ледователей мафии — писателя Лоскьяво. Он не просто изучал этот предмет со стороны, а был долгое время судьей в Сицилии. Он свидетельствует, что один из главарей мафии, некий Пассалаква, заявил ему: «Когда вы, синьор судья, будете стариком, а меня уже не будет на этом свете, вы, вспомнив о нашей встрече, поймете, что Пассалаква добросовестно соблюдал законы природы и выполнял свой долг честно и сознательно. Целую вам руки, господин судья, я благородный человек».
Такого рода «философия» проистекала из крайне искаженных представлений о морали, из весьма своеобразных понятий о чести и гордости, из семейных и клановых связей, наконец, из впитанного с молоком матери преклонения перед правом сильного, сохранившегося в условиях общей крайней отсталости и после крушения на острове феодальной системы. А период ломки этой системы в Сицилии чрезвычайно затянулся из-за неразвитости производства, социальных-отношений и социально-политических форм сицилийского общества. Историки утверждают, что мафия сложилась именно в этот период как орудие сельских богатеев. Объективные исторические условия с самого начала придали мафии характер жестокий и реакционный. Все эти предпосылки объясняли особые организационные, даже ритуальные формы мафии, ее строгую иерархическую структуру, средневековую деревенскую архаичность.
Членов сицилийской мафии называют еще «рыцарями лупары». Лупара ― это их стародавнее оружие, охотничье ружье, заряженное волчьей картечью, из которого по традиции уничтожаются все, кого мафия считает своими врагами. Заряд такой картечи, попадая в человека, не оставляет ему шансов на жизнь. Посвящение в «рыцари лупары» связано с обрядом, во время которого принимаемые в мафию клянутся в верности ей на собственной крови, сжигая над свечой клочок бумаги с нарисованным на ней черепом и перекрещенными костями. Вот текст произносимой при этом клятвы:
«Клянусь своей честью быть верным «братству», так же как и «братство» будет верным мне. Как превращается в пепел это изображение и уходят безвозвратно капли моей крови, так и я обязуюсь отдать всю мою кровь «братству». Как не может пепел вновь превратиться в бумагу, так и я не смогу никогда выйти из рядов «братства».
Главный закон мафии — омерта, по которому любой человек погибает от ее карающей руки, если выдаст властям членов организации или же проболтается о ее делах. Омерта распространяется не только на членов мафии. Итальянский журналист и историк Франческо Маркезе пишет:
«Омерта — это месть тем, кто выдает «братьев» или подозревается в предательстве, месть, обычно равнозначная приговору к смерти. Под действие омерты попадают и те, кто не является членами мафии, но по тем или иным причинам оказались свидетелями ее преступлений. Они должны молчать». А у мафии есть еще такой принцип над всеми ее законами: «Молчат только мертвые свидетели».
Но обвинения в измене не всегда выдвигались (и выдвигаются по сей день) обоснованно, в предательстве обвинялись во имя сведения личных счетов, в борьбе за власть в рядах мафий, для захвата земли и имущества соседа. И гремели выстрелы, лилась кровь, а кровная месть переходила, как самое дорогое наследство, из поколения в поколение. Такая крайняя жестокость насаждалась и поощрялась лидерами преступного и, казалось, заколдованного сицилийского круга. Им это было выгодно: в такой пропахшей порохом и страхом атмосфере никогда не было недостатка в квалифицированных наемных убийцах, на терроре которых держались сельские богатеи — некоронованные короли Сицилии.
В прошлом веке, когда волны эмигрантов из Европы одна за другой накатывались на Америку, на эту казавшуюся обетованной землю прибыли и сицилийцы, в том числе и члены мафии. Американские источники указывают, что эта миграция бандитов через океан началась в 60-х годах XIX столетия. Почему так случилось? Причины, надо думать, разные. Были, наверное, среди гангстеров-эмигрантов и такие джентльмены удачи, которые рассчитывали поживиться за океаном, разжиться там больше, чем у себя на родине. Другие могли бежать от мести, третьи — от бедности (и среди бандитов преступные доходы никогда, разумеется, не делились поровну). Возможно, руководители мафии направили тогда своих эмиссаров на разведку за океан. Ведь и сицилийская мафия под напором все меняющего времени вынуждена была приспосабливаться к ритму XIX века, не могла не идти в ногу с наступающим повсюду капитализмом. Постепенно деятельность деревенской сицилийской мафии распространилась на города, ее сельскохозяйственная специфика начала растворяться в новых формах гангстеризма (контрабанда наркотиков, индустрия азартных игр и т. п.), а главное — организация стала исподволь, но активно вмешиваться в политическую жизнь.
Так что первые сицилийские эмигранты из рядов мафии прибыли в США уже не такими заскорузлыми и узколобыми сельскими бандитами, какими были на острове их коллеги в прошлом. А главное — они прибыли в Соединенные Штаты с богатым опытом строжайшей дисциплины и конспирации, с опытом эффективно работающей подпольной организации. Правда, было бы крайне ошибочно вести отсчет организованной преступности в США с момента (прибытия туда сицилийских бандитов.
Как известно, конец прошлого века в США был ознаменован бурным развитием капитализма. Наряду с промышленностью, наукой и техникой не менее бурно прогрессировали и многие неизбежные для нового несправедливого строя пороки, в том числе и преступность. Отколовшиеся от сицилийской мафии бандиты прибыли в Соединенные Штаты уже тогда, когда там было более чем достаточно их собратьев по уголовщине. Любопытно, что банды делились главным образом по национальному признаку — ирландские, еврейские, мексиканские и т. п. Они раньше сицилийцев начали свою преступную деятельность в США, но ни у одной из них не было такого опыта, какой уже накопился у пришельцев с далекого средиземноморского острова. Не было такой организованности, спайки, круговой поруки, кровного родства, устоявшихся преступных традиций, заменявших закон и мораль.
Разделенные по национальному признаку банды жестоко соперничали между собой, на эту кровопролитную войну у них уходило не меньше сил, чем да войну с законом. И в этих непрекращающихся схватках опыт и закалка сицилийцев играли решающую роль. Как и на своем острове, они сплотились в преступную организацию по образцу сицилийской мафии. Вначале она называлась «Черная рука», затем «Коза ностра» («Наше дело»). При этом, как и в Сицилии, гангстеры опирались на солидарность с тысячами своих соотечественников, пусть и не принимавших активного участия в деятельности преступной организации. И сюда, в США, мафия перекочевала вместе с эмигрантами не только как подпольный бандитский синдикат, но и как неотъемлемая часть образа жизни сицилийцев. Итальянский писатель Леонардо Шаша пишет: «При личном общении со многими сицилийцами, эмигрировавшими в США, у меня создалось впечатление, что они воспринимают свое участие в мафии и подчинение ее законам как нечто само собой разумеющееся».
Шантаж и вымогательство были той сферой уголовщины, в которой специализировалась «Черная рука». Не брезговали ее члены и элементарным грабежом. Они быстро набрали силу в США, эти сицилийские головорезы, и власти встревожились. Любопытно, что американская полиция в борьбе с «Черной рукой» быстро обратила свои взоры на Сицилию, так тесно были связаны американские гангстеры-сицилийцы со своими родичами и коллегами на острове. Туда направился в командировку служащий американской полиции Джозеф Петросино. В феврале 1909 года нью-йоркская пресса писала, что в Сицилии «он попытался собрать информацию об итальянских преступных элементах, прибывших в США». Петросино должен был совместно с итальянской полицией заняться расследованием преступной деятельности и тех сицилийских бандитов, которые перебрались в США, и тех, кто орудовал на острове. Через несколько дней после прибытия в Палермо Петросино был убит выстрелом в спину. Убийцу обнаружить не удалось.
Преступная организация гангстеров безжалостно уничтожала и уничтожает сегодня всех своих врагов. Но дело и в том, что они сами постоянно уничтожают друг друга, как пауки в банке, как скорпионы. Будучи непосредственным продуктом, незаконнорожденным отпрыском капиталистического общества, они унаследовали от него все его характернейшие уродливые черты. Одна из них — бесконечная, неуставная погоня за прибылью (как главная цель всей жизни!) в условиях жесточайшей, прямо-таки волчьей конкуренции. Разница между миром легального бизнеса и миром бизнеса преступного в одном: в первом конкурента убивают долларом, во втором — пулей.
Одно из первых дел в истории сицилийских бандитов в США, попавшее в досье американской полиции, относится к 1890 году. Тогда очередной случай конкурентной борьбы с участием выходцев из Сицилии вылился в громкое дело, поскольку в ходе его расследования был убит полицейский, убит как раз накануне дачи важных свидетельских показаний.
В историю американской уголовщины попало также имя одного из самых первых и самых крупных организаторов миграции сицилийских бандитов в США и внедрения их в преступный мир Соединенных Штатов. Это дон Вито Кашо Ферро. Еще в Сицилии он стал одним из лидеров мафии, затем в США заправлял в «Черной руке». Исследователь мафии Панталеоне писал в 1962 году, что «из школы дона Вито Кашо Ферро вышли те мафисты, которые свыше 50 лет тому назад основали в Америке процветающую ныне промышленность преступлений». Тот же Панталеоне так рисует портрет этого гангстерского патриарха:
«Высокий, представительный, с солидной внешностью, дон Вито пользовался безграничным авторитетом. Глядя на него, никто не мог бы подумать, что это полуграмотный закоренелый преступник. Его с почетом принимали в самых фешенебельных отелях, он пользовался уважением со стороны высокопоставленных особ. Он щедро сорил деньгами с видом человека, которому некогда их считать и некогда думать о том, откуда они взялись».
В этом портрете, словно в зародыше, уже заложены характерные черты типичного гангстерского босса, каким он видится сегодня. Кстати, именно дон Вито Кашо Ферро был указан как один из убийц того самого Петросино, о каком мы только что упомянули, а от ответственности дон Вито ушел, у него было надёжное алиби: член местного парламента заявил, что дон Вито не покидал его квартиры в то время, когда был убит Петросино. Еще один характерный штрих — связь гангстерской верхушки с политической. Впрочем, тогда это были еще только цветики, которые уже в наше время дали поистине удивительные ягодки!