Закончив с Серым, я вытер руки и сел ближе к огню. Старший протянул мне кружку и тарелку с бобами.
— Я Ред Олсопп, — назвался он. — А это мои братья: Морти и Лютер. Мы из Луисвилла. Это в Кентукки. Думаем перебраться в эти места.
Я оказался не прав, они обо мне не слышали. Луисвилл от Скалистых гор находится так же далеко, как чёрт от ладана, поэтому моё имя им не сказало ничего.
— Не лучший выбор, — пробурчал я набитым ртом.
Ел я быстро. Я не торопился, нет, но привычка, выработанная годами жизни на Диких территориях, брала своё. Здесь всё надо делать быстро: быстро есть, быстро думать, быстро стрелять. Иногда надо быстро бегать, но это уже обязанность Серого.
— Пойду проверю быков, — сказал тот, кого Ред назвал Морти.
Я проводил его взглядом, опять же по привычке, потом поставил тарелку на землю и взял кружку с кофе, глотнул. Блаженство, давно я не пил такого кофе.
— Выглядишь усталым, сынок, — сказал Ред.
— Много езжу, — ответил я.
Ред кивнул, будто соглашаясь, взял ветку, поворошил угли — искры взметнулись вверх, отодвигая границу света и тени дальше за фургон. Не следовало так делать. Эти люди и без того развели слишком большой костёр, да и место для ночлега выбрали неудачно. Странно, потому что новичками, при всём своём фермерском обличии, они не казались. Особенно Лютер. Взгляд тяжёлый, из-под бровей, на правой щеке длинный шрам, как будто от ножа. В Луисвилле дерутся на ножах? Сомневаюсь. И револьверы носит как заправский стрелок: один в кобуре, второй за поясом. Я тоже ношу один револьвер за поясом, но поворачиваю его рукоятью под правую руку; другой револьвер в кармане. Он небольшой, и его не видно, но иногда он тоже меня выручает. Говорят, Вес Хардин использует такой же приём.
— Ты немногословен.
— Немногословен, — согласился я, делая очередной глоток.
Вернулся Морти, встал сбоку от Лютера, сунув большие пальцы рук за ремень.
— Ну как? — спросил Ред. — В порядке?
— Да, он в списке.
— Вот и хорошо, — Ред повернулся ко мне. — Так как ты говоришь тебя зовут? Люк Шорт? Знакомое имя. Это не ты, случаем, застрелил Длинноволосого Джимми Картрайта?
Я насторожился. В жизни я совершил много плохих поступков и совсем не горжусь этим. На некоторых территориях можно найти плакаты с моим портретом и надписью "Wanted". Но какое дело до моих дел фермерам с Востока? Или... Нет... Чёрт! Никакие они не фермеры. Святая мать Тереза, как я мог забыть! Олсопп, ну конечно, — братья Олсопп, охотники за головами. Бэт и Док предупреждали о них. Раньше они промышляли в Миссисипи, потом перебрались в Додж-Сити, но там им быстро показали на выход из города, а потом, по слухам, они направились в Калифорнию. Но, видимо, Калифорния им тоже пришлась не по вкусу. Чёрт... Только спокойно.
Я протянул Реду кружку.
— Можно ещё кофе?
— Конечно, сынок. Пей сколько влезет.
Он издевался. Откровенно. Его губы сложились в кривую ухмылку, а глаза сверлили меня словно токарный станок. Сейчас он наверняка думал, что для него выгоднее: взять меня живым или мёртвым. За живого дадут больше, но мёртвый я не так опасен, всё же мои револьверы пока со мной. Впрочем...
— Ред, — заговорил я, прихлёбывая кофе и стараясь придать голосу больше твёрдости, — я понимаю, что ты задумал, но, поверь, это не самое удачное решение. Будет лучше, если мы разъедемся каждый в свою сторону.
— Не согласен, нет, — покачал головой Олсопп. — Власти Форт-Уорта назначили за тебя хорошую награду. Сколько там, Морти?
— Две тысячи долларов.
— Слышал? Две тысячи долларов. Это слишком большие деньги, Люк, чтобы вот так взять и отказаться от них. Так что я не согласен.
Да, мой счёт в Форт-Уорте был крупный. Я владел долей в салуне "Белый слон", а Длинноволосый Джим держал детективное агентство. Раньше мы встречались несколько раз, но наши отношения дальше банальных приветствий не заходили. Однако в тот день он пришёл в салун и потребовал с моего партнёра плату за охрану. Это был рэкет. Джим собирал дань со всех заведений города, и люди платили, потому что боялись. Револьверы и вспыльчивый характер Длинноволосого Джимми Картрайта создали ему репутацию убийцы. Вот только на меня его репутация не действовала. Завязался спор, посыпались угрозы, и Джим схватился за револьвер. И впервые ему не повезло — его револьвер зацепился курком за цепочку часов, а мой вышел легко и свободно.
Сейчас всё могло повториться, но я не хотел кого-то убивать, поэтому спросил так:
— А твои братья, Ред? Они согласны? Если начнётся стрельба, умру не только я, но и кто-то из твоих братьев. Кого из них мне взять с собой? Лютера? Морти?
— Глупости.
— Обстоятельства, Ред. Поступками человека всегда руководят обстоятельства, и если они вдруг загоняют его в угол, человек или умирает, или начинает сопротивляться. Ред, по-твоему я похож на того, кто готов умереть?
Олсопп пожал плечами.
— Я много слышал о тебе, Люк. Я слышал, что ты быстро стреляешь и что в перестрелке на короткой дистанции тебе нет равных. Но сейчас твоя рука занята тем, что держит кружку. Хочешь ещё кофе? У нас его много, целый кофейник.
Да, в правой руке я по-прежнему держал кружку с кофе, поэтому они думали, что успеют отреагировать, если я решусь взяться за оружие. Вот только от природы я левша. Один револьвер я ношу за поясом и поворачиваю его рукоятью под правую руку, но беру левой. Сейчас я тоже взял его левой. Первая пуля досталась Лютеру — он самый опасный из них, поэтому я выстрелил дважды и оба раза в голову. Морти даже не успел вытащить руки из-за ремня. Когда ты готовишься кого-то убить, руки должны быть свободны. Морти об этом забыл и уже никогда не вспомнит, потому что моя пуля продырявила грудной карман его рубашки и вышла через позвоночник. Пока Морти падал, я крутанул револьвер на пальце и сунул его назад за пояс.
— Обстоятельства, Ред, — снова заговорил я, прихлёбывая кофе. — Человека всегда делают обстоятельства. Сейчас ты можешь снять оружейный пояс, взять лопату и похоронить своих братьев. Или можешь попытаться вытащить револьвер, и тогда вашими похоронами займутся койоты. Что ты выбираешь?
Он выбрал лопату. До утра он выкопал две могилы, почитал над телами братьев из Библии, потом запряг быков в фургон и уехал. Я вылил остатки кофе на угли, встал. Серый посмотрел на меня, мотнул головой, дескать, рассвело, нам тоже пора. Я не стал спорить, накинул на него седло, затянул подпругу, взял под уздцы. Огляделся. Солнце приподнялось над равниной и застыло, будто зацепившись нижним краем за колючий кустарник. Золотистые тропинки легли на сухую траву и потянулись на запад. Пройдёт немного времени, совсем чуть, и далёкие вершины Скалистых гор обольются багрянцем. Интересно, кто назвал их Скалистыми? Не правильно. Их нужно было назвать Красными.