О’Коннелл – отважной ирландкой, отправившейся покорять неизведанные земли Австралии, что она так горько плачет теперь одна-одинешенька.
– Пошли в дом! Попьем чайку с пирогом. Что тут сидеть на улице!
Келли О’Коннелл завела ее в гостиную и усадила за стол у окна, из которого открывался вид на просторы процветающей фермы.
– В моей жизни никогда ничего интересного не происходило, – женщина начала свою историю, разлив горячий напиток по чашкам. – Скучное, однообразное существование день изо дня, всё одно и то же, ничего увлекательного в нашей маленькой деревушке на севере Ирландии. Только раз в моей жизни произошло событие. Однажды я попала на выставку мадам Тюссо…
– Мадам Тюссо?! Это в честь которой музей в Лондоне назвали? – вырвалось у Белки до того, как она поняла, что сморозила глупость. Откуда Келли О’Коннелл может знать о музее, если она живет в девятнадцатом веке?
– Вы имеете в виду мадам Тюссо, которая делает восковые фигуры? – поправилась она.
– Да, я говорю о ней. Мадам Тюссо гастролировала со своей выставкой по Ирландии. Я тогда приехала на один день в город, чтобы кое-что закупить, и попала туда случайно. С того дня я стала грезить лепкой восковых фигур. Но это были несбыточные мечты.
– Почему? Ничего невозможного нет в этом мире!
– Кто бы научил меня этому мастерству в нашей деревне? А ехать и учиться у кого-то у меня не было возможности. Но когда мне стукнуло тридцать, я решила, что пришла пора что-то менять. И отправилась в Австралию. Хотя тогда она так еще не называлась официально.
– Да, точно! – вспомнила Белка. – Австралия вроде переводится как южная земля.
– Тут в ту пору жили одни заключенные. Тюрьмы Великобритании были уже переполнены, и преступников стали отсылать сюда. А мы, первые добровольные мигранты, приехали, когда здесь стало развиваться овцеводство.
– Наверное, тяжело было осваиваться на незнакомых землях в чужой стране?
– Не то слово. Первое время все думала, что надо возвращаться, пока не поздно. Упрекала себя за то, что отправилась черти куда. Уехала от скуки однообразной жизни, а тут начались приключения на выживание.
– И что вас остановило? Почему не вернулись на родину?
– Я встретила Тома. Никогда бы не подумала, что смогу связать свою жизнь с бывшим заключенным. А тут влюбилась без памяти! Но не получилась у нас спокойная семейная жизнь. Том только первое время мог держать себя в руках, а потом понеслось – пьянки, скандалы, карты… Из-за его долгов еле концы с концами сводим. Я-то на вас сначала подумала, что это снова пришли требовать деньги, которые он проиграл.
– Да, невеселая у вас тут жизнь! – вздохнула Белка.
– Я и порвать с ним пыталась, но куда там? И он не отпускает меня, и я не могу – люблю, дура!
В это время с улицы раздались тяжелые шаги и грохот. В доме показался здоровенный белобрысый мужик, который чуть было не навернулся на крыльце. От него несло перегаром. Его лицо показалось Белке знакомым. Кого-то он ей напоминал.
– Где деньги? – со злостью спросил мужчина, не обращая внимания на то, что в доме посторонний человек.
– Том, у нас их нет. Все, что у нас было, ты либо пропиваешь, либо проигрываешь.
– Не лги, мерзкая ирландская дура! Я знаю, что у тебя есть заначка. Дай мне отыграться!
– Ничего ты не получишь! Ты посмотри на себя, в кого ты превращаешься! Ты же пьешь, не просыхая! Ты хочешь по миру нас пустить? Как я могла полюбить такое ничтожество? – закричала Келли, чувствуя, что ее терпение лопнуло. Не о таком счастье она мечтала, уезжая в далекую чужую страну.
Оскорбленный Том с размаху врезал в лицо женщины с такой силой, что она отлетела к стене. Белка бросилась на защиту свою новой знакомой, даже не подумав каким способом она может остановить стокилограммового борова, и наверняка ей бы тоже досталось от него, если бы в это время, откуда ни возьмись, не появился чернокожий абориген, работавший на ферме Келли. Он в один миг вырубил буйного хозяина, который разошелся не на шутку.
Белка с ужасом посмотрела на развалившегося на полу мужлана. Кто знает, что бы случилось, если бы рабочий не подоспел на помощь. Разъяренный муж Келли мог избить их обеих до полусмерти.
Кочевница подошла к нему поближе, чтобы разглядеть знакомое лицо, и только тогда вспомнила, где его видела. Он был одним из тех, кто убил Пауло!
В следующий момент Белка вернулась в свою реальность. Она очутилась в центре Москвы посреди Гум-катка на Красной площади, украшенного новогодними декорациями. Шел снег, люди вокруг нее в зимней одежде катались на коньках, разрумянившиеся на морозе, и с удивлением смотрели на девушку в майке, джинсах и летних сандалиях, которая стояла, съежившись от дикого холода, и лихорадочно думала о том, что же ей теперь делать дальше.
6 глава
Когда умер отец, Тоня вздохнула с облегчением. Она испытывала угрызения совести за свою черствость, но ей действительно не было жаль его. Ей казалось, что с его смертью словно восторжествовала справедливость. Тоня думала об отце как о совершенно чужом, постороннем человеке. Она даже насильно пыталась вспомнить о нем хоть что-нибудь светлое, чтобы сохранить это в памяти о человеке, давшем ей жизнь, о человеке, которого больше никогда уже не увидит. Но, как бы ни старалась, откопать хоть что-то доброе со дна вороха воспоминаний, засыпанного сверху тысячами обид, унижений, издевок и избиений, Тоня не смогла.
Желание, одно из самых потаенных, о котором она не хотела признаваться даже самой себе, сбылось – отец умер. Тоня стала представлять тихую, спокойную, размеренную жизнь вдвоем с мамой и радовалась тому, что у нее, наконец, появилась возможность жить как все нормальные люди. Она перестала вздрагивать при каждом шорохе, боясь, что отец снова ворвется в ее комнату, чтобы выместить на ней свою злость. Дни, когда идти домой не хотелось до тошноты, и даже в дождь и слякоть Тоня была готова ходить до самого вечера по окраинам деревни, лишь бы не возвращаться в свой ад, остались позади. Отца больше не было, и теперь пришло время наладить семейную жизнь, жить и радоваться вдвоем с мамой, по вечерам делиться новостями за ужином и пить чай с тортиком по выходным.
Появление нового мужчины у матери она совсем не ожидала. Это событие никак не вписывалось в ее планы, в сценарий их с мамой будущего. Прошло всего пару месяцев со дня смерти отца, как однажды вечером мать привела к ним на ужин Андрея Петровича – пятидесятилетнего охранника склада, который и зимой, и летом ходил в одних и тех же джинсах и клетчатой давно уже выцветшей рубашке.
Тоня не понимала, что мать могла найти в этом мужлане, который, несмотря на всю свою неказистость, мнил себя распрекрасным королем. Когда-то он работал в охране московского развлекательного центра, поэтому теперь строил из себя столичного крутого парня и всерьез думал, что все женщины «на деревне» только и делают, что спят и видят себя в его объятьях. О том, что его оттуда уволили из-за пьянок на рабочем месте, Андрей Петрович не рассказывал. Он даже не понял, что его сдал с потрохами его же напарник Олег по кличке Шаман, чтобы избавиться от говорливого зануды и заодно пропихнуть на его место своего молодого любовника Захара. Но настолько самонадеянный, считающий себя умнее всех и верящий в собственную исключительность, Андрей Петрович не видел ничего дальше своего носа и искренне считал, что начальник уволил его из зависти, увидев в нем сильного конкурента, способного сместить его на должности.
Тоне этот человек был неприятен. Она могла бы смириться с достойным кандидатом на руку и сердце ее матери, вдоволь натерпевшейся от своего покойного мужа-абьюзера и заслужившей женского счастья. Но принять самовлюбленного Андрея Петровича было выше ее сил. Понятно, что в деревне свободных мужчин не хватает, но это же не значит, что нужно хвататься за первого попавшегося как за спасательную соломинку. К тому же он, как и отец, любил выпить и подебоширить. А, может, ее мать просто тянуло на алкашей-драчунов?
Даже на ознакомительный ужин гость явился в неизменной клетчатой рубашке. От него воняло чесноком («профилактика от простуды», как пояснил Андрей Петрович, встретившись с недоуменным взглядом Тони), он постоянно хрустел костяшками пальцев и шмыгал или даже фыркал носом с таким шумом и усилием, словно пытался прочистить его и дать воздуху пробраться сквозь волосатые дебри его ноздрей. Мать же как будто не замечала этого и весь вечер заливисто смеялась над его похабными шутками. Тонька еле дотерпела до конца ужина и с облегчением вздохнула, когда ухажер матери покинул их дом.
На следующий день после школы ее ждал сюрприз. Мать сообщила ей о том, что Андрей Петрович переезжает к ним домой. А через месяц он сбежал в Москву с украденным золотом, которое годами копила мать Тони. И в их доме началась новая эра – эра спивания матери.
Спросонья Филипп и не понял, что звонил домашний телефон. После тусовки с друзьями, затянувшейся до самого утра, он не помнил, как доехал домой и дополз до кровати. Ему хотелось забыться, чтобы не вспоминать то, что до сих пор причиняло боль.
Фил услышал телефонную трель только после третьего настойчивого звонка. Продолжая спать, он нащупал под подушкой мобильный телефон и отключил его. Но, к его удивлению, пробившемуся сквозь тяжесть сна, долгожданная тишина не наступила. Телефон все равно продолжал трезвонить над ухом.
Молодой человек продрал глаза, не понимая, что происходит, и, наконец, до него дошло, что звонит радиотелефон. Филиппу на него звонили крайне редко, ведь он и дома бывал нечасто. В основном, сюда звонила мама, чтобы проверить, дома ли сын. А если ей приспичило дозвониться, то проще было сразу ответить на звонок, потому что покоя она все равно не даст и будет набирать номер до победного.
С этими мыслями Фил дотянулся до трубки и, продолжая лежать с закрытыми глазами, сонно пробормотал:
– Да! Я дома! И со мной все в порядке.