Почти до самого утра я с ней просидела, не знала, то ли здесь ее бросить, то ли куда оттащить. Здесь-то ее долго не найдут. Кроме графа моего да меня, никто толком и не знает про это место. Разве что граф сюда сунется. Нет! Мне хотелось видеть его лицо, когда узнает он, что нет больше у него дочки. А там погорюет да поймёт, что дитя у меня под сердцем – единственная его кровиночка.
И решила я Машку оттащить. Выкинула ее на самом видном месте, прям посреди парковой дорожки, где она так гулять любила. Наутро нашли ее. Граф мой тут умом и тронулся. Любил ее больше жизни. Больше меня. Больше дитя нашего. Похоронили Марью быстро. И никому дела не было, кто ее, змеюку, изничтожил. Царя батюшку свергли, а тут какая-то барышня.
А накануне отъезда, как сейчас помню, 2 ноября это было, пришёл ко мне граф мой. Я было подумала, ну вот, скажет сейчас, собирайся, Анечка, вместе в Париж поедем, надо нам сына, наследника будущего, спасать. А он меня хвать за шею, сжал что было мочи, я чуть тут душу богу и не отдала. Покраснел весь и шипит мне в лицо. Знаю, мол, это ты Марьюшку мою погубила. Ленты на ее шее он признал. Убью, кричит, тебя. Но не убил. Духу не хватило. Не чета он мне. Мне-то и духу, и силёнок ох как хватило. Отпустил он меня и расплакался. Отдышалась я и говорю, ничего ты со мной не сделаешь. Убить не смог, а закон теперь на стороне простого народа, а вас, гнид, мы теперь будем давить. Мне, говорю, новое правительство теперь за смерть твоей Машки медаль даст. Остынь, говорю, Александр Анатольевич, ведь я сына твоего под сердцем ношу, наследника рода твоего. Ведь можно и по-хорошему со мной жить будет. Он посмотрел на меня диким каким-то взглядом и кричит: «Дьявол ты! Дьявол!» Выбежал из комнаты, а ночью и след его простыл. Больше графа своего я не видела.
После его отъезда в Отраду зачастили всякие люди, начали тащить наше добро. В марте 1918 года родила я сыночка моего ненаглядного. Вскоре в имении нашем открыли музей, а меня сделали его смотрительницей. Так и прожили мы с сыном здесь до сего дня. А теперь вот музей закрывают и все вывозят. Так, глядишь, и камня на камне не оставят. А нам с сыночком надобно в Москву перебираться. Но будем жить поближе к Отраде. Я уже и комнату нашла. Всё-таки сыночек мой – последний отпрыск графского рода. И хоть не осталось теперь в России графьев и господ, но сын мой должен знать, что все это могло б ему принадлежать, что Отрада – его по праву. Кабы не революция да не проклятая Машка. Всю жизнь я ее ненавидела. Думала, не будет ее и мне на душе полегчает. Не полегчало. И после смерти змея эта отняла у меня счастьюшко мое. Ох, ненавижу ее. С каждым годом все сильнее ненавижу змею эту огненноволосую. Так бы и выколола ей зенки ее проклятые, так бы и выдрала патлы ее рыжие, вместе с головою оторвала бы…
Глава 15
Как странно вновь стоять у темных их гробниц
И мертвых заклинать безумными словами!
О тени прошлого, как властны вы над нами!
«Тени прошлого»
Валерий Брюсов
Когда Женя закончила читать, все четверо ещё долго сидели в молчании, как будто впав в транс. Только смех Насти, раздавшийся из гостиной, вывел их из оцепенения.
– О Господи! Сколько ненависти! – воскликнула Наталья. – Неужели все, что там написано, правда?
– На вымысел это не похоже, как видишь, а вот на заметки сумасшедшей вполне, – подытожила Женя.
– Эта женщина что же, была не в себе?
– О нет! – сказал Тамерлан, внимательно листавший пожелтевшие страницы. – Если верить написанному, то она была вменяема, хотя, конечно, с психикой у нее было не все в порядке. Эта Анна заранее задумала убийство, выбрала подходящее время и место. Может, в какой-то момент она и поддалась чрезмерным эмоциям, но она прекрасно осознавала, что совершает преступление.
– Видимо, все эти годы ей не давало покоя содеянное, а может, и призрак убитой девушки мерещился, вот она и решилась написать это признание.
– Да, в последних строчках она пишет так, будто ещё только хочет убить Марию, а не сделала это много лет назад. Видимо, тронулась умом она позже, – предположила Наталья.
– Страшная женщина, – задумчиво произнесла Женя. – Мне кажется, она ее ненавидела до конца своих дней, ненавидела с такой силой, что мысленно убивала снова и снова.
– Постойте, – перебил ее Павел. – Если этот дневник пролежал в тайнике с 1925 года и его никто не видел, то как он может быть связан с нашими убийствами?
– А это очень интересный вопрос, Паша, – Тамерлан поднялся из-за стола и уставился в окно. – Здесь есть два варианта. Либо наш убийца прочитал этот дневник и спрятал его обратно в тайник. Либо дневник никакого отношения к происходящему сегодня не имеет, а убийца наш просто услышал легенду и пытается ее имитировать.
– Вы верите, что эти две истории никак не связаны, Тамерлан Ниязович? – спросил Павел.
– Я поверил, если бы не эти проклятые ленты. Эта Анна упоминает о них и описывает точно те ленты, которые мы находим на трупах. Вот эта лента, что нашла Женя вместе с дневником, идентична нашим. К тому же и твой специалист обратил внимание на них и сказал, что они какие-то особенные.
– Да, он был абсолютно уверен, что узор на лентах старинный и что-то ему напоминал. А ведь еще в дневнике упоминается и какое-то место, где эта женщина встречалась с графом и где совершила убийство.
– Я тоже об этом подумал, Паша. Не то ли это место, где и наш убийца орудует?
– Только как его отыскать?
– Пока никак. Но вернемся к лентам. Сегодня Рождество, завтра тоже у всех выходной. А 9 числа, давай-ка ты, Павел, позвони своему человеку, пусть он поскорее нам что-нибудь про ленты нароет. Чует моё сердце, что эта информация может оказаться весьма важной.
– Да я ему прям завтра позвоню, – пообещал Павел.
– Есть ещё третий вариант, – вдруг перебила всех Женя.
– Что, прости? – непонимающе взглянул на неё Тамерлан.
– Вы, товарищ следователь, сказали, что есть два варианта, а я вижу ещё третий!
– И какой же это, Женя?
– Эта Анна, написавшая дневник, могла лично рассказать свою историю какому-то человеку. Например, своему сыну.
– Могла… И что же, по-твоему, это он совершил все наши убийства? Пошёл, так сказать, по стопам матери?
– Нет, он родился в 1918 году, он, скорее всего, давно уже умер… Но у этой женщины наверняка были и другие дети, и внуки, и правнуки.
– Это что же, убийство передают по наследству, как семейную реликвию? – усмехнулся Павел.
Женя нетерпеливо махнула рукой.
– Да вы внимательно слушали, что я вам читала-то? Эта женщина просто плевала ненавистью. Она ненавидела и убитую молодую графиню, и бросившего ее графа, и пришедших к власти большевиков, которые, как она считала, отняли у неё все. Ведь там ясно написано: она рассчитывала, что сын ее станет наследником и следующим графом, когда старый граф его признает. А тут революция, которая изменила весь мир! Вы думаете, эта женщина могла смириться и воспитать своих детей в любви? Не верю!
– Хочешь сказать, что она привила ненависть кому-то из своих детей или внуков, и теперь этот человек решил мстить всему миру, убивая невинных девушек? – сузив глаза, устаивался на неё Тамерлан.
– А почему нет? Анна двинулась на своей ненависти и в ней же и сына своего воспитала или еще кого-то из отпрысков. Да и представь себе, тебе всю жизнь изо дня в день рассказывают о том, что ты потомственный граф Орлов, наследник огромного состояния, вот этой вот самой усадьбы. Тебе всю жизнь твердят, что у тебя все отняла какая-то рыжая девчонка! Анна ведь была убеждена, что именно Марья виновата во всех ее горестях. Вот кто-то из потомков Анны и двинулся умом на этой почве и убивает теперь. Заметьте, убивает только красноволосых, как Марья.
– Что ж, а может, ты и права, Женя… своеобразная родовая месть. Версия ничем не хуже, чем подражание старой легенде.
– Кстати, о легенде… – Женя побарабанила пальчиками по столу. – Ведь нет никакой легенды и отродясь не бывало.
– Как это? – Наталья, Тамерлан и Павел спросили хором.
– А вот так. Я только сейчас, прочитав этот дневник, поняла, откуда у легенды ноги растут.
Женя взяла бутылку с коньяком, разлила янтарную жидкость по бокалам, предложив всем выпить и перевести дух, и только потом продолжила.
– Знаете, когда появилась легенда об убиенной старой графине Орловой?
– Давно? – несмело предположил Павел.
– Вчера! А точнее, сразу после первого убийства.
– Подожди, ты же сама как-то говорила, что слухи о призраке, который якобы видят на факультете, ходили ещё много лет назад, когда ты сама была студенткой, – Тамерлан просто прожигал Женю взглядом.
– Ходили. Но какие это были слухи? Мол, когда-то давным-давно в этих стенах одна из молодых графинь Орловых помешалась умом, впала в буйство и покончила с собой. И теперь иногда по вечерам ее видят, бродящей по коридорам здания или по парку.
– Ну вот, была же легенда.
– Да-да, была. Но именно в том виде, что я вам сейчас рассказала. Кто-то говорил, что графиня была старой, другие утверждали, что она молода. То ли себя убила, то ли ее убили. Никаких деталей, просто байка, которую рассказывали друг другу суеверные студенты. Ведь в любом старом поместье или замке должен быть свой призрак, а то и два. Вот и здесь такого изобрели.
– Женя, погоди, куда ты клонишь?
– А туда, товарищ старший следователь, что только после первого убийства к старой легенде присовокупили новые детали. Мол, убиенная графиня выколола себе глаза, обрила себя налысо и удавилась на чёрной ленте. Раньше, до этих убийств, ничего такого не рассказывали.
– То есть ты хочешь сказать, что это не убийца имитирует детали легенды, а…
– Легенда обросла деталями наших убийств.
– Но почему ты раньше не сказала об этом?
– Потому что не обращала на это внимание. Все кругом твердили про легенду о старой графине. Я даже пошла в библиотеку и покопалась в старых записях, но вообще не нашла ничего, чтобы хоть отдаленно напоминала ходящую среди студентов байку. Ни легенды, ни тем более кровавых подробностей смерти графини. Я тогда как раз думала об этом, шла по парку, дошла до разрушенной беседки и наткнулась на вторую убитую девушку… Ну а потом все эти мысли про легенду вылетели из головы. И только прочитав дневник Анны, я вдруг припомнила свои мысли о том, что не существовало никакой реальной легенды или убитой страшной смертью графини.