[76] и стала рвать волосы и царапать лицо, громко причитая:
— Вай-мэ! Горе, горе дому Багратуниани! Прогневали мы Господа Бога, согрешили… Опять девочку родила и преставилась наша Бурдухан! Не выдержала родовых мук, несчастная…
Как удар молнии поразила Георгия смерть жены. Рвал на себе бороду и волосы, как ребенок рыдал суровый царь, обняв дочь. Горе его было искренним и глубоким. Вместе с отцом плакала и Тамар.
Девочка побаивалась и никогда не любила тетку. Оставшись сиротой, она еще больше почувствовала свое одиночество и всем сердцем потянулась к отцу.
Но отец постоянно был занят делами царскими. И Тамар оставалась одна со своими недетскими мыслями. Впечатлительная девочка содрогалась, слушая отрывочные слухи об участи несчастного слепца, в строгом заточении пребывающего в Триалетских горах. Шепотом рассказывали дворцовые женщины о красавице Марине Орбели, ныне печальной схимнице в далеком монастыре. Пылкому воображению царевны представлялись пустые провалы глазниц двоюродного брата на месте красивых голубых глаз — однажды его видела Тамар на приеме в Исани. Но на робкую мольбу о смягчении наказания молодой пары отец только сердито дернул левый ус и, не сказав ничего дочери в ответ, вышел из покоя.
Георгию уже перевалило за пятьдесят, а в ту бурную эпоху люди были недолговечны. Женщины жили дольше мужчин. Беспрестанные сражения, болезни, которых не умели лечить, а во дворцах подчас и яды приканчивали мужчин.
Когда первое острое горе у Георгия несколько приутихло и срок придворного траура подошел к концу, сестра снова подняла старый вопрос о наследнике. Сидя на террасе Гегутского дворца, Георгий угрюмо смотрел на старую царицу, удивлялся ее настойчивости. Вспомнилось, кстати, что оба мужа Русудан — и великий князь Киевский, и сельджукский султан Санджар — женились на ней стариками и через год каждый из них отдал богу душу… Нахмурив брови, он проворчал:
— Довольно об этом! Жениться мне поздно, да и не на ком, кругом одни мусульманки. Даже армянских царевен не осталось. Так о чем же ты хлопочешь, сестра? Лучше поразмыслим, кому престол передавать буду. Демна не жилец на свете, не сегодня-завтра умрет. А больше мужчин у Багратуниани нет. Значит…
— Так что ж, Тамар?! — От ужаса Русудан откинулась на тахте, прикрыв рот рукой.
— Да, Тамар. Одна она осталась из царского рода.
— Но дидебулы никогда не согласятся! И отцы церкви будут против. Не было примеров тому в Картли… — попробовала возразить Русудан.
— Вздор! Заставлю. Сейчас князья приутихли после гибели Орбели. И вместо того чтобы ко мне с женитьбой приставать, ты бы лучше подумала о женихе для Тамар. Я-то давно об этом деле думаю, но ничего не нахожу, — признался Георгий.
Русудан развела руками. Нелегкую задачу задал ей царственный брат. Где искать подходящего супруга четырнадцатилетней племяннице? Чтобы был царского рода и к тому же обязательно православной веры…
А царь наставительно добавил:
— Приедем в Тбилиси, закончится траур, я созову великий совет. Там и договоримся с дидебулами и святыми отцами, чтоб их всех вместе сатана в ад забрал, о венчании Тамар соправительницей. Все мы под Богом ходим.
Русудан поникла головой. Брат был совершенно прав. Но от этого положение царствующего дома не улучшалось. Со страхом подумала, что будет в царстве, когда Георгий закроет глаза и Тамар останется одна на троне…
Несмотря на противодействие католикоса Микаэла, на великий совет по распоряжению царя были приглашены видные служилые люди и незнатные военачальники, градоправители и купеческие старейшины. Сообщенные Мхитаром Гошем примеры о царствовавших на Востоке женщинах весьма помогли Георгию. Свою речь царь закончил следующими словами:
— Неисповедимой волей господней единственной представительницей дома Багратуниани ныне оказывается моя дочь, Тамар. Нет другого лица из древнего дома сего, и посему ныне почитаем мы за благо короновать царевну Тамар в древнем Свети-Цховели соправительницей нашей и царицей семи царств и испрашиваем на сие благое полезное дело благословение Всевышнего и согласие народа картлийского!..
За день до открытия совещания католикоса посетил Чиабер. После длительной беседы наедине с главой церкви министр уехал в Исани с довольным видом. И теперь первым после царя слово взял сам Микаэл. Напомнив присутствующим сановникам и представителям сословий о гибельных последствиях мятежа Орбели, о невозможности слепому скопцу Демне выполнять царские обязанности и признав весьма убедительными приведенные благочестивейшим царем Георгием исторические примеры о державных женщинах, католикос в выспренних выражениях призвал божье благословение на знаменательное начинание, посоветовал не откладывать венчание царственной отроковицы Тамар соправительницей царской и предложил всем благородным и выборным людям Картли согласиться с сим благим для державы делом.
После столь неожиданного выступления главы церкви — председателя совета, никто из дидебулов и духовных пастырей не рискнул возразить, а служилые люди и купечество всегда поддерживали царя Георгия. Еще раз призвав божье благословение на царский дом и весь народ картлийский за благоразумное решение, католикос торжественно закрыл совет.
Хутлу-Арслан только крякнул, когда Чиабер представил счет, во что обошлось согласие церкви на венчание Тамар соправительницей. Но дело было сделано, и царский казначей со вздохом подписал приказ о выплате денег.
Коронование Тамар привлекло множество народу, все постоялые дворы и дома Мцхета оказались переполненными, приезжие стали размещаться в крытых паласами арбах на полянах в окрестностях.
Погода стояла теплая, солнечная. Отовсюду раздавались звуки зурны, везде разжигали костры и резали баранов. Уже наполовину были опорожнены во здравие новой правительницы бурдюки вина. Бойко торговали передвижные лавки, фокусники показывали свое незатейливое искусство, молодежь затевала игры и танцы. В ожидании церемонии народ толпился на узких улицах престольного города.
Князь Мхаргрдзели прибыл с большой свитой вассалов. После назначения сомхитским эриставом он переехал из Хожорни в Дорийский замок. Обширное жилище царственных Кюрикянов более подходило могущественному феодалу, каким стал парон Саргис. Новый амирспасалар Картли, высоко ценивший его военные дарования, добился у царя назначения Саргиса своим заместником и начальником конницы вместо Торели и одновременно правителем важнейшей пограничной области — Сомхити.
Парон Саргис приехал на коронацию со старшим сыном Захарием. Княжичу исполнилось восемнадцать лет, но он почти сравнялся ростом с отцом. Могучая, удивительно соразмерная фигура юноши показывала, что он пошел в своих дедов-гигантов. Вскоре ему предстояло принять участие в походах, показать на деле военную выучку и начать службу в войсках. Парон Саргис с сыном остановились на главной улице у старых мцхетских друзей. Рядом поместился амирспасалар Хубасар со своей свитой. Царь Георгий с дочерью пребывал в патриаршем доме — напротив собора. Коронация была назначена на следующий день.
Солнечным утром, воспользовавшись тем, что отец отправился за распоряжениями по предстоящему смотру войск, Захарий выехал на загородную прогулку. Переправившись через Арагву и поднявшись по крутой горной тропе, княжич придержал коня на небольшой площадке над обрывом. В глубине долины несла свои светлые воды Арагва, сливаясь далее с буро-желтыми волнами Куры; вдали виднелась крепость Бебрисцихе, защищавшая Мцхету с севера. Захарий загляделся на живописную панораму древнего города с его соборами, домами, остатками римского моста через реку и зеленью приречных садов.
Конский топот сверху, со стороны монастыря Джвари, заставил княжича обернуться. К площадке подъезжал всадник на кровном арабском скакуне, одетый в белую черкеску, с белой же папахой на голове. Когда всадник въехал на площадку, Захарий разглядел под папахой худощавое лицо молоденькой девушки. Что-то очень знакомое почудилось Захарию в тонких чертах наездницы. И вдруг вспомнилось: Сионский собор, пасхальная служба в первый его приезд в Тбилиси…
Быстро спешившись, Захарий сорвал шапку с головы и низко поклонился всаднице, невольно улыбнувшись. Улыбка юноши чем-то не понравилась девушке. Бросив острый взгляд на Захария, она сухо спросила:
— Чему ты смеешься, азнаур?
— Прости, госпожа. Так, своим мыслям…
— И смеешься прямо мне в лицо?!
— Еще раз прости, великая царица.
— Я не царица.
— Завтра ею будешь! — уверенно ответил Захарий.
Глаза у Тамар надменно сузились:
— Ну, раз ты меня узнал, невежливый азнаур, повелеваю тебе объяснить, чему ты смеялся?
Захарий не сводил глаз с царевны. Тамар сидела, выпрямившись в седле, и строго смотрела лучистыми глазами на молодого княжича. Надо было отвечать на вопрос будущей повелительницы Картли.
— Царица, я просто вспомнил случай с одним невежественным подростком с наших гор… Однажды он со своим отцом впервые спустился в Тбилиси и во время пасхальной службы в Сионе узрел некое видение прекрасное около царя. И вот молодому горцу почудилось, что он видит слетевшего с неба ангела…
Тамар закусила губу, небрежно бросила:
— Вот глупый мальчишка! Наверное, ты говоришь о том юнце, что когда-то таращил глаза на меня в соборе?
— Да, вероятно, царица. Но теперь…
И Захарий, пристально посмотрев на девушку на коне, договорил:
— Теперь глупый мальчишка поумнел и не видит больше ангелов…
Тамар хотела что-то ответить. Но тут из-за поворота на взмыленных скакунах показалась группа женщин. Свита никак не могла угнаться за царевной…
Отъезжая от площадки, Тамар небрежным кивком головы ответила на низкий поклон Захария.
Яркие потоки сентябрьского солнца заливали древний собор Свети-Цховели — великое творение гениального зодчего, выделяя надпись на храмовой стене: «Построен сей храм святой рукою убогого раба Арсукидзе. Упокой Господь душу его». Сладостно пел патриарший хор. Католикос Микаэл, картинно распушив по парчовой мантии большую черную бороду, широкими взмахами золотого креста благословляя молящихся, с великим благолепием вершил торжественный коронационный обряд.