Однако что́ позор в сравненье с честью,
Которую ему я оказал.
Он, верно, бредит. У него горячка.
Нет, таково естественное право.
Горячка черни именно оно.
Неужто раб Амфитриона выше?
Его я выше по рожденью, друг.
Представь, что мы с ним в бане, он и я,
И что нагими мы открыли диспут.
Эй, перестаньте! Ваше остроумье
Хозяин наш помножит в сей же миг
На тупость беспримерную свою,
А отдуваться надо будет мне,
Несчастному дрожащему скелету.
Орите правду вслух, коль вам охота,
Не прикрываясь именем моим.
Он прыгает не хуже саранчи.
Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, рябит в глазах.
Ах ты, кузнечик! Стой же, попрыгун! (Подкрадывается и хватает Созия.)
Ага, попался!
Да, опять попался.
(Скрывается.)
Вот, получай за то, что ты хозяин,
А это – за позор быть мне слугой,
А это – за естественное право.
Короче, все за то, что я живу.
Ему я смерти не желаю. Хватит.
Пускай его накажет сам Юпитер,
Которому грехи его известны.
Я появлюсь одновременно с ним,
Освобожу его от подозрений.
(Громко.)
Эй, дядя, я серьезно. Этот маршал,
Он, кажется, обслуживает чернь?
А! Мне послышалось, что я слуга?
И мне послышалось.
А ты подумал,
Что говоришь?
Мне тоже интересно,
Сказал ли вслух я то, о чем подумал?
Ничтожество в доспехах, важный нуль,
Дурной погонщик мулов.
Как – дурной?
Хороший стадо к дому приведет,
А ты, дубина, серую скотинку,
Одетую в железо, в пропасть гонишь.
А разве это верно?
Без сомненья.
Но в жизни я того не говорил.
Эй ты, болван и липовый герой,
Зачем ты на башку напялил веник?
Венец из лавров – веник, говоришь?
Да я не говорил.
Ах, так! Еще бы.
В кулак зажал твою я бороденку,
И стал венец – венцом, герой – героем?
Я этого не говорил. Тем паче
Не утверждал противного. Я нем.
Ты говорил достаточно. Все ясно.
Теперь могу тебе я возразить.
(Избивает Созия, тот падает на землю.)
Ступай отсюда прочь, бандит, невежа!
Ночь скоро кончится, Амфитрион
Терпеть не может шума. А сейчас,
В объятиях своей Алкмены лежа,
Зарывшись в золото ее волос,
Он в сладкой дреме утро предвкушает.
С Алкменой лежа? Кто? Я или кто?
Ха-ха!
(Уходит.)
Скотина, он еще смеется!
(Дает пинка лежащему на земле Созию.)
Одно лишь слово – и опять во мне
Возникло все, что позабыть я тщился.
Мне подозренье злобно корчит рожи,
И в сердце шрам мучительно заныл —
Ему уж, видно, не зарубцеваться.
Ведь где-то в глубине души я знаю,
Что жизнь моя зависит от любви,
Умри она – и я погиб. Уж лучше
Пускай меня удар сердечный хватит,
Пусть разобьет меня параличом,
Уж лучше мне оглохнуть и ослепнуть,
Чем потерять навек мою Алкмену.
Пускай меня возненавидят все,
Но только бы она меня любила.
На крыше появляется Юпитер в маске Амфитриона.
Обиженным ты мыслишь благородно.
Кто это? Он меня напоминает
Так это он? Тем легче и тем лучше.
Злодей, мне причинивший зло, попался,
Неуловимый вор – в моих руках.
Благодарю вас, боги: вот мой враг.
И это все? Помада, маска, грим,
Лицо чужое? Берегись, грабитель!
Свои черты с тебя я соскребу.
Одна отвага. Размышлений нет.
Отвага мне наскучила порядком.
(Уходит.)
Я на фольварк. Найдется там таран.
Пробью ворота. Будет наказанье
Еще ужаснее, чем преступленье,
Такой устрою грохот. Словно в бурю
Сорвутся с цепи волны туч и моря,
Подземный гром смешается с небесным.
Грозою обернется месть моя.
(Уходит.)
Из ворот появляются Юпитер и Меркурий, последний в маске бога. Они оставляют ворота открытыми.
Вот он в пыли, мудрец невозмутимый.
В старинных фарсах все же много правды:
Кто на вторых ролях, тот вечно бит.
Я говорю вам, никакой Юпитер
По-доброму не сладит с этим типом.
Мне хорошо, и я творю добро,
К невинному я проявлю участье. Эй, Созий!
Кажется, Амфитрион Забил его до смерти.
Боже! Спит.
Он спит? Проснись!
Нет.
Нет?
А вы скажите:
«Проснись, мой Созий!»
Созий мой, проснись!
Скажите так: «Проснись, мой добрый Созий!»
Проснись, мой добрый Созий!
Нет, не так.
Скажите так: «Проснись, мой добрый Созий!
Я не сержусь ничуть».
А ну, проснись!
Ну, так и быть. Решился твердо я
Амфитриона научить мышленью.
Ах, Созий, ты весьма великодушен.
Мне репутация всего дороже.
Ведь вы мой ученик. Хотя я вас
Себе не выбирал – все ж это так.
И если ваша дикость и вульгарность
Посмешищем вас делают для света,
Ответственность лежит, увы, на мне.
Ну что ж, давай, займись со мной, учитель.
Скажите, неужель вас привела
В отчаянье жены неверность?
Точно.
Вот мы и получили.
Что?
Вопрос.
А есть вопрос, так будет и решенье.
Какое же?
Не обращать вниманья.
Не обращать вниманья на Алкмену?
Не правда ли, умно?
Ее не тронь!
Вы эту даму переоценили,
Вас неуменье мыслить подвело.