Эмир заскрежетал зубами. Неожиданно легко вскочив на короткие ноги, с размаху ударил Масрура по лицу:
— Старый верблюд! Я спрашиваю, что делать?
Масрур пошатнулся от удара, но, снова склонившись в низком поклоне, залебезил:
— Великий государь, надо немедля послать гонцов за помощью к эмирам в Хлат и Арзрум[24]. Кроме того…
Тут Масрур окончательно проявил свою недоверчивость к придворному поэту. Почтительно склонившись к уху эмирского высочества, он стал что-то нашептывать. Фадлун сразу оживился, закричал пронзительно:
— Зови Рустема-бахадура, скорей зови!
Начальник наемной конницы Рустем с раннего утра сидел у оружейника Тиграна. В тесном помещении с низким потолком и каменным полом трудно было повернуться, так много здесь было оружия.
Блестели смазанные маслом и разложенные по полкам тяжелые латы. На особых вешалках висели кольчуги разных размеров, громоздились сложенные до потолка персидские и египетские шлемы. В углах лавки к стойкам были подвешены пучки наконечников для копий, дротики-джериды, прислонены к стенам алебарды. Драгоценные хоросанские и дамасские сабли хранились в особых длинных ящиках. Не одну сотню людей можно было вооружить в лавке Тиграна…
Через полуоткрытую дверь виднелась закопченная кузница и мастерская с разным рабочим инструментом. Полуголый человек в лохмотьях, отирая пот, раскачивал рычаг мехов. Горн пылал. Ослепительным жаром, роняя искры, белели раскаленные железные полосы. Вертелись точильные круги, лязгала сталь. Изготовление оружия, а также лемехов, топоров, подков, серпов и кос у лучшего анийского оружейника великана Тиграна было на полном ходу…
Рустем все не мог решить, покупать новую кольчугу или нет. По обветренному солнцем лицу старого воина скользила досада. Проклятый казначей задержал жалованье за последнюю треть года. Разумеется, все деньги пропивает пьяница эмир… Оружейник же не поверит в долг. А забрать у него кольчугу без денег нельзя. Христианская собака такой вой поднимет, что Эблис[25] тошно будет!
Варпет[26] Тигран охотно беседовал с великим знатоком западного и восточного оружия мамлюком Рустемом, воевавшим с врагами Аллаха под небом Египта, Палестины, Сирии, Ирака и других стран. Перебирая окладистую черную бороду и внимательно следя за мамлюком умными черными глазами, Тигран степенно рассказывал:
— Хорошие латы в полном наборе или ценные кольчуги — это оружие для богатых, высокородных воителей. Как может бедняк воин заплатить пятьдесят, восемьдесят, сто и больше золотых за такие изделия?
Рустем поморщился. Если даже за кольчугу надо будет уплатить пятьдесят золотых, откуда он их возьмет?
— И не каждый народ умеет делать хорошее вооружение. Скажем, панцири с золотой насечкой или вороненные чернью, пригодные для царей или великих эмиров, лучше всего делают греки в Константинополе и франги в Италии. Кольчуги же лучшие из Дамаска, тоже хорошие — из Хорасана. И в царстве рузиков[27] отлично их делают! Только рузикские кольчуги редко к нам попадают, трудно их доставлять через Дешт-и-Кипчак[28].
— А в чем тайна? — заинтересовался Рустем.
— Особенной тайны нет. Это не дамасская сталь, секрет которой арабские мастера скрывают от всех. Просто рузики кладут добротное, хорошо прокованное железо, на совесть клепают кольца, мелкие, по двадцать тысяч и больше на одну кольчугу…
— Двадцать тысяч? Не может быть! — удивился мамлюк.
— Да! Сейчас я тебе покажу кольчуги на выбор — простые и дорогие. Есть у меня одна из Дамаска, совсем новая, недавно достал — один ваш воин умер от болезни. А другая кольчуга из Киева давно у меня лежит. Починки немного требует. Я сам ею займусь, когда время придет…
Тигран снял с вешалки несколько кольчуг и развернул их на прилавке. Стал объяснять мамлюку:
— Вот, смотри, бахадур! Это простая кольчуга, из Дербенда. Кольца большие, в один ряд выложены. Такой доспех ни от стрелы, ни от меча не убережет, только напрасная тяжесть на плечах воина! А вот теперь покажу кольчугу из Дамаска. Отличная кольчуга, советую взять.
Окинув оценивающим взглядом высокую фигуру мамлюка с тонкой талией, оружейник добавил:
— Как раз тебе впору будет. Видишь, кольца какие мелкие, склепаны плотно, один к одному. Прекрасная работа! И дорого не возьму, всего восемьдесят золотых…
Мамлюк недовольно промычал что-то невнятное. Восемьдесят золотых… Проклятый казначей! А кольчуга и впрямь хороша.
— А вот рузикская кольчуга. Видишь, изъян небольшой — медные бляхи у воротника отскочили от удара мечом. Берегись удара по вороту, бахадур. Самое слабое место в доспехе! А кольчуга тебе не пойдет — слишком велика. Только я мог бы ее надеть, да мне она ни к чему, мы — мирный народ, ремесленники. Смотри, какая на ней клепка особенная — в три кольца! Мы так не умеем работать, прямо скажу. И никаким мечом такую кольчугу не возьмешь. Разве что дивным мечом Мгера[29]…
Рустем был в нерешительности. Оружейник начал убирать кольчуги на вешалки, искоса посматривая на покупателя. Тишину лавки прервал громовой топот коней по каменной мостовой Кузнечной улицы. Вадники остановились около оружейной лавки Тиграна. На пороге вырос высокий начальник дворцовой охраны.
— Салам, преславный Рустем-бахадур! Насилу отыскал твою милость. Его высочество срочно требует тебя во дворец.
— Что случилось? — недовольно спросил Рустем.
Начальник дворцовой охраны был болтливым, склонным к паническим сообщениям человеком.
— Царь Георгий с большим войском идет на Ани!
В темных глазах Тиграна мелькнула радость. Но оружейник быстро отвернулся и стал перебирать доспехи на полках. Рустем не обратил внимания на поведение варпета, поглощенный навязчивой мыслью о плуте-казначее. Теперь-то он со своим бездельником эмиром не отвертится, придется все жалованье сполна уплатить Рустему и его молодцам… «Нет денег — нет мамлюков!» — говаривал покойный бей мамлюков Юсуф, победитель франгов. Война!
И Рустем уверенно обратился к оружейнику:
— Пришлешь вечером на дом кольчугу — беру. Только уступить бы надо, уста[30]!
— Последняя цена — семьдесят золотых. Сам с товаром приду.
— Хорошо, приходи.
И Рустем быстро направился к выходу в сопровождении начальника дворцовой охраны.
Глава VI. ЗАСАДА В ШИРАКЕ
Предгорная равнина с туфовыми холмами ржавого цвета пологими террасами спускалась к реке Ахурян. Поблескивали вечные снега на вершинах пятиглавого Арагаца[31]. Косматое солнце нестерпимо палило закованное в железо и медь войско. Царь Георгий в золоченой броне миланской работы молча ехал по каменистой дороге на жеребце караковой масти. Рядом мерно покачивался в седле амирспасалар Орбели в темном панцире и высоком шлеме с красным пером. Следом за ними ехал на сером иноходце Хубасар, а в некотором отдалении — конвой гвардейских латников на поджарых конях.
По знаку царя к нему поскакал начальник заставы. У порубежника отчаянно болела голова со вчерашней попойки. На вопросы грозного царя он отвечал испуганно, сопровождая ответы клятвами и божбой:
— Да паду я жертвой за тебя, великий государь! Два раза посылал конных лазутчиков до самой реки. Никого нет!
— Когда посылал? — коротко бросил Георгий.
— Вчера вечером, государь, и еще сегодня на рассвете… Клянусь белым Георгием!
Порубежник определенно врал. Однако Ширакская равнина и впрямь казалась пустынной. Все пространство до реки было видно как на ладони. Справа к Ахуряну примыкала большая роща низкорослых карагачевых деревьев, слева по созревающим хлебам ходили широкие волны и виднелись исчерна-серые постройки Ширакавана.
Конный отряд продолжал продвигаться по дороге к Ахуряну. Сзади на перевале показалось облако пыли. Передовые сотни небольшой грузинской армии стали спускаться с гор. Первой шла рысью сомхитарская конница под командой парона Саргиса.
Амирспасалар Орбели вдруг натянул поводья и тревожно оглянулся. Из рощи на берегу реки внезапно вырвался большой отряд в кольчугах и сверкающих шлемах. Размахивая кривыми саблями, всадники на резвых конях быстро приближались. Со стороны Ширакавана также показались скачущие всадники.
— Сельджуки! — прохрипел Орбели.
Быстро обернувшись, Георгий увидел приближающегося врага и зло огрел плетью по лицу незадачливого порубежника. Тот завыл от ужаса, пряча голову от ударов.
Положение становилось крайне тяжелым, уже неслись от рощи крики «Сдавайся!». Царь круто повернул жеребца и стал на полном скаку уходить от врага. За ним с трудом поспевал тяжелый конь амирспасалара. Сзади, оглядываясь на сельджуков, мчался Хубасар; гвардейский конвой, сбившись в беспорядочную кучу, скакал за царем и амирспасаларом.
Сельджуки — не меньше тысячи отборных конников — с ужасающим визгом стали вытягивать фланги стремясь перехватить уходящую группу.
Парон Саргис понял, какая опасность угрожает царю Георгию. Выхватив огромный палаш из ножен, Саргис привстал на стременах и широким жестом развел руки. Сомхитарские сотни четко, как на учении, развернулись и, перейдя с рыси в намет, вытянулись с обеих сторон в дугу. Выставив длинные пики с флажками, они мчались на сельджуков. Сам парон Саргис летел впереди построенного клином замкового отряда. За ним скакал с боевым знаменем Шоторик.
Топот множества коней грохотал по пустынной равнине, крики сельджуков становились все оглушительней. Стиснув зубы, царь Георгий мчался навстречу своей коннице. Доскакал, врезался в строй и, с трудом остановив разгоряченного жеребца, обернулся с искаженным яростью лицом.