папки был приклеен кармашек с листочком. Вот в этом листочке Кира Моисеевна и попросила Аллу расписаться.
– А вот эти росписи, Кира Моисеевна, это тех людей, кто до меня эти документы читал?
– А как же! Все, кто читал, нам известны!
На бланке было не более двух десятков фамилий.
– А вот эти иностранные, кто они? – спросила Алла.
– А! Это – господин Мерль из Германии, известный специалист по этому вопросу.
– А украинские историки у вас тут бывали?
– Нет, давно никто не бывал…
– Как же они там пишут о голодоморе, если никто не изучал документов?
– А это вы, молодые, сами у них спросите, – пожала плечами старушка, – документ – он основа всего, всему начало в истории, ее альфа и омега! Думаете, когда про сталинские репрессии писали на весь мир, много ли тут людей побывало и документы смотрело? Ни один из тех писателей! А везде статьи в журналах: десять миллионов расстреляно, двадцать миллионов сидело, а потом и тридцать и пятьдесят, кто – больше! Помню, был такой автор Антонов-Овсеенко, много про репрессии писал. Читаю: «после войны в сталинских лагерях сидели шестнадцать миллионов человек». Дай, думаю, посмотрю. Пошла, нашла документик. А на вот этом вот корешке подписи Антонова-Овсеенко нету. То есть документ он не читал. Стала смотреть – подробный отчет – сколько каких пайков заключенным полагалось. И надо же, наш Антонов-Овсеенко ведь совсем чуть-чуть ошибся! Действительно, есть и цифра один, и цифра шесть, только запятая между ними!
– Неужели?
– Представь себе, голубушка!
– Неужели так мало сидело?
– Сколько сидело – все тут записаны, попробуй какой-нибудь учетчик что-то не напиши – его бы самого сразу посадили!
– Просто после войны ведь и дезертиры, и мародеры, и уголовники сидели, и всего один миллион шестьсот тысяч. Да в современной Америке сидит около трех миллионов, а ведь население СССР и США почти сопоставимо. И почему-то никто не пишет про американский ГУЛАГ?! – вознегодовала Алла.
– А вот ты и напиши, дочка, все напиши, голубушка. А то мы скоро помрем и так никто правду не узнает, пока сам не покопается в бумагах. А молодым разве здесь интересно?
Алла провела в архиве полдня. Описать ощущение, которое возникает от прикосновения к старым, пожелтевшим документам, невозможно. Особенно, когда как молния тебя пронзает истина, отвергающая миф, который до этого жил в тебе.
Вот, например, письмо Сталину секретаря ЦК Компартии Украины Косиора от 26 апреля 1932 года. Всего несколько коротких строчек. В нем Косиор писал: «У нас есть отдельные случаи и даже отдельные села голодающие, однако это только результат местного головотяпства, перегибов, особенно в отношении колхозов. Всякие разговоры о «голоде» на Украине нужно категорически отбросить». Коротко и ясно. Ясно, как именно информировали «украинские товарищи» свое руководство в Москве. Поляк Косиор, ненавидевший несознательное крестьянство, привыкший рубить шашкой, расстреливать малоросское быдло, не понимающее сути «мировой революции», так же круто взялся за дело и с коллективизацией. А когда понял, что наломал дров, втирал очки до последнего момента. Объяснял, что имеют место «отдельные недостатки»…
Дальше шла целая серия документов о том, как все-таки высшее руководство узнало о творящихся безобразиях и об их объеме. А потом – обширная подборка документов о том, как приходилось доставать зерно для помощи голодающим. Если бы был голодомор, то лучше всего – не пускать эшелоны с зерном, перекрыть поток продовольствия – и дело с концом. Но тут вытаскивали зерно из-под земли и везли на Украину! В 1933 году в общей сложности Украина получила 501 тысячу тонн зерна в виде ссуд, что было в семь с половиной раз больше, чем в 1932 году (шестьдесят пять тысяч шестьсот тонн). Российские регионы без Казахстана соответственно получили девятьсот девяносто тысяч тонн, всего лишь в полтора раза больше, чем в 1932 году (шестьсот пятьдесят тысяч тонн). То есть помогали прежде всего Украине! Много ли получила Украина в 1933 году продовольственных и семенных ссуд из Центра? Почти столько же, сколько в 1922 году вся Советская Россия от всех международных организаций, участвовавших в оказании помощи голодающим в России.
Почему именно на Украину в 1933 году было направлено из Центра такое огромное количество зерна? Потому что в УССР сложилась наиболее острая ситуация в зерновых районах, поставившая под угрозу срыв посевной кампании, чего сталинское руководство не могло допустить из-за особой роли республики в зерновом производстве страны.
Или вот другой документ: Сталин в 1933 году лично санкционировал направление в Украину зерна в ущерб российским регионам. 27 июня 1933 года секретарь ЦК Компартии Украины Хатаевич направил Сталину шифрограмму следующего содержания: «Продолжающиеся последние десять дней беспрерывные дожди сильно оттянули вызревание хлебов и уборку урожая. В колхозах ряда районов полностью съеден, доедается весь отпущенный нами хлеб, сильно обострилось продовольственное положение, что в последние дни перед уборкой особенно опасно. Очень прошу, если возможно, дать нам еще пятьдесят тысяч пудов». На документе имеется резолюция Иосифа Сталина: «Надо дать».
Алла долго сидела и смотрела на эту резолюцию. Лично рукой Сталина: «Надо дать». Одна эта бумажка убивает всю пропаганду Ищенко. Нет никакого специального, искусственного голода, геноцида. Никто не хотел специально уничтожать людей… Наоборот, их спасали, и украинцев прежде всего спасали. Резолюция «надо дать» стояла именно на украинской просьбе. Особенно это впечатляло, когда только что она видела другой документ: на просьбу начальника политотдела Новоузенской МТС Нижне-Волжского края Зеленова, поступившую 3 июля 1933 года, о продовольственной помощи колхозам зоны МТС был дан отказ.
Или вот еще: как минимум четыре региона тогдашней РСФСР – Саратовская область, автономия немцев Поволжья, Азово-Черноморский край и Челябинская область – пострадали больше, чем Украина. А зерно все равно шло в первую очередь украинцам…
И еще. Косиор, гнилая сущность которого ярко проявилась в период коллективизации, был все-таки потом распознан и расстрелян.
Какой тут, к чертям собачьим, голодомор и геноцид?
Вот, когда пришли фашисты и убивали сотнями тысяч в Бабьем Яру и остальных везли в каменоломни в Германию, – это был геноцид.
Только для Ищенко фашисты – почти родня, сослуживцы папаши…