не отвечает Рейн ни на звонки, ни на CMC («Пиздец, – говорится в одном из них, – тебя же убьют»), и Рейн с Кайлом обсуждают, не позвонить ли в «911», но приходят к выводу, что не стоит, и, по словам официантки из кафе в Риверсайде, которую расспрашивает Майк, Аманда зашла в кафе в сопровождении двух мужчин, одного из которых она поцеловала в щеку, но их внешности официантка не запомнила. Последний раз Аманда звонит через час предупредить Кайла, что появится только завтра, и Кайл говорит ей, чтобы она не уезжала из Темекулы и ждала Майка, который едет за ней из Риверсайда. В этот момент кто-то отбирает у Аманды мобильник и слушает, как Кайл орет, чтобы она дала ему точный адрес, а потом Кайлу отчетливо слышен капризный голосок Аманды на заднем плане: «Ну хватит, кончай, отдай телефон, хватит».
– Кто это? Алло! – вопит Кайл, и на этих словах связь обрывается.
* Город Риверсайд находится ровно на полпути между Лос-Анджелесом и Палм-Спрингсом.
** Город Темекула находится в 70 км к югу от Риверсайда.
* * *
Утром Аманда в Палм-Спрингсе не появляется, а когда ее нет и вечером, у Рейн возникает «плохое предчувствие», что по меньшей мере странно, ибо с ее соседкой (у которой репутация «психопатки» и «на всю голову ударенной», и которой Рейн залепляет пощечину в квартире на Орендж-Гроув, и которая гадает мне по руке в аэропорту Кеннеди, и трахается с Рипом, и входит в число его «пусечек-поебусечек») такое случается не впервые. По-настоящему тревожная весть приходит только сегодня вечером: Майк и Кайл обнаруживают синий джип Аманды на стоянке у выезда с трассы I-10 в районе Индио*. Ее вещей в джипе нет и сумки с двадцатью тысячами баксов наличными тоже.
* Город Индио находится в 120 км к востоку от Темекулы, в 40 км от Палм-Спрингса.
* * *
Терпеливо жду, пока Рейн доскажет свою тщательно отредактированную версию этой истории (в ней опущено все, что может вызвать у меня какие-либо вопросы); закончив, она признается, что вообще-то не должна была всего этого рассказывать, но, похоже, потребность выговориться пересиливает все, включая страх, притуплённый текилой, косячком и фразой: «Да нет, Аманда появится», повторяемой как заклинание. Говорю Рейн, что, возможно, была какая-то тайна, которую Аманда хотела раскрыть. Возможно, Аманда искала ответ на что-то. Самое благоприятное действие (помимо текилы, травки и таблетки ксанакса, которую я ей дал) на Рейн оказывает звонок нашего кастинг-директора с приглашением на повторную пробу на следующей неделе.
– Что думает Джулиан? – спрашиваю, когда молчание затягивается дольше обычного. – По поводу Аманды?
Естественно, не отвечает: просила больше не упоминать при ней имени Джулиана. Допиваю остатки текилы в своем бокале.
– А вдруг здесь замешан Рип, – говорю с интонацией ребенка, который играет в частного детектива. – Я слышал, Рип ее тоже дрючит. Представляю, как он волнуется…
Рейн пожимает плечами и бросает в пространство:
– Возможно.
– Возможно, волнуется, возможно, дрючит или, возможно, замешан?
Тишина – продолжает пялиться в окно, развалившись в кресле в углу кабинета. Наблюдаю за ней из-за стола.
– Если есть подозрения, что Рип к этому причастен, может, стоит заявить в полицию? – спрашиваю. В голосе – скука и безразличие.
Рейн отрывается от окна и смотрит на меня как на душевнобольного.
– Тебе все равно, да? – спрашивает.
– Ты так и не рассказала, почему Келли Монтроуз устроил тебе пробу.
– Понятия не имею. Все, что про нас говорят, – неправда. – Нашаривает рукой свой бокал и приканчивает его. – У нас с Келли никогда ничего не было.
– Не верю, – говорю, медленно поворачиваясь из стороны в сторону на вращающемся стуле, направляя разговор в нужное мне русло. – Наверняка ты ему что-то пообещала.
– Не меряй всех по себе. Молчу.
– Может, Келли на что-то и рассчитывал, – признает наконец. – Может, поэтому за меня и попросил. Откуда я знаю?
– И может, это объясняет, почему Рип так разозлился, – говорю, стараясь казаться спокойным, не выдать своего возбуждения. – Может, Рип понял, что Келли положил на тебя глаз…
– Рип Миллар вообще… отмороженный.
– Может, вы поэтому так хорошо друг с другом поладили.
– Это у тебя юмор сегодня такой?
– Ты что-то знала уже в тот день, – говорю. – Ты знала, что с Келли что-то случилось. За день до того, как уехала в Сан-Диего с этим говнюком. Келли еще не нашли, но ты уже знала, что Рип что-то предпринял…
– Заткнись! – вопит.
– Ладно, проехали, – говорю наконец, подходя к ней, лаская ладонью шею.
– Тебе все равно, я же вижу.
– Я ее не знал, Рейн.
– Но меня-то ты знаешь.
– Нет. Не знаю. Наклоняюсь поцеловать в губы. Отворачивается. Бурчит: «Не хочу».
– Тогда убирайся, – говорю. – Чтоб ноги твоей больше тут не было.
– Аманда исчезла, а ты…
– Сказал же: мне все равно, – беру ее за руку. Тяну к спальне. – Идем.
– Пусти, Клэй. – Глаза зажмурены, на лице гримаска брезгливости.
– Если собираешься упираться, лучше уйди.
– А если уйду, что будет?
– Я позвоню Марку. Потом позвоню Джону. Потом Джейсону. – Пауза. – И не будет никакой пробы.
Она тут же жмется ко мне, и просит прощения, и увлекает за собой в спальню, и это именно то, к чему я стремился, иначе меня не заводит.
– Странно, что ты такой равнодушный, – говорит она позже в сумраке спальни.
– Почему? – спрашиваю. – Почему странно?
– Ты же Рыбы.
Лежу, переваривая услышанное, раздумывая над тем, во что же я превратился.
– Откуда ты это знаешь?
– Мне Аманда сказала, – шепчет. Молчу, хотя очень трудно не реагировать.
– Можешь назвать самую страшную вещь, которая с тобой произошла? – говорит, и вопрос кажется смутно знакомым.
Я знаю, что это за вещь, но делаю вид, будто не могу вспомнить.
* * *
В музее Гели* – прием, устраиваемый двумя совладельцами студии «Dreamworks» в честь куратора новой выставки, и я иду один, и настроение получше, вальяжно брожу по залам, потягиваю аперитив, слегка подшофе, потом стою на открытой веранде, вглядываясь в плотную черноту неба, и думаю: «Что бы сказал Мара?»** По пути наверх я оказался в одном вагончике*** с Трентом и Блэр, сидел, уткнувшись носом в стекло, не сводя глаз с автомобилей, мчавшихся по шоссе под нами, тупо кивал, слушая, как Алана костерит своего пластического хирурга, а теперь, с площадки, где я стою, ничего не различить во мраке каньонов, а потом вдруг притаившийся внизу город разом вспыхивает всеми огнями, и я то и дело посматриваю на телефон, проверяя сообщения, и почти приканчиваю второй мартини, когда паренек в курточке официанта сообщает, что ужин подадут через пятнадцать минут, а потом на месте паренька – Блэр.
– Надеюсь, ты хотя бы не за рулем, – говорит.
– Зато пришел мрачным, а теперь вполне счастлив.
* Самый крупный художественный музей в Калифорнии. Расположен на вершине одного из холмов в Санта-Монике, с которого открывается головокружительная панорама Лос-Анджелеса.
** В буддизме – бог, искушавший Будду Гаутаму видениями красивых женщин. В буддийской космологии Мара – воплощение безыскусное™, гибели духовной жизни, искуситель. Он отвлекает людей от духовных практик, делая земную жизнь привлекательной, выдавая отрицательное за положительное.
*** Посетители музея Гетто оставляют автомобили на стоянке у подножия холма. На вершину к главному входу музея ведет монорельсовая дорога.
– Судя по виду, настроение у тебя действительно неплохое.
– Так и есть.
– На днях в «Спаго» я, грешным делом, решила, что тебя уже ничем не развеселить.
– Нашлось средство. Пауза.
– Пожалуй, мне лучше не знать какое. Допиваю мартини, ставлю бокал на парапет
и кротко ей улыбаюсь; меня слегка покачивает, а Блэр вглядывается в поблескивающую чешую моря в изгибе далекой бухты.
– Сперва не хотела подходить, а потом передумала, – говорит, пододвигаясь ближе.
– Откровенность за откровенность: мне приятно, что ты подошла. – Отворачиваюсь, чтобы еще раз взглянуть на город. – Почему ты так долго меня избегала? С какой стати?
– Себя берегла.
– Что изменилось?
– Я тебя больше не боюсь.
– Все еще на что-то надеешься.
– Мне все казалось, я смогу тебя изменить, – говорит. – Все эти годы.
– Чтобы я стал воплощением твоего идеала? – Замолкаю, додумывая мысль. – Или воплощением своего?
– Твоего, боюсь, не получится: люди такими не бывают, Клэй.
– Почему при этом надо смеяться?
– Мне интересно, общался ли ты с Джулианом, – говорит. – Или все-таки прислушался к моему совету?
– В смысле, к твоему приказанию.
– Называй как хочешь.
– Кажется, мы с ним виделись пару раз, но теперь он, судя по всему, ненадолго уехал. – Притормаживаю перед решающим выпадом. – Рейн сказала, что не знает, где он.
При упоминании Рейн Блэр говорит:
– Надо же, какие у вас у всех интересные отношения.
– Непростые, – соглашаюсь. – В наших лучших традициях.
– Я смотрю, вы ее по рукам пустили, – говорит. – Сначала Джулиан, потом Рип, потом Келли, теперь ты… – Пауза. – Интересно, кто будет следующим?
Отмалчиваюсь.
– Не мое дело, – пододвигается ближе. – И кстати, Рейн знает, где Джулиан. Согласись: если я знаю, где Джулиан, то она-то тем более знает.
– От кого ты знаешь? – осекаюсь. – Ах, ну конечно! Твой муж ее агент. Агентурные сведения.
– Да нет. К тому же агент ей не поможет. – Пауза. – Думаю, ты и сам это понимаешь.
– Так где Джулиан? – не отступаюсь.
– Зачем тебе знать, где он? – спрашивает. – Или вы по-прежнему дружите.
– Раньше дружили, – говорю. – Но теперь… нет. Пожалуй что нет. Разбежались, – умолкаю, но не могу с собой справиться. Спрашиваю снова: – Где он? Откуда ты знаешь, где он?
– Держись от него подальше, – мягко увещевает Блэр. – Больше от тебя ничего не требуется.
– Почему?
– Потому что так будет лучше для всех.