К ранчо «Биг-Эн» я подъехал, когда солнце зависло высоко над головой и принялось нещадно жечь мои плечи. Дом у Макклайна был далеко не ровня моему — двухэтажный, с широкой покатой крышей и пристроем. Прямо за домом располагались коррали и несколько длинных приземистых строений: амбары и зимние конюшни. Дэн Макклайн строился широко, со знанием дела и надолго, но не это было удивительно. Справа от дома я увидел несколько фруктовых деревьев — яблоньки и груши. В этих местах фрукты обычно встречаются либо в сушёном, либо в консервированном виде, а свежие только во сне снятся. Но спелое сочное яблочко, согласитесь, вкуснее порезанного на куски и засушенного в печке, вдобавок оно приятно согревает душу и делает тебя чуточку счастливее.
Из трубы над пристроем поднимался сизый дымок, значит, повар готовил обед. Пахло картофельным супом и пирожками, может быть даже с фруктами из сада. Я остановил Сюзанку возле раскрытой двери и принюхался. Я был страшно голоден, дорога и тряска в седле только усиливают аппетит, и я вовсю наслаждался запахами из кухни.
За этим деянием и застала меня Ленни Макклайн. Она вышла на веранду, приникла плечиком к резному столбу и принялась наблюдать за мной.
— Кого-то ищите, мистер Челентано? — услышал я её бархатный голос.
Мы обернулись. Мы — это я и моя Сюзанка. Мы всегда вместе оборачиваемся, если кто-нибудь окликает нас со спины. Жуть как волнуемся, когда нас застают врасплох.
— Добрый день, мисс Макклайн, — поздоровался я, демонстрируя своё воспитание. — Вот, заехал по-соседски в гости. Познакомиться, так сказать, поближе.
Вообще-то, в общении с женщинами я не очень силён: теряюсь, смущаюсь и всё такое прочее. Я и с Сюзанкой общий язык нахожу с трудом, а тут настоящая живая леди! Но если дело не касалось межличностных отношений, то я был, что называется, на коне. Хотя говорить с Ленни Макклайн и не думать о других отношениях было тяжело.
— Так вы наш сосед?! — воскликнула девушка, вскидывая брови. На её губах играла загадочная улыбка, я бы даже сказал — блуждала. Однажды мне довелось побывать в Новом Орлеане, и в отеле я увидел нарисованную женщину в тяжёлой рамке. Служащий объяснил мне, что это картина известного художника Леонардо да Винчи. Нарисованную женщину звали не то Джоконда, не то мона Лиза, точно не помню, но вот улыбка её один в один была такая же, как сейчас у Ленни. Мужчина, увидавший такую улыбку, должен немедленно бежать на край света, потому что никто не знает, что твориться в голове женщины улыбающейся так загадочно.
— Представьте себе, — вздохнул я, — повезло…
Я сильно сомневаюсь, что мне повезло иметь в соседях такую девушку, но я должен был что-то сказать, вот я и сказал.
— Что ж, заходите в дом. Мы как раз собираемся обедать.
От обеда я ещё никогда не отказывался, даже если бывал сыт. Кто знает, когда в следующий раз удастся перехватить кусок насущный? Я поблагодарил её, привязал Сюзанку к коновязи и поднялся на крыльцо.
— Папа будет рад вашему приезду, — сообщила она мне как бы по секрету и добавила. — Тогда в ресторане вы ему понравились.
Обедали Макклайны в гостиной с камином за крытым белой скатертью овальным столом. Стол был не грубой топорной работы, что сколачивают по случаю под навесом на заднем дворе, а самый настоящий, из мастерской уважаемого мастера откуда-то с Востока. Кроме мистера Макклайна за столом сидела его жена — худая женщина чопорного вида в чёрном платье и белом накрахмаленном чепчике. Сидела она так, будто кол проглотила, и только голова на тонкой высохшей шее немного двигалась. При моём появлении она состроила такое удивлённое лицо, будто самого дьявола увидала. Или нищего из городской подворотни, что для неё было одно и то же.
Согласен, мой внешний вид не вполне соответствовал чистоте помыслов моей души: рубашка старая, джинсы на коленях протёрты до дыр, сапоги запылились. Но это не значит, что я плохой. А если миссис Макклайн не нравиться моя одежда, то пусть даст мне денег и я куплю новую.
Дэн Макклайн прореагировал на меня по-другому.
— Рад видеть тебя парень, присаживайся, — указал он рукой на свободный стул. Стулья были подстать столу, с тонкими ножками и изогнутыми спинками. Садиться на такой страшно — вдруг сломается? Но я сел, а он не сломался.
Толстая мексиканка поставила передо мной тарелку и налила того самого картофельного супа, запах которого я с таким наслаждением вдыхал возле кухни. Я не стал ждать, когда мне предложат отведать этого яства, а быстренько схватил ложку и принялся стучать ей по тарелке. За супом последовал рис с изрядным куском оленины, за рисом снова рис с таким же куском, и снова рис… Мистер Макклайн с одобрение смотрел на меня, и каждый раз, когда мексиканка накладывала мне добавки, удовлетворённо кивал и улыбался.
Обед прошёл в полном молчании. Только когда подали кофе и пирожки с яблоками, мистер Макклайн сказал:
— Слышал, ты в Тёщиной долине обосновался?
Похоже, уже вся округа знала, где я пустил корни. Уж не мистер ли Фримен постарался?
— Да, сэр, — кивнул я. — Давно мечтал построить свой дом.
— И как?
— Спросите у Фриско. Вчера он заезжал ко мне в гости вместе со своими ковбоями. Не знаю как дом, но приёмом они остались недовольны.
Упоминание имени владельца «Ти-Бар» семья Макклайнов встретила удручающим молчанием. Видимо, Лу Фриско в этом доме не жаловали.
— Он хотел, чтобы я убрался отсюда, — сообщил я.
— Фриско не имеет прав на эти земли, — теребя подбородок, задумчиво произнёс Макклайн. — Но если он чего-то хочет, то обязательно добивается. Тебе надо быть осторожней…
— Я с пятнадцати лет только тем и занимаюсь, что стерегусь.
Мистер Макклайн посмотрел на меня с явным неодобрением. По его мнению, люди, особенно моего возраста, должны прислушиваться к словам старших и выполнять все их наставления. Почему-то таким как он всегда кажется, что мы, молодёжь, не умеем постоять за себя и ни на что не способны. Моё нынешнее имя ничего ему не говорило, он просто никогда его не слышал. Возможно, оно когда-нибудь и прославиться и люди с восторгом будут произносить его, но только не здесь и не сейчас и не благодаря мне. А вот если бы он знал, как на самом деле меня зовут, тогда бы не вздыхал, словно по покойнику. Без ложной скромности скажу, что моё настоящее имя широко известно на Западе и стоит в одном ряду с такими именами как Док Холлидей, Бешеный Билл Хиккок, Вес Хардин и Уайт Эрп. Обо мне часто говорят у походных костров и в барах, обсуждая очередную выходку, но в лицо я почти никому не известен. Да я и не стремлюсь к этому. Такая известность может убить. Сделавших себе имя стрелков частенько поджидают зелёные юнцы, мечтающие о славе ганфайтера, либо менее знаменитые ганмены, жаждущие повысить свою репутацию в глазах окружающих, так что нарваться на случайную пулю совсем даже просто.
— Надеюсь, что так, — ничуть на это не надеясь, ответил Макклайн. — Ну ладно, ты ведь не просто в гости заехал. Хотел чего-то?
— Хочу купить коров, голов двести, — кивнул я. — Но денег у меня нет. — Я немного помолчал, ожидая, какое впечатление произведут на него мои слова, потом продолжил. — Мне нужны молодые тёлки не старше двух лет беломордой породы. Думаю, семь долларов за голову вас устроит.
Он по-прежнему не верил, что я проживу дольше, чем того захочет Лу Фриско, но в то же время он видел, что настроен я серьёзно и готов работать. На Западе человека оценивают не по одежде или цвету глаз, а по характеру и делам. С характером у меня было всё в порядке, а вот в делах я пока ещё никак себя не проявил. Но я очень надеялся, что он посчитает меня порядочным человеком.
— Как будешь расплачиваться?
— Возьму на родео главный приз и выплачу всё до цента. Сколько там в банке?
— Около трёх тысяч. Но их ещё взять надо.
— Возьму, не беспокойтесь. А если не смогу, тогда женюсь на вашей дочери, и как зятю вы простите мне все долги.
Миссис Макклайн едва пирожком не подавилась, а Ленни улыбнулась. Точно так, как на крыльце.
— Ну ты наглец! — мистер Макклайн от души расхохотался. — Видал я проныр на своём веку, но такого!.. Молодец. — Он вытер выступившие из глаз слёзы и кивнул. — Хорошо, ты получишь своих коров. Завтра же мои ребята пригонят стадо. Скажу, что б отобрали самых крепких.
То, что я наглец, я и без него знал. Но вряд ли я осмелился так разговаривать с ним, если бы Ленни заранее не предупредила меня, что я ему понравился.
— Спасибо, сэр.
За время разговора миссис Макклайн не произнесла ни слова и это хорошо, потому что, судя по её лицу, ей я нисколько не понравился.
Я поблагодарил хозяев за гостеприимство, попросил мистера Макклайна оформить купчую на коров с его клеймом и вышел на улицу. Сюзанка покосилась на меня недобрым взглядом (в отличие от меня её никто пирожками не угощал) но я ласково потрепал её по холке и она вроде бы сменила гнев на милость.
— Мистер Челентано! — услышал я голос Ленни. — Хочу вас заранее уведомить, что я тоже приму участие в родео! И я не собираюсь никому уступать!
Что ж, я слышал, что в Солт-Лейк-Сити женщина смогла победить в родео, причём с большим отрывом, так что у Ленни есть все шансы обскакать меня на повороте. И если она победит, то я буду только рад.
— Желаю успеха, — вполне искренне сказал я. — Только не очень-то усердствуйте, иначе мне действительно придётся жениться на вас.
Она раздула ноздри как норовистая кобыла, но, думаю, мои слова её ничуть не обидели.
— Мой отец прав — вы наглец! Для меня дело чести победить вас!
— В таком случае предлагаю перейти на «ты». К чему эта официозность, если мы собираемся пожениться?
Она начала какую-то длинную тираду о том, почему мы не можем быть вместе, но я не стал слушать её. Я вскочил в седло и отправился в обратный путь. Ленни — девушка очень красивая, я бы сказал — мечта всей моей жизни. Едва увидев её тогда в ресторане, я сразу понял, что пропал навсегда и не будет мне успокоения до конца дней моих. Я так же понял, что в нынешнем моём положении мне ничего не светит. Но, чёрт побери, а вдруг?!