– Которые можно увидеть только с большой высоты. Явные знаки для аэропланов или космических кораблей.
– Чушь это все. Просто дикари, что жили в тех местах, рисовали свою реальность для своих же вымышленных богов. Твоя голова забита совершенно банальными мифами. Вам очень хочется, чтобы древняя цивилизация была какой-то супер. А на самом деле мы были, что называется, в бронзовом веке.
– Лара, – сказал Глеб. – А почему ты не попыталась предотвратить катастрофу? Ведь причина ее ясна, а ты можешь перемещаться во времени…
– Нет, – прервала девушка. – Я пробовала много раз. Моя Лемурия гибнет в любом из вариантов будущего. Джинн уничтожил ее.
– А человечество? Ты говорила, что в будущем нет людей…
– Увы.
– Что случилось с людьми?
– Не знаю. Все просто исчезли. Города остались. Все это зарастает травой, деревьями. Время от времени рушится какой-нибудь небоскреб. Это, конечно, потрясающее зрелище.
– Когда это произошло?
– Точно не знаю. Через десять лет все еще на месте. Через двадцать лет – тоже, но люди какие-то странные… Я пробыла там недолго, не разобралась, в чем дело. Да и не нужно мне оно.
– В каких местах ты была через двадцать лет, в каких городах?
– Так уж я и помню! В Лондоне и в Москве – точно.
– Что же странного в тогдашних лондонцах и москвичах?
Лара нахмурилась:
– Не соображу. Вроде бы, самые обыкновенные люди. Но в лицах какая-то хмурость, печаль. Будто все озабочены чем-то одним, особым.
– Ну, а дальше? Лет на пятьдесят ты продвигалась?
– Лучше не вспоминать. На пятьдесят не приходилось, а вот на семьдесят – да. Стены домов, что уцелели, там полностью заросли деревьями, в этих домах живут… – Лара сморщилась. – Какие-то волосатые существа, похожие на людей, коричневые и белые, иные какие-то вообще пятнистые. Раз я видела, как двое напали на одного и сожрали его.
– Морлоки… – пробормотал Глеб. – Морлоки без эолов.
– Они, родимые. Только еще через сотню лет и их не стало. Кругом лишь заросшие руины. Много всяких птиц, зверья. Через три тысячи – вместо городов едва заметные холмы. Все труднее найти могильник. Да и призраки из них исчезли. Все это не имеет значения, поскольку прятать Джинна уже совершенно негде.
– Гибель человечества не имеет для тебя значения?
– Имеет значение гибель моей родины. Все, что было потом, я воспринимаю, как сон. Или кино.
Так вот оно что! Значит и его, Глеба Славина, эта девушка, которая сама, как Лара Крофт, воспринимает не иначе, как некоего киногероя, эдакого и в самом деле Индиану Джонса…
Внезапно он услышал за воротами признаки активности. Какие-то люди подошли к охраннику, заговорили с ним. Тот отвечал с почтением, Глеб явно расслышал слово «командир». Похоже, настал час исторической встречи с самим Доцоевым. Зонгар тоже был за дверью: Глеб узнал его низкий голос. Лязгнул засов. Дверь пропустила только Зонгара.
– Командир не желает с нами увидеться? – спросил Глеб.
– Почему же? – дружелюбно проговорил Зонгар. – Очень даже желает.
Он подошел к Ларе и приветствовал ее, вероятно, на языке лемурийских жестов: ладони, раскрытые вверх и чуть вознесенные над плечами. Лара ответила тем же жестом. Затем Зонгар протянул руку, и Лара молча вложила в нее дудку, которая послужила вчера приманкой.
– Собственно, Доцоев, – сказал он, – это и есть я.
– Это значит, – сказала Лара после долгого молчания, – что ты решил наконец взять мировое зло в свои собственные грязные руки?
– Почему бы не попробовать? – ответил Зонгар. – Решил вот, так сказать, вочеловечиться. С чистыми, межпрочим, руками.
– Но ведь ты, как и я, дал клятву не желать ничего для себя!
– Я дал, я и забрал. Клятва была дана во имя безопасности людей. Теперь я так не считаю. Думаю, что пора заняться проблемой человечества в целом. Думаю, что в этом-то и была ошибка.
– Много же тебе потребовалось времени, чтобы понять это, – сказала Лара.
– Да не во времени дело, а в самом человечестве! – воскликнул Зонгар. – Все шло нормально, тысячелетиями ничего не менялось. Но буквально в последние годы что-то с ними произошло. Люди стали портиться буквально на глазах.
– Это твои личные наблюдения? – грубо спросил Глеб.
– Безусловно. Я многажды бывал на рубеже последних двух веков. Еще тридцать лет назад эта цивилизация была вполне сносной. Патриархат и прочее. Как и три тысячи лет назад. Но вот в нынешнее время все стремительно покатилось, словно с горы.
– Что покатилось? – настаивал Глеб. – Почему я ничего такого не вижу?
– Да ты сам живешь только в этом времени и не замечаешь ничего изнутри. Человечество можно сравнить с неким сложным механизмом. И вот, в этом механизме сломалась какая-то важная деталь. Ты думаешь, что создатель всемогущ и совершенен? Но он просто конструктор. Сделал, создал. Какое-то время это работало, теперь работать перестало.
– Но ведь он создал людей по своему образу и подобию, как говорится в религиях.
Лара хихикнула, Зонгар посмотрел на нее и ответил улыбкой. Вновь обернулся к Глебу, уже строгим лицом:
– Ты соображаешь, как нелепа эта фраза? Если бы это было действительно так, то и каждый из вас был бы таким же, как он. То есть, жил бы вечно, мог бы небрежно творить миры за шесть-семь дней… Да и вы все выглядели бы точно так же, как он.
Лара опять улыбнулась:
– Трудно представить такое человечество, полностью состоящее из богов. В том-то и дело, что он один. Мы – это всего лишь его произведения, скульптуры.
– А как же «по образу и подобию»? – протянул Глеб.
– Что ты все повторяешь, как попугай из Карленского леса? – сказала Лара.
– Он никогда не был в Карленском лесу, – вставил Зонгар.
– Не важно. Из какого-нибудь местного леса.
– В здешних лесах не водятся попугаи, – теперь уточнил уже Глеб.
Беседа приняла вполне дружелюбный характер, и Глеба это радовало.
– Ты же атеист, – продолжала Лара, – и хорошо понимаешь, что религии – это всего лишь книги, написанные людьми. На основе событий, которые имели место, но интерпретация их была ложной.
– Интерпретация, – вполголоса проговорил Зонгар. – Запомню и это слово.
Глеб вдруг понял, что лемуриец обучается русскому языку на ходу. Как и Лара. Он давно заметил за нею, что с каждым днем ее речь становится все более сложной и правильной. То же самое происходило и с Зонгаром, только тот учился в среде своих боевиков, а Лара – в обществе Глеба.
– При чем тут атомная электростанция? – резко спросил Глеб.
– А ты разве и сам не догадался? Кое-кто возжаждал сотворить в степи маленький пионерский костер.
– Глеб никогда не был пионером и не знает, что это такое, – напомнила Лара.
– Мне рассказывал отец… – начал Глеб, но осекся.
Меньше всего ему хотелось в этот момент думать об отце. Он сказал, не скрывая своего грубого ехидства:
– Ну, взорвете вы с Джином эту расхлябанную станцию, ну, заявишь ты о себе как о новоявленном властелине мира – ну и что? Думаешь, на это купятся? Думаешь, сразу поверят, что если Доцоев голодными степями подобрался к одному объекту, то сможет проделать то же самое и с другим? Или же ты собрался колесить по свету, возжигая свои пионерские костры, а затем чего-то от людей потребовать? Чего? Золота? Власти? Чего ты добиваешься-то в конце концов?
– Может быть золота… – неопределенно протянул Зонгар. – Может – и власти. И лучших девчонок, разумеется!
– Все это мы уже проходили. Господи! Да ты сам и проходил! Македонский захватил полмира, Гитлер то же самое. С твоей кривой помощью.
Зонгар тускло посмотрел на Глеба.
– Ошибка обоих была в том, что они не учли человеческий фактор. Но теперь будущее в моих руках.
И он хлопнул себя по карману. Только сейчас Глеб понял, что именно в этом кармане и лежит старая армейская фляжка.
Запор свинарника лязгнул, в помещении снова установились дымные солнечные лучи. Шаги Зонгара какое-то время были слышны по мягкости земли, затем растворились в ней.
– Он снял охрану, – задумчиво проговорил Глеб. – Я думаю, что взрыв готовится с минуты на минуту.
– Я все поняла! – вдруг вскричала Лара. – Взорвать станцию – не главная цель Зонгара. Все, что ему нужно – это немного вещества, которое хранится в одном из этих зданий.
– Урана из реактора? Плутония?
– Что-то в этом роде. Он хочет, чтобы Джинн сварил ему зелье… Вспомнила! – вдруг вскричала Лара. – Вот что мне показалось странным в тех людях будущего. Там не было детей. Ни нянюшек с колясками, ни карапузов, ни школьников. Только люди средних лет и старики. А те чудища в развалинах… Да это как раз и были одичавшие, заросшие с головы до ног старики и старухи.
– Постой-ка! Так значит, что в какой-то момент люди перестали рожать. Все просто состарились и умерли естественной смертью. Вот почему лет через двадцать Лондон и Москва показались тебе такими странными. Города без детей. Человечество было поражено бесплодием и знало об этом.
Глеб задумался: все сходится! Если некая катастрофа произойдет в этом году, то через двадцать лет на Земле и вправду не будет детей, а через сто человечество просто-напросто вымрет.
– Это и нужно Зонгару. Для этого он и оказался в здешнем времени.
– Верно гутарите! – раздался вдруг совсем близко низкий голос.
Никуда он не уходил, просто протопал по тропе громко, а затем на цыпочках вернулся, как хитрый ребенок.
– Мои люди, террористы, как вы их называете, – продолжал Зонгар, – уже отъехали на десяток километров и ждут взрыва. Возбуждены все, радостны. Действительно, веселый план: враз получить полное господство над миром. И все девчонки твои. Но у нас с Джинном другие планы…
Глеб услышал, как Зонгар похлопал себя по карману с фляжкой.
– Не путай сюда Джинна! – крикнула Лара солнечной щели в пылинках. – Ему давно ничего не известно ни о каких планах, – это она сказала уже Глебу.