Снова поднялся шум в зале:
— То у греков и латинцев заведено!
— Слушайте меня дальше, святые отцы! — гремел голос правителя. — Не думаете вовсе вы о благополучии и безопасности страны, подрываете дружбу и единство народов христианских… В походах мы находимся как язычники — некому за нас Богу помолиться, и должны мои воины умирать без покаяния, и смеются над нами побратимы из Картли. И это вы считаете достойным и каноничным, святые отцы? Так внимайте, не намерен я дольше терпеть ваше своеволие! Есть у вас указ католикоса Иоаннеса, есть решения двух соборов, так поступайте по ним… Повелеваю — без промедления в войске армянском вновь завести богослужение, восстановить обычай древний! По чину пусть участвуют пастыри в делах ратных, как утешители воинов и врачеватели и души и тела. Кроме того… — сделал паузу Захарий, — впредь запрещаю я принимающим постриг великий приносить в дар обители владения свои. И так достаточно земель у монастырей ваших. А теперь — расходитесь, отцы, по домам — мне вы больше не надобны!
Неимоверный шум поднялся под гулкими церковными сводами, как одержимые вопили епископы и вардапеты, грозя кулаками. Правитель отдал короткое приказание Ростому. Тот быстро вышел из собора. Тотчас распахнулись настежь двери и, лязгая железом, в храм вошли панцирники.
Захарий некоторое время спокойно наблюдал за разгоном церковного собора, потом, усмехнувшись, и сам вышел из храма.
Глава VIII. ОРУЖЕЙНИК КЮРЕХ
Глава гильдии анийских менял Оненц с некоторых пор ощущал явный холодок в обращении правителя. «А все осел смотритель! Надо было вовремя выгнать его», — со злостью думал Оненц, ломая голову, как бы войти в милость двора. Однажды, когда он проходил по оружейному ряду, его осенило. Ростовщик быстро вошел в лавку.
— Прибыли и удачи почтенному варпету! — возгласил Оненц.
— Счастья в делах, радость в твой дом! — степенно поднялся со стула старый Тигран. — Прошу, усаживайся поудобнее. Чем полезным смогу быть твоей милости?
— Оружием я стал интересоваться! — бросил ростовщик. — Доспехи мне нужны необычайные, царя достойные, варпет Тигран!
— Ого! А на рост какой, дозволь тебя спросить? — удивился оружейник. — Не на твой ли? — И, скрыв улыбку в седых усах, он оглядел приземистого заказчика.
— Примерно на твои размеры, варпет! Немного повыше да побольше, — небрежно ответил Оненц.
Оружейник вытаращил глаза:
— Да повыше и побольше меня в Ани разве один шаханшах! Прямо скажи, парон, для кого доспехи хочешь купить?
— Ну и непонятлив же ты, варпет! Да для шаханшаха я и хочу заказать вооружение. Но об этом молчок, — приставил палец к губам Оненц. — Когда заказ сможешь выполнить? О цене после поговорим, дашь расчет…
— Доспехов таких готовых у меня нет, — после раздумья молвил оружейник. — Разве только шлем есть один подходящий — из Мисра. Поножи, перчатки и щит подберем или изготовим, дело нетрудное. А вот кольчуга — иная стать! Мало кто в Ани может изготовить достойную царя… Но денно и нощно работать будут мои мастера, конечно, за плату двойную (Оненц поморщился, но смолчал), и не хуже дамасской или рузикской изготовим месяца за три-четыре. Бляхи у ворота золоченые делать?
— Золоченые, — выдохнул ростовщик.
— Как можно за такой срок кольчугу изготовить? — удивился Кюрех. — Ты что, сам мастером оружейным разве не был, хозяин? Да на твой размер не двадцать, а поболее двадцати пяти тысяч кольчужных колец отковать придется… а потом склепывать их попарно. Вот и считай сам, сколько времени уйдет у нас с Петросом. Сам ты не станешь ведь к наковальне, хозяин! А размеры дай в точности…
Пришлось старому Тиграну отправляться в Вышгород на поклон к дворцовому коменданту за размерами доспехов. Ростому сразу понравилась затея ростовщика.
— Изрядно! Но сумеешь ли изготовить достойные доспехи, Тигран-джан? Особливо кольчугу?..
— Лучше дамасской будет! — заверял Тигран. — Не ударим лицом в грязь. Дай только какую-нибудь из оружейной для обмера.
Ростом тотчас выволок великолепную кольчугу.
— Вот! Настоящая дамасская…
А вечером все рассказал пятисотник правителю. Захарий рассмеялся:
— Не дорого же ценит меня парон Оненц! Всего за кольчугу со шлемом купить хочет. Ну да ладно, посмотрим, какие доспехи анийские мастера делать умеют. Ты только хорошо проверь кольчугу — и на стрелу и на меч, Ростом, — и правитель дал еще одно указание Ростому.
Когда знаменитая кольчуга была изготовлена, даже Оненц, человек мирный, и тот залюбовался ею. Но хвалить воздержался: «Еще прибавку потребует, и так цену непомерную заломил старый пес!» На утреннем приеме в Вышгороде Оненц с витиеватой речью самолично преподнес доспехи шаханшаху:
— Да сокрушишь ты, государь, подобно Ахиллу греческому в сей броне анийской всех врагов! Полихронион! — воскликнул ростовщик и торжествующим взором оглядел всех удивленных придворных.
Правитель довольно охотно принял подарок и даже захотел тотчас примерить доспехи. Они оказались точно по мерке. Поблагодарив Оненца, шаханшах продолжал прием, а тот, окрыленный успехом, отправился рассчитываться в оружейную лавку. Но старый Тигран, неторопливо перебирая четки, заявил:
— Напрасно поторопился, парон, сполна уплатил мне вышгородский казначей за доспехи, не торгуясь, и золотом старинным, добротным…
— Кто же все-таки сделал эту кольчугу замечательную? — выспрашивал Захарий, рассматривая новые доспехи.
— Мастер Кюрех, что у старика Тиграна работает, — отвечал пятисотник.
— А где он научился такому искусству?
— Сказывали, долго в Русии жил, там, видно, и стал умельцем, у мастеров киевских обучаясь.
— Отличная работа! — еще раз похвалил Захарий. — Как вернемся из Тбилиси, напомни мне — возьмем Кюреха в Вышгород. Давно пора иметь своего мастера во дворце!
Многолюдно было на свадьбе варпета Галуста. Счастье снова вернулось в дом старого оружейника, крупнейшие братчины сочли за честь принять участие в празднестве. Всех превзошел шорник Микэл: два бурдюка с кахетинским прислал он на свадьбу. И не раз помахивая большим цветным платком, в плавном танце лепил славный старик монету за монетой на потные лбы зурначей, поощряя их к стремительной игре. А в ясных глазах жениха читалась такая любовь, что Ашхен ощущала, как глохнут горькие воспоминания и в сердце проникает новое, еще неизведанное чувство…
Прошел год. Благословенным оказался брачный союз супругов, и настало время новому торжеству на Кузнечной улице — у Ашхен родился сын.
Редким гостем после женитьбы стал Галуст в анийских харчевнях. Лишь принимая новый заказ, появлялся староста артели каменщиков в подвальчике на рынке обмыть сделку с заказчиком по стародавнему обычаю. В этот вечер харчевня была переполнена народом, и Галуст со знакомцем не могли найти свободного стола.
— Сюда, Галуст-джан! — окликнул их знакомый голос. Из дальнего угла приветственно протягивал рог десятник Хорен.
Заказчик торопился. Отведав сочный шашлык и высушив за успех дела рог с араратским вином, он скоро ушел из подвала. Десятник удержал за руку Галуста.
— Постой! Давно мы не сидели вместе, Галуст-джан! Расскажи, как дела идут, как сынок растет у Ашхен. Выпьем за наследника твоего, — и Хорен дополна налил большой рог.
Беседа затянулась. И у Галуста зашумело в голове — отвык он от обильных выпивок. А Хорен весело болтал:
— Скоро ли мастером станет брат твой, а? Впрочем, чего я спрашиваю, при таком учителе, как варпет Кюрех, как не стать оружейником искусным! И сомневаться не приходится — кто лучше Кюреха работает в Ани. А правда ли, что своему мастерству он научился в Русии?
— То сказывал мне Петрос, — уже заплетающимся языком подтвердил Галуст.
— Так-так! Выпьем же за здоровье Петроса и его учителя, — и Хорен заказал новый кувшин вина. — Я еще слышал, — понизил голос десятник, — что Кюрех — предостойный человек! Великий заступник за бедный люд, нашим предкам, что против господ и попов восставали, подобен… Как их именовали, забыл?! Да что ты пустой рог держишь, дай я тебе налью…
— Н-не п-помню! — мямлил пьяный Галуст.
— Вспомнил, братьями из Тондрака их звали. То есть тондракитами, — сказал Хорен, наморщив лоб.
— К-кажется т-так. П-петрос их на-ззывал… о-очень хвалил!
— Хвалил?! — в глазах Хорена сверкнул огонек. — Да как их не хвалить, мучениками они были святыми! И много ли теперь осталось?
Галуст пьяными глазами воззрился на собутыльника. Тот, прищурившись, смотрел на варпета. Почему-то Галусту захотелось уйти.
— М-мне п-пора! Ашхен рассердится! — И, вынув кошель, он крикнул прислужнику:
— Прими за вино, братец!
Пошатываясь, тяжелой походкой двинулся к выходу. Хорен продолжал, прищурившись, глядеть ему вслед.
Барсег избегал появляться в Вышгороде после бурных церковных соборов. Тем более удивил придворных его визит. Архиепископа с постным видом сопровождал настоятель кафедрального собора. В руках тер-Аристакес держал довольно объемистый свиток. Захарий холодно встретил клириков и даже не испросил обычного благословения. Усевшись вокруг стола, божьи служители для приличия помолчали. Потом началось опрашивание о взаимном здравии. Правитель учтиво вопросил Барсега:
— Чем могу служить твоей святости?
— Горе тому, кто попирает учение апостолов и завет божественный бросает в грязь, как сказано в псалтыре Четырнадцатом, псалом Пятый… — высокопарно и издалека начал Барсег.
Захарий сразу насторожился: «Неспроста поп начал с писания! К чему бы это?» Но лица церковников были строги и непроницаемы.
— Ты это о чем, святейший? Кто в твоей епархии завет богов в грязь бросает? — подкрутил каштановый ус правитель.
— Государь, в твоих владениях, царству равных (Захарий покосился на архиепископа), я, смиренный раб божий, обязан неустанно блюсти веру непорочную, — елейно говорил Барсег. — И обязан я властью, данной от Бога, исторгать козлищ сатаны из стада Христова…