Книжка была толстой и очень тяжелой. И денег, чтобы ее купить, у меня не оставалось… Но мне уже было ясно, что я обязательно ее куплю, даже если придется пожертвовать для этого журналами.
Это называется судьба.
Я вдруг страшно захотела прочесть «Секретную комнату», сама не понимая, откуда взялось это желание. Словно кто-то – одновременно и недосягаемый, и очень близкий, такой, что кажется, протяни руку и сможешь его коснуться, – настойчиво требовал: «Купи! Купи!» И противостоять ему не было никакой возможности.
Когда я вернулась домой, оказалось, что Ешио нет дома.
– У него какие-то новые друзья появились. Он сказал, что пойдет поиграет с ними немного, – объяснила мне Джюнко.
«Странно, – подумала я. – А с другой стороны, что ж ему, только со старшей сестрой дружить? Это даже как-то ненормально».
С такими мыслями я поднялась к себе в комнату и принялась за книгу Киёши Касаи.
Действие происходило в Париже. Главные герои: очаровательная умненькая парижанка по имени Надя и молодой японец Какеру – ее таинственный возлюбленный.
… Надя полностью посвятила себя своей любви и за одно только это была достойна всяческого уважения. В то время как Какеру – человек абсолютно другого склада – жил, погруженный в какую-то непостижимую темноту, откуда отстраненно взирал на мир и его устройство.
«Очень интересно…» – думала я, с тихим шелестом перелистывая страницы.
Ближе к середине романа у меня появилось навязчивое чувство, что я уже где-то встречалась с Надей и Какеру. Это чувство становилось тем сильнее, чем дальше я углублялась в сюжет книги. Как будто эти двое были моими давними друзьями. Близкими, почти родными… Я больше ни о чем не могла думать.
Это ненормально!
… я узнала их, как узнала дом и сад Эйко, после стольких лет вдруг снова очутившись у ее порога…
Почему? Откуда я их знаю?
Я отложила книгу и задумалась.
Может быть, это потому, что сумрачный Какеру в чем-то похож на Рюичиро, а я сама немного напоминаю Надю (что, конечно, маловероятно, учитывая ее изысканные манеры и хорошее воспитание)? Может быть, то, что я чувствую, – это просто духовная близость?
Да нет же, нет. При чем здесь духовная близость?! Это что-то другое. Я совершенно точно с ними встречалась!
Никогда еще я не испытывала таких сильных и сложных чувств по отношению к книге.
Почему?
Думаю, что, если в этот момент кто-то из знакомых случайно оказался бы в моей комнате, он бы испугался, увидев меня.
Погруженная глубоко в свои мысли, я сидела, обхватив голову руками, и раскачивалась из стороны в сторону.
Надо было распутать этот клубок.
… Кто бы мог подумать, что все начнется с такой неприметной мелочи?…
Я даже и предположить не могла.
Так, так, так – нитка понемногу разматывается. Узлы ослабли. И вот, как вспышка света, на меня снизошло озарение. И дальше все потекло своим чередом, так же естественно, как вечер перетекает в ночь.
Ответ был очевиден:
«Боже мой! Ну конечно!! Я же читала эту книгу!»
И не только эту. Ребенком я обожала мистику.
Значит, так, еще я читала «Гуд бай, Энджел», «Женщина с розой»… и четвертую его книгу… ну да – «Апокалиптическое убийство». Помнится, я покупала эти книги в тот же день, как они появлялись в книжных магазинах. Так что же там произошло с Какеру? Он отправился в Тибет и поступил в ученики к одному известному монаху. Учитель завещал ему «ходить по земле и бороться со злом». Тем временем у Нади умерла мама, и она переехала к отцу. Отец Нади работал в полиции. Если не ошибаюсь, он был полицейским инспектором…
«Секретная комната» была первой книгой в серии. Я читала ее всю ночь – просто не могла оторваться. Стояла весна – время цветения вишни. Я заснула перед самым рассветом. А с утра в дверь уже стучались мама и Маю, они звали меня любоваться вишневым цветом. Маю приехала домой на выходные. У нее была непривычная короткая стрижка. Втроем мы сидели под сакурой, на которой уже проклюнулись первые зеленые листочки, и дружно ели яки-соба[31].
Тогда у меня в комнате висели желтые занавески. Через них так красиво просвечивал закат…
Ростом я была метр шестьдесят два. Брат – тогда еще совершеннейший карапуз – ходил в смешном детском комбинезончике. Когда он стал постарше, начал носить шорты. Примерно в это время его отдали в детский сад. Я помню, как в свой первый день в садике он вернулся домой весь в слезах – его обидели старшие мальчишки. Все это происходило осенью, почти сразу после того, как мама рассталась со своим вторым мужем. Она много пила и плакала, без конца жаловалась на свои несчастья Джюнко. Прошло совсем немного времени, и Джюнко переехала жить к нам…
Если пересказывать словами, получается такая вот история. Но то, что я чувствовала в тот момент возвращения ко мне памяти, словами не передать. Это было несоразмерно никаким словам и не ограничивалось только лишь сюжетами – за какие-то доли секунды я получала невероятное количество самой разной невербальной информации: запахи, ощущения, все, все, все… Как будто произошел какой-то сбой и информация вместо того, чтобы поступать по частям, вдруг обрушилась на меня мощным потоком, так что я чуть не захлебнулась.
Это было потрясающее чувство. И все из-за какой-то книжки. Как такое могло произойти?!
Все эти хаотичные отрывки постепенно находили свое место, складывались в гигантскую мозаику, превращались в единый, подчиненный внутренней логике рассказ. Процесс шел независимо от меня, я была всего лишь сторонним наблюдателем. Ждала – что же выйдет в конце?
На моих глазах из небытия возникала история моей жизни, «сказание о Сакуми». Не побасенка, а легенда – нечто усовершенствованное, принявшее идеальную форму. Законченное произведение, в котором нет места моим чувствам и эмоциям.
Гигантский водоворот… Множество людей, мест и событий… Океан, вмещающий в себя всю мою жизнь… Мой и только мой мир, окрашенный в мой цвет… Уникальный и неповторимый… Я представила его себе в виде струящейся спирали, неясные контуры которой объединяют все это разнородное скопление то ли вещества, то ли энергии в единое целое.
Как туманность Андромеды – что-то далекое и прекрасное.
Я отложила книгу в сторону.
Меня окружали вещи, и у каждой из них была своя история.
Мир вокруг теперь нисколько не походил на то, чем был раньше.
Не потому ли, что память наконец-то вернулась ко мне?…
– Не потому ли?! – сказала я вслух, уже успев забыть, что значит «не помнить».
Комната, в которой на первый взгляд ничего не переменилось, ощущалась теперь совсем по-другому – вдруг выяснилось, что каждая мелочь, каждый пустяк содержит море информации.
И вся эта информация обрушилась теперь на мою бедную голову… Сначала медленно сочилась – капля за каплей, а потом хлынула мощным потоком.
Книжная полка – мама купила ее незадолго до того, как я пошла в школу. А в ту ночь, когда умер отец, я несколько часов подряд сидела и бездумно смотрела вот на этот чуть – чуть сбитый угол. Глубокая царапина на одной из стенок – это с той поры, когда Микико училась в старших классах. Она зачем-то полезла на подоконник, свалилась с него и, падая, опрокинула полку на пол… А полку эту мама купила в универмаге «Сэйбу». Прошли те времена, когда во всем Токио был только один такой универмаг – на станции Икэбукуро. Тогда же кроме полки мы купили еще и буфет. Он и сейчас стоит внизу, на кухне. Во время одной из ссор мамин второй муж как-то закричал: «Ты ведь до сих пор его любишь, хоть он и умер!» – и со всей силы стукнул кулаком по столу. И тогда в буфете треснуло одно из стекол. Мой младший брат, тогда еще совсем маленький, испугался и громко заплакал.
Все эти подробности вдруг всплыли у меня в голове, как будто заработал компьютер, настроенный на поиск по словосочетанию «книжная полка».
Вот только, в отличие от компьютера, я не могла контролировать ни количество, ни качество выдаваемой информации.
И это касалось всего, что попадалось мне на глаза: ножницы, книжка, коридор, дверь, карандаш.
«Здорово!!» – подумала я и спустилась на первый этаж.
Там была мама.
Я обвела глазами кухню. Вот кухонный стол – мы купили его в прошлом году. Между прочим, из орехового дерева. Мы тогда пошли с мамой в «Исэтан»[32], пересмотрели кучу каталогов и, в конце концов, выбрали этот. Красивый и большой. Парень, который нам его привез, был похож на Роберта де Ниро. Брат сразу же залез на стол с ногами, чем привел маму в совершеннейшее бешенство.
Катастрофа – я не могу остановиться!
Я с опаской взглянула на маму. Мама – не вещь, а – человек, и не просто человек, а мама! Она вызвала во мне воспоминания о том, чего я не могла помнить сознанием – только телом: о девяти месяцах, проведенных в темной утробе, о самом раннем детстве… Вихрь образов закружился перед моими глазами, окончательно сбив меня с толку.
– Сакуми, ты в порядке? – в ее голосе послышалось беспокойство.
– А что, что-то не так? – спросила я.
– У тебя такое лицо… расслабленное. Будто ты сейчас в обморок упадешь. В детстве ты часто ходила с таким странным лицом.
– Я просто только что встала, – ответила я и продолжила свою экскурсию по кухне. Вещи, каждая в свой черед, делились со мной воспоминаниями, которых я так долго была лишена. Едва сдерживая напор очнувшейся памяти, я сварила кофе себе и маме.
Наблюдая за тем, что со мной происходит, я заметила, что воспоминания «после падения», как тонкий слой масла на душистом куске хлеба, просвечивают, пропускают сквозь себя предыдущие, забытые и теперь вновь обретенные, воспоминания более ранних лет. Это было странное чувство. Все было слишком очевидно, слишком понятно.
До сегодняшнего дня я жила «на ощупь», интуитивно. По сравнению с тем существованием новое «я» казалось мне объемным и тяжелым: как будто отныне и впредь я должна буду все время волочить за собой многотомный толковый словарь. Мысль о будущей жизни в этом плотном мире, наполненном бесчисленными воспоминаниями, страшила меня. Но в глубине души я уже знала, что ничего страшного нет, что все пойдет так, как надо. Самым естественным образом.