– Они ничего не стоят.
– Что же такое, по-твоему означают эти символы?
– Ну… Часто это и вправду печатки мастеров. Часто, но не всегда… Короче! Веди меня в свой каталог. Меня о-о-очень интересует эта амфора, – Лара так растянула слово, что Глебу удалось вдоволь налюбоваться ее крупным ртом и полными губами, вытянувшимися в поцелуйную трубочку.
Девушка нравилась ему все больше. Глебу уже было вполне ясно, что она просто имитирует какой-то молодежный стиль с одесским прононсом, причем, не очень-то и умело. То, что скрывалось в этой изящной маленькой голове, под гладкой челкой и тугой косичкой, было значительно больше, чем выдавалось на поверхность. Айсберг, да и только!
Глеб подумал, что именно сейчас может нырнуть, пусть на самую малую глубину. Если она говорит правду, и дудку на самом деле взяла не из раскопа, а где-то еще, а монетку стащила для отвода глаз. Вернула и все. Что же на самом деле интересовало ее в склепе?
– Послушай, Лара, – сказал он, впервые назвав девушку по имени. – Что ты ищешь? Скажи, наконец, что тебе нужно? Ты вертишься вокруг раскопа. Ценные вещи не взяла, монетку вернула. Статую тебе привезли, но почему-то фальшивую. Головы нам морочила, переоделась приведением и напугала моего сотрудника. Тебе еще повезло, что Сед верит в приведения. Был бы там в тот момент я, то показал бы тебе привидение!
– Привидение на самом деле есть, – сказала Лара. – Это не совсем обычный могильник. В этом склепе хранился… Хранилась – амфора!
– Какая амфора?
– Небольшая амфора для вина, только и всего. В склепе я искала именно ее.
– Но в склепе я не видел никакой амфоры!
– Она там была, – сказала Лара. – Та самая, со знаком. И амфору прячут не в любом могильнике, а в том, где есть привидение.
– Какое привидение? – терпеливо спросил Глеб. – Почему в одном месте привидение есть, а в другом – нет?
– Все дело в том, как умер человек. Как это по-вашему? Душа, которая не успокоилась, что ли?
– Что значит – «по нашему»? – с раздражением спросил Глеб. – А как – «по-ненашему»?
– Я хотела сказать: по-крестьянски.
– По христиански, – поправил Глеб.
– Вот-вот. По-кхристиански. А по-гречески – это тот, кто не переплыл Стикс.
– А что, бывали и такие?
– Конечно. Самоубийцы, например. Страшный грех. Все живут, наслаждаются жизнью. Пьют, едят, женятся. А эти… Мерзавцы просто. Короче! Ты покажешь мне амфору или нет?
– Да покажу, конечно! Я же сказал: она есть в моем каталоге. Только нам придется сначала завернуть в лагерь и проверить главный раскоп. Тебе же ведь это должно быть интересно?
– Да нет, – сказала Лара. – Вовсе мне не интересны твои раскопы.
– Ни за что не поверю, что археолог, пусть и любитель, равнодушен к фундаментам Гермонассы, до которых мы не так давно добрались.
– Да никакой я не археолог.
– Ну, а кто же ты?
– Я Лара. И я хочу взглянуть на амфору. Просто посмотреть и ничего более. Даже трогать ее не буду. Веди меня скорее в свой каталог.
– В камералку, – уточнил Глеб. – Но сначала, – он с искренней горечью вздохнул, – я должен проверить работу моих людей. И жизнь их – тоже.
Жизнь лагере била ключом или шла своим чередом, если для посвященного. Приехавшая вчера новая группа из Омска, люди, еще не оформившиеся, не получившие почетного права на лопаты или носилки, шумно и страстно пьянствовали на майдане. Глеб обычно давал на это дело один день, прекрасно понимая, что вновь прибывшим необходимо расслабиться, иначе вся их дальнейшая работа пойдет вкривь и вкось. А вот почему среди них мельтешила белобрысая голова Седа, было не ясно. Вернее – ясно вполне, но не совсем правильно.
Глеб подозвал его. Сед сделал круглые глаза и ответил, что он свободен до самой вечерней смены, а норму свою превосходно держит.
– К вечерней смене ты будешь валяться вон там, – Глеб показал ладонью, где именно, – в луже собственной… – он покосился на Лару, – поэтической вольности.
– Клянусь! – воскликнул студент, – больше никакой вольности из меня не выльется. Ни грамма. А вас, гражданин начальник, – он поспешил резко сменить тему, – с полчаса назад искал какой-то странного вида мужик.
Глеб сразу подумал о том психе, что привез статую. Он посмотрел на Лару. Та наклонила голову и смотрела на Седа, ожидая продолжения рассказа. Ясно, что она думала о том же.
– Высокий, худой? – спросил Глеб. – Седые волосы собраны в пучок?
– Точно – он!
– Зонгар! – вырвалось у Лары.
Глеб с изумлением на нее оглянулся:
– Ну и ники у вашего брата. А имя-фамилия у него есть?
– У него их множество.
– Ясно. Блогер в инете. С кучей разных клонов. Вот, доберусь до компа, прогуглю Зонгара.
Лара смотрела на него, хлопая глазами. Гораздо позже Глеб узнал, что в его реплике девушка не поняла, по крайней мере, четыре слова, а пятое поняла неверно. Он повернулся к Седу:
– И что же этому З… Как его? Было надо?
– Не знаю, – ответил Сед. – Просто спрашивал, кто у нас старший и где его можно найти.
Глеб провел Лару мимо главного раскопа – прямоугольной ямы семьдесят на сорок метров, где древний город был расчищен до самого основания. Сохранились, конечно, только фундаменты и первые два-три ряда каменной кладки. Предшественники Глеба, теперь пенсионеры – муж с женой, живущие на заслуженном отдыхе в крайцентре – и представить себе не могли, начав раскоп лет тридцать назад, что попадут в столь интересное место Гермонассы. Пять узких улиц сходились здесь, образуя пять углов, как на знаменитом тусовочном месте Питера. Трое питерцев и работали, по своему личному желанию, на этом участке. Лара остановилась у края раскопа и с улыбкой оглядела камни и людей. Завидев Глеба и Лару, все рабочие, человек двадцать, разом подняли головы, а три пары, идущие с носилками к отвалу, и вовсе остановились. Молдаванка задумчиво смотрела снизу вверх, пожевывая, по дурной привычке, прядь собственных волос. Глеб раздраженно махнул рукой, и стоп-кадр ожил.
– Не так я себе все это представляла, – заметила Лара, покачав головой.
– Разве ты прежде не видела раскопок?
– Видела. Но только не эти.
– Думаю, ты на своем недолгом веку много раскопок повидала?
– Достаточно.
– Например?
– Ну, сейчас я из Ольвии.
– Разумеется. Это совсем рядом с твоей Одессой.
– Почему это – моей?
– Ты ведь одесситка, да?
– Таки нет.
– Врешь. Даже это твое «таки-нет» – тоже по-одесски.
– Я никогда не вру. Если не хочу говорить о чем-то, то просто молчу.
– Так где же ты родилась, выросла?
– На одном из островов.
– В каком это море-океане?
– Тихом. В Тихом океане был этот остров.
– Ты меня в гроб вгонишь, мама моя! – сказал Глеб, подражая одесскому выговору. – Почему на этом острове живут одесситы?
– С какого балдана ты взял, что они там живут?
– Да кто-то же научил тебя так говорить!
– Я научилась сама.
– Да где же?
– Да в Одессе и научилась, не приставай. Лучше вон… Посмотри на свой раскоп.
– Смотрю, ну и что?
Глеб повернул голову и увидел… Нет, ничего необычного не увидел.
– Не там они копают, вот что. Вон та девушка… – она указала на молдаванку. – Пусть возьмет чуть левее в стене. Найдет кое-что интересное.
– Что именно?
– Не скажу.
– Ладно, подожди минутку. Проверю, какая ты ясновидящая.
Глеб быстро спустился по деревянной лесенке на пять метров глубины раскопа и подошел к молдаванке. Та разогнулась и молча смотрела на него, опершись на лопату. Глеб дал ей указания взять немного левее. Выбравшись, он тремя хлопками отряхнул руки и взял Лару под локоть.
Едва войдя в камералку, он понял, что гость здесь уже побывал, причем, не церемонился с древностями, покоящимися на полках: все, казалось, потрогал, осмотрел – слава Богу, что не разбил ничего. Глеб давно собирался врезать замок в дверь, но все руки не доходили. Лара бегло осмотрела помещение.
– Где же амфора? – спросила она.
– Сейчас-сейчас, – говорил Глеб, беспокойно осматриваясь вокруг.
На первый взгляд, ничего не пропало. Как и в склепе… Возможно, пропало что-то незначительное, ненужное.
Каталога на столе не было. Значит, его и забрал… Нет. Альбом просто был сброшен на пол.
Лара нетерпеливо ерзала на табурете, куда он ее усадил. Глеб развернул каталог, полистал, нашел нужное место.
– Вот она. Тот же самый знак на горловине. Найдена в скифском кургане близ станицы Тамань.
Лара мельком глянула на рисунки и фото.
– Где амфора? – спросила она.
– Вот же, в каталоге.
Лара подняла на Глеба удивленное лицо.
– Это и есть каталог?
– Да.
– А где сама амфора?
– Сейчас скажу.
Глеб прочитал примечание внизу страницы и сообщил.
– В фондах краснодарского музея.
– А это далеко?
– Всего лишь пять часов автобусом. Только тебя не пустят в хранилище.
Глеб покосился на девушку, которая хмурилась, что-то соображая.
– Не пустят без меня, – добавил он, подумав, что ему и самому надо съездить в археологический музей, да и Светку, бессменную хранительницу, давно не видел, и вообще…
Нет, он конечно, понимал, что просто-напросто ищет повод, чтобы не расставаться с этой девушкой. Все под контролем. Черная археологиня ничего не сумеет стянуть музее под его присмотром. Глеб ощутил знакомое, но давно забытое замирание в груди, то самое чувство, которое так и не посетило его в присутствии черноглазой молдаванки. Автобус на Краснодар отходит в час. Пока они доберутся до музея, рабочий день будет окончен. Останется только заночевать в гостинице. Что день грядущий мне готовит?
Глеб собирался на автопилоте. Свернул и запихнул в тубус чертежи последнего горизонта всех раскопов. Это будет повод наведаться в музей. Чистые носки – туда же, в тубус. Хорошо, что не усугубил вчера фляжку: крепкое спиртное может пригодиться для храбрости. Где же однако она?