37
Натаниэль поставил корзинку с яйцами на свободный стол и оглядел кухню, выискивая свою предполагаемую жертву. Вокруг суетилось столько народу, что Натаниэль сперва не смог отыскать мальчишку в тёмно-синей форме и испугался, что тот уже ушёл. Но затем он увидел его за спиной у грузной старшей кондитерши. Он укладывал на двухъярусное серебряное блюдо крохотные бутербродики-канапе.
Очевидно, мальчишка собирался нести это блюдо куда-то в дом. Натаниэль решил присоединиться к нему.
Он пробрался через кухню, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания, делая вид, будто выкладывает продукты из своих корзин и ящиков, и дожидался подходящего момента. А мальчишка до боли медлительно раскладывал на блюде канапе с мягким сыром и креветками.
Тут Натаниэля постучали по плечу чем-то твердым и тяжелым. Натаниэль обернулся.
Над ним возвышался шеф-повар, раскрасневшийся и вспотевший от жара очага, и взирал на Натаниэля сверху вниз своими ярко-чёрными глазами. В толстой руке он сжимал мясницкий нож. Им он и постучал Натаниэля по плечу — незаточенной стороной.
— И что ты, собственно, делаешь у меня на кухне? — спокойно поинтересовался повар. Ничто в этом человеке, ни на одном из планов, доступных Натаниэлю, не наводило на мысль о его нечеловеческой сущности. И тем не менее, помня предупреждение Бартимеуса, Натаниэль решил не рисковать.
— Просто собираю наши корзины, — вежливо ответил он. — Понимаете, их у нас не так-то много. Если я кому-то помешал — прошу прощения.
Повар указал ножом в сторону двери.
— Уходи.
— Да, сэр. Уже иду.
Но ушёл он не дальше коридора — а там прижался к стене у самой двери и принялся ждать. Когда из кухни кто-нибудь выходил, Натаниэль тут же наклонялся и делал вид, будто завязывает шнурок на ботинке. Он нервничал и боялся появления шеф-повара — и в то же время его охватил странный задор. Увидев в воротах поместья того наёмника, Натаниэль перепугался, но потом страх исчез, сменившись нервным возбуждением, которое Натаниэлю до этого редко приходилось испытывать, — азартом действия. Что бы ни произошло, он не станет больше сидеть сложа руки и позволять врагам безнаказанно творить всё, что им заблагорассудится. Теперь он контролирует происходящее. Он — охотник. Он ведёт наступление.
Быстрые лёгкие шаги. Из арки показался мальчик-слуга. Он шёл, водрузив двухъярусное блюдо себе на голову, и придерживал его одной рукой. Мальчик свернул направо, в коридор. Натаниэль пристроился к нему.
— Привет! — произнёс он преувеличенно дружелюбно и внимательно оглядел мальчишку с головы до ног. Отлично! Как раз нужный размер!
Естественно, слуга тоже обратил на него внимание.
— Тебе чего-то нужно?
— Ага. Тут есть где-нибудь поблизости уборная? А то мы долго ехали… Ну, ты понимаешь.
Мальчик остановился у подножия широкой лестницы и указал на коридор, отходящий вбок.
— Вон там.
— А ты не мог бы мне показать? А то я боюсь ошибиться дверью.
— Приятель, я и так опаздываю.
— Ну пожалуйста!
Мальчик недовольно вздохнул и повел Натаниэля по нужному коридору. Он шёл так быстро, что блюдо у него на голове начало опасно сползать. Слуга остановился, поправил его и зашагал дальше. Натаниэль притормозил лишь для того, чтобы достать из верхней корзинки украденную с кухни тяжелую скалку. Слуга остановился у четвертой двери.
— Тебе сюда.
— Ты точно уверен? А то мне не хотелось бы ввалиться, куда меня не просили.
— Говорю же тебе — сюда! Вот, смотри! — Мальчишка пнул дверь ногой. Та отворилась.
Натаниэль врезал мальчишке скалкой. Слуга и блюдо рухнули на кафельный пол уборной с грохотом, напоминающим ружейный выстрел. Канапе с сыром и креветками градом посыпались с блюда. Натаниэль проворно нырнул следом и запер дверь. Мальчишка был без сознания, и Натаниэль без особых затруднений содрал с него форменную одежду. А вот собрать обратно канапе оказалось неизмеримо труднее: они рассыпались и размазались по всем углам и трещинам. Сыр благодаря тому, что он был мягкий, Натаниэль просто намазывал обратно, а вот часть креветок спасти так и не удалось.
Приведя, насколько это было в его силах, блюдо в порядок, Натаниэль порвал свою рубаху на полосы, связал слугу и заткнул ему рот. Затем он оттащил мальчишку в одну из кабинок, запер дверь изнутри, а сам выбрался через верх, взгромоздившись на бачок.
Когда следы преступления были заметены, Натаниэль оглядел себя в зеркале, расправил форму, водрузил блюдо на голову и покинул уборную. Резонно рассудив, что вряд ли он отыщет что-либо, заслуживающее внимания, в части дома, отведенной для слуг, Натаниэль вернулся обратно и направился вверх по лестнице.
Мимо него сновало множество слуг, разносивших подносы с выпивкой, но ни один из них не окликнул Натаниэля.
На самом верху лестницы обнаружилась дверь, ведущая в светлый коридор с множеством высоких сводчатых окон. Полы здесь были из полированного мрамора, и их покрывали роскошные восточные и персидские ковры. Вдоль беленых стен в нишах стояли алебастровые бюсты великих исторических деятелей. Даже в неярких лучах зимнего солнца этот коридор выглядел ослепительно светлым. Натаниэль прошёл по коридору, держа ухо востро.
Впереди послышались громкие голоса и смех; какие-то люди здоровались друг с другом. Натаниэль решил, что разумнее будет не встречаться с ними. Он заметил в открытой двери полки с книгами и шагнул туда. Это оказалась красивая круглая библиотека, возносящаяся на два этажа, со стеклянным куполом вместо крыши. На высоте выше человеческого роста вдоль стен шла металлическая галерея, и к ней вела винтовая лестница. Сквозь стеклянные двери и расположенное над ними окно открывался прекрасный вид на лужайку и расположенный вдали декоративный пруд. Вдоль стен протянулись полки с книгами, большими, дорогими, старинными, собранными со всего света. Натаниэль в восхищении уставился на них, и сердце его забилось быстрее. Когда-нибудь у него тоже будет такая библиотека…
— Ты что здесь делаешь?
Панель с книгами скользнула вперёд, открывая устроенную за ней дверь. В проеме стояла темноволосая молодая женщина и недовольно смотрела на Натаниэля. Она чем-то напомнила ему мисс Лютьенс. Вся предприимчивость тут же покинула его. Натаниэль только и мог, что хватать воздух ртом.
Женщина шагнула к нему. На ней было элегантное платье; изящную шею обвивало драгоценное ожерелье. Натаниэль взял себя в руки.
— Э… не хотите ли канапе?
— Ты кто такой? Я раньше тебя не видела. — В голосе её зазвучали металлические нотки. Натаниэль лихорадочно ломал голову, как бы половчее соврать.
— Я — Джон Скволлс, мэм. Мы вместе с отцом доставили к вам заказанные деликатесы. Одному мальчику-слуге стало плохо, мэм, и меня попросили его заменить. Ну, ведь в такой важный день каждая пара рук на счету. Если я зашёл не туда, прошу меня простить, я ведь не знаю дома…
— Довольно! — Женщина по-прежнему была настроена враждебно. Теперь она, сощурившись, разглядывала блюдо. — Ты только глянь на них! Как ты посмел принести такое…
— Аманда! — следом за женщиной в библиотеку вошёл какой-то молодой мужчина. — Вот ты где!.. Слава небесам — еда!
Он шагнул к Натаниэлю и схватил с серебряного блюда сразу три-четыре самых помятых канапе.
— Спаситель! Я чуть не умер с голоду, пока мы сюда доехали. М-м, какие креветки! — Он с энтузиазмом принялся жевать. — Интересный запах. Очень свежий. Аманда, поведай же мне, неужто это правда? Ну, насчёт вас с Лавлейсом. Все только об этом и говорят…
Аманда Кэчкарт рассмеялась — словно колокольчик зазвенел — и указала Натаниэлю на дверь.
— Эй, ты, отнеси это в прихожую. И проследи, чтобы следующее блюдо выглядело приличнее.
— Слушаюсь, мэм.
Натаниэль слегка поклонился — он запомнил, как это делали слуги в Парламенте, — и покинул библиотеку.
Он понимал, что чудом вышел сухим из воды, и сердце его лихорадочно билось, но разум был спокоен. Чувство вины, жегшее его огнём, сменилось холодным пониманием. Миссис Андервуд умерла потому, что он украл Амулет. Она умерла, а он, Натаниэль, остался жить. Так случилось. А теперь он, в свой черед, уничтожит Лавлейса. Натаниэль знал, что, скорее всего, не переживет сегодняшнего дня. Но ему было всё равно. Перевес был на стороне врага. Что ж. Значит, так тому и быть. Он добьется своего или умрет, пытаясь это сделать.
Эта формула привлекала его своим героизмом. Она была ясной и простой и помогала избавиться от путаницы в мыслях.
Натаниэль отыскал прихожую по гулу голосов. Гости валили толпами; их весёлая болтовня эхом отражалась от мраморных колонн. Министры поспешно входили, стягивали перчатки и развязывали длинные шелковые шарфы; в прихожей было прохладно, и изо ртов гостей вырывались облачка пара. Мужчины были в смокингах, женщины — в элегантных платьях. Слуги, выстроившиеся вдоль стен, принимали пальто и предлагали гостям шампанское. Натаниэль на миг оробел, а затем, подняв блюдо повыше, нырнул в толпу.
— Сэр, мадам, не желаете ли?..
— Мадам, канапе с мягким сыром и креветками…
— Не угодно ли?..
Натаниэль вертелся во все стороны, протискивался то туда, то сюда, а протянутые со всех сторон руки парили над его блюдом, словно чайки, высматривающие добычу в волнах. Никто не заговаривал с ним. Его вообще словно не замечали. Несколько раз гости, тянувшиеся за канапе или уже готовые отправить его в рот, довольно чувствительно ударяли Натаниэля по голове. За считанные секунды нагруженное с верхом блюдо опустело; остались лишь крошки да несколько штук бутербродов из нижнего яруса. Натаниэля, растрепанного и с трудом переводящего дух, вытолкнули из группы гостей.
Рядом с ним оказался высокий, мрачного вида слуга; он разливал вино по бокалам.
— Словно звери, верно? — произнёс он еле слышно. — Проклятые волшебники!
— Да.
Натаниэль не слушал, что ему говорят. Он смотрел на столпившихся в прихожей министров. Линзы позволяли ему оценить истинный масштаб толкотни и столпотворения. Почти над каждым из присутствующих парил его собственный бес, и пока их хозяева вели светскую болтовню и хвастались драгоценностями, слуги общались на свой лад. Каждый бес пыжился, прихорашивался и принимал напыщенные позы и время от времени пытался поставить кого-нибудь из противников на место, исподтишка ткнув его заостренным хвостом в уязвимую часть тела. Некоторые бесы меняли цвет, переливались всеми цветами радуги и останавливались в конце концов на предостерегающем алом или ярко-жёлтом. Третьи же копировали выражение лиц и жесты своих соперничающих хозяев. Если волшебники это и замечали, то старательно не показывали вида; но у Натаниэля от этого сочетания неискренних улыбок хозяев и кривляния бесов голова пошла кругом.
— Ты их разносишь или погулять вышел? — Мрачная женщина, широкая в бедрах и талии, а за ней парит ещё более широкий бес. А рядом с ней… У Натаниэля душа ушла в пятки — он узнал эти водянистые глаза и рыбью физиономию. Мистер Лайм, приятель и собеседник Лавлейса; а из-за уха у него выглядывает самый мелкий и нескладный бес, какого только можно вообразить. Натаниэль, сохраняя бесстрастное выражение лица, поклонился и протянул блюдо.
— Прошу прощения, мадам.
Женщина взяла пару канапе, Лайм — одну штучку. Натаниэль смиренно уставился в пол, но чувствовал, что Лайм пристально смотрит на него.
— Где я мог тебя видеть раньше? — сказал этот склизкий тип.
Женщина дернула своего спутника за рукав.
— Руфус, пойдём! Тоже ещё, придумал — обращаться к простолюдину, когда здесь столько настоящих людей, с которыми можно поболтать! Ой, смотри! Да это же Аманда!
Волшебник пожал плечами и позволил утащить себя. Натаниэль мельком взглянул им вслед и заметил, что бес Руфуса Лайма продолжает смотреть на него, повернув голову на девяносто градусов, — и ему стало не по себе.
Стоявший рядом с Натаниэлем слуга не обратил внимания на эту сцену. Ну, а бесов он и вовсе не мог видеть.
— Раз эта партия у тебя закончилась, бери поднос с напитками, — сказал слуга. — Эти гости пьют, словно верблюды. А ведут себя по большей части ещё хуже.
Часть гостей двинулась из прихожей вглубь дома, и Натаниэль, радостно воспользовавшись подвернувшейся возможностью, двинулся вместе с ними. Ему нужно было как-то оторваться от толпы, дабы исследовать прочие части дома. Он до сих пор даже не увидел ни Лавлейса, ни Амулет и ничего не узнал о готовящейся западне. Хотя покамест ничего и не должно происходить, ведь премьер-министр ещё не прибыл.
В коридоре посреди группы гостей стояла та женщина из библиотеки и о чём-то говорила, а все внимательно слушали. Натаниэль остановился рядом с этой группкой, предоставив гостям возможность поменять пустые бокалы на полные.
— …вы сами все увидите через несколько минут, — сказала женщина. — Я в жизни не видала ничего столь чудесного! Саймон привез его из Персии специально ради этого вечера.
— Он очень хорошо к тебе относится, — сухо сказал какой-то мужчина, потягивая вино.
Аманда Кэчкарт зарделась.
— Да, правда, — подтвердила она. — Он очень добр ко мне. Но то, о чём я говорю, — поразительнейшая вещь! Я уверена, что она породит новую моду. Но учтите, что следовать ей будет нелегко — люди Саймона трудились здесь целую неделю. Я сама лишь сегодня утром впервые увидела этот зал. Саймон говорил, что у меня дух захватит, и оказался совершенно прав.
— Премьер-министр! — воскликнул кто-то.
Гости, взволнованно загудев, ринулись обратно ко входу, и Аманда Кэчкарт — первая. Натаниэль же, подражая прочим слугам, почтительно встал рядом с колонной, ожидая, пока его позовут.
Руперт Деверокс вошёл, похлопывая по ладони снятыми перчатками и очаровательно улыбаясь. Он выделялся среди преисполненной обожания толпы не только благодаря своей элегантности и личному изяществу (которые и вправду производили столь потрясающее впечатление, как это запомнилось Натаниэлю), но и благодаря своим спутникам — четверым угрюмым волшебникам-телохранителям в серых костюмах и массивному двухметровому африту с блестящей тёмно-зелёной кожей. Африт держался строго за спиной у хозяина, и взгляд мрачных красных глаз непрерывно шарил по толпе.
Бесы затряслись от страха. Гости застыли в почтительном поклоне. Натаниэль понял, что премьер-министр устроил наглядную демонстрацию своего могущества для собравшихся министров, часть из которых, возможно, мечтала занять его место. Что ж, на Натаниэля эта демонстрация произвела сильное впечатление. Неужто Лавлейс и вправду надеется одолеть столь могущественного духа, как африт? Думать об этом — и то настоящее безумие.
Но тут появился сам Лавлейс; он сбежал в вестибюль, дабы поприветствовать главу государства. Лицо Натаниэля не дрогнуло, но все жилы скрутило от ненависти.
— Руперт! Добро пожаловать!
Бурное рукопожатие. Казалось, будто Лавлейс не замечает африта, нависающего над ним. Он повернулся и обратился к толпе.
— Леди и джентльмены! Теперь, когда наш дражайший премьер-министр здесь, конференция официально считается открытой! Позвольте мне от имени леди Аманды приветствовать вас в Хедлхэм-Холле. Чувствуйте себя как дома!
Он взглянул в сторону Натаниэля. Мальчик поглубже забился в тень колонны. Взгляд Лавлейса скользнул мимо.
— Вскоре мы выслушаем первые речи в Большой гостиной, которой леди Аманда придала новый блеск — специально ради сегодняшнего дня. Ну а тем временем я прошу вас пройти в гостевое крыло, где вы сможете утолить жажду и подкрепиться.
И он взмахнул рукой. Гости понемногу двинулись в указанную сторону.
Лавлейс же подался вперёд, желая что-то сказать Девероксу. До Натаниэля, укрывшегося за колонной, донеслось:
— Мне нужно прихватить кое-какой реквизит для речи в честь открытия конференции. Вы позволите? Я вернусь к вам через несколько минут.
— Конечно, конечно, Лавлейс. Как вам будет удобнее.
Деверокс со свитой покинул вестибюль. Последним плыл светящийся африт. Лавлейс мгновение смотрел им вслед, потом двинулся в противоположную сторону.
Натаниэль остался на прежнем месте, усиленно изображая, будто собирает пустые бокалы, брошенные на старинной мебели и мраморном цоколе, протянувшемся вдоль стен. А потом, когда последний слуга удалился из вестибюля, Натаниэль преспокойно поставил поднос на стол и бесшумно, словно призрак в ночи, двинулся по следам Лавлейса.
38
Саймон Лавлейс быстро шагал по коридорам и галереям огромного дома. Он шёл, наклонив голову и сцепив руки за спиной. Он не обращал ни малейшего внимания на картины, скульптуры, гобелены и прочие произведения искусства, мимо которых проходил. Он ни разу не оглянулся.
Натаниэль перебегал от колонны к пьедесталу статуи, от книжного шкафа к письменному столу и расставался с очередным укрытием не раньше, чем убеждался, что волшебник отошёл достаточно далеко. Сердце его бешено колотилось, кровь стучала в висках — совсем как тогда, когда он валялся в лихорадке. Только теперь Натаниэль чувствовал себя не больным, а преисполненным энергии.
Приближался момент, когда Лавлейс нанесёт удар. Натаниэль знал это так же отчётливо, как если бы сам все спланировал. Он всё ещё не имел представления, каким будет удар, но ощущал готовность нанести его в закаменевших плечах волшебника, в скованной, какой-то безумной походке.
Скорее бы объявился Бартимеус! Джинн был единственным оружием Натаниэля.
Лавлейс поднялся по узкой лестнице и вошёл под арку. Натаниэль взобрался следом, бесшумно ступая по скользким мраморным ступеням.
Добравшись до арки, Натаниэль огляделся. Пред ним предстало нечто вроде небольшой библиотеки или галереи; свет проникал сюда лишь через окна в крыше, и в помещении царил полумрак. Лавлейс шёл по центральному проходу между стеллажами. То тут то там стояли невысокие застекленные витрины с предметами весьма странного вида. Натаниэль ещё раз заглянул внутрь, прикинул, что объект его слежки уже почти дошел до двери в противоположной стене, и на цыпочках прокрался в комнату.
Тут Лавлейс вдруг произнёс:
— Морис!
Натаниэль стрелой метнулся за ближайший стеллаж и прижался к нему, стараясь дышать потише. Он услышал, как отворилась дальняя дверь. Натаниэль медленно, дюйм за дюймом, повернул голову и выглянул из-за книг. Другой стеллаж заслонял от него дальнюю часть галереи, но Натаниэль разглядел в промежутке между двумя полками красное морщинистое лицо Скайлера, старого волшебника. Самого Лавлейса видно не было.
— Что случилось, Саймон? Зачем ты пришёл?
— Чтоб доставить тебе подарок, — небрежно, весело произнёс Лавлейс. — Того самого мальчишку.
Натаниэль от потрясения чуть не свалился без чувств. Он напрягся, готовый рвануться прочь… И тут позади него из-за стеллажа вышел Лавлейс.
— Даже не думай. Попробуй только покинуть эту комнату, и ты умрешь.
Натаниэль оцепенел и остался стоять недвижно, на грани паники.
— Давай-ка, обходи стеллаж и иди к Морису.
И Лавлейс с показной любезностью уступил ему дорогу.
Натаниэль поплелся, куда было велено.
— Молодец, хороший мальчик. И перестань дрожать как больной. Вот ещё один урок для тебя: волшебник никогда не выказывает страха.
Натаниэль вошёл в главный проход и остановился, глядя на старого волшебника. Его трясло — но не от страха, а от гнева. Он быстро взглянул по сторонам в поисках пути к бегству, но бежать было некуда. Лавлейс похлопал его по спине. От этого прикосновения Натаниэля передернуло.
— Боюсь, мне сейчас некогда разговаривать, — сказал Лавлейс. — Так что оставляю тебя на попечение Мориса. У него есть к тебе предложение. Прости? Ты что-то сказал?
— Откуда вы узнали, что я здесь?
— Тебя узнал Руфус Лайм. Я не думал, что ты выкинешь что-нибудь поспешное там, внизу, учитывая, что тебя и так разыскивает полиция в связи с… с давешним пожаром. Потому я решил, что проще всего будет увести тебя подальше от толпы, пока ты ничего не учинил. А теперь прошу прощения, меня ждут спешные дела. Морис — пора.
Скайлер довольно сморщился.
— Так Руперт уже прибыл?
— Прибыл, и его люди вызвали весьма внушительного африта. Как ты думаешь, он что-то подозревает?
— Ха! Вряд ли. Обычная паранойя, обострившаяся из-за того треклятого нападения на Парламент. Сопротивление за это ответит! Если б не они, нам бы сегодня было куда проще. Саймон, как только мы придем к власти, необходимо будет искоренить эту напасть, этих проклятых детей, и развешать на стенах Тауэра.
— Африт будет присутствовать при речи, — проворчал Лавлейс. — На этом настояли люди Руперта.
— Тебе придётся встать поближе к нему, Саймон. Он должен будет сразу же отреагировать во всю мощь.
— Да. Надеюсь, Амулет…
— Хватит терять время впустую! Мы об этом уже говорили. Ты знаешь, что он устоит.
Что-то в голосе старого волшебника напомнило Натаниэлю холодную раздражительность его собственного наставника. Морщинистое лицо неприятно исказилось.
— Надеюсь, ты не дорожишь этой женщиной?
— Амандой? Конечно нет! Она мне совершенно безразлична. Итак, — Лавлейс глубоко вздохнул, — всё ли готово?
— Пентакль готов. Я подготовил хороший обзор комнаты. Руфус как раз сейчас несёт рог на место, так что это улажено. Я буду следить. Если хоть кто-то из них окажет сопротивление, мы знаем, что нужно делать. Но я не думаю, что в этом возникнет необходимость. — Старик хихикнул. — Я жду не дождусь этой минуты!
— Тогда до скорой встречи.
Лавлейс развернулся и направился к арке. Казалось, будто он позабыл про существование Натаниэля.
Но тут старик окликнул его.
— Амулет Самарканда. Ты его уже надел? — Лавлейс не оглянулся.
— Нет. Он у Руфуса. Африт, если дать ему время, непременно его учует. Я надену Амулет перед тем как войти.
— Ну, тогда удачи, мальчик мой. — Лавлейс не ответил. Натаниэль услышал шаги, удаляющиеся вниз по лестнице.
Скайлер улыбнулся; глаза его окружила сеточка морщин, но сами глаза при этом напоминали щели, холодные и непроницаемые. Он так ссутулился под тяжестью лет, что был лишь немногим выше Натаниэля. Восковую кожу рук покрывали старческие пигментные пятна. И всё же Натаниэль чувствовал в нем силу.
— Джон, — сказал Скайлер. — Ведь тебя зовут именно так? Джон Мэндрейк. Мы были очень удивлены, обнаружив тебя в этом доме. А где твой демон? Ты что, потерял его? Очень неосторожно с твоей стороны.
Натаниэль сжал губы. Он отвел взгляд и стал смотреть на ближайшую витрину. В ней лежало несколько странных предметов: каменные чаши, костяные флейты и большой, траченный молью головной убор, возможно, из числа тех, что некогда носили шаманы Северной Америки. Ничего полезного.
— Лично я просто убил бы тебя на месте, — сказал Скайлер. — Но Саймон куда дальновиднее меня. Он решил, что стоит обратиться к тебе с предложением.
— И каким же?
Натаниэль взглянул на следующую витрину. Там обнаружилось несколько маленьких тусклых металлических кубиков, завернутых в выцветшие полоски бумаги.
Волшебник проследил за его взглядом.
— Что, любуешься на коллекцию мисс Кэчкарт? Ты не найдёшь здесь ничего могущественного. Среди богатых и глупых простолюдинов сейчас модно владеть магическими предметами, но совершенно немодно в них разбираться. Ха! Невежество — вот истинное счастье! Шолто Пинну постоянно докучают великосветские дурни, жаждущие обзавестись подобными безделушками.
Натаниэль пожал плечами.
— Вы говорили о каком-то предложении.
— Да. Через несколько минут сотня самых выдающихся и могущественных министров правительства будут мертвы, включая нашего обожаемого премьера. Когда к власти придёт администрация Саймона, низшие слои волшебников подчинятся, даже не рассуждая, поскольку мы сильнее их. Однако же мы довольно малочисленны, и у нас до сих пор имеются вакантные места в правительстве. Нам нужны среди власть имущих талантливые молодые волшебники. Наших союзников ждут великое богатство и все выгоды власти. Ты молод, Мэндрейк, но мы разглядели твой талант. У тебя все задатки великого волшебника. Присоединяйся к нам, и мы предоставим тебе возможность учиться так, как ты всегда того желал. Подумай: тебе не придётся больше экспериментировать в одиночку, наугад, не придётся расшаркиваться перед ничтожествами, недостойными даже вылизывать твои башмаки! Мы будем испытывать и вдохновлять тебя, мы поможем твоему дару развернуться в полную мощь. И, быть может, однажды, когда мы с Саймоном уйдем на покой, ты станешь…
Голос старика оборвался, оставив простор воображению. Натаниэль безмолвствовал. Шесть лет подавляемого честолюбия оставили неизгладимый след в его сознании. Шесть лет неудовлетворенного желания — желания заслужить признание, желания открыто продемонстрировать свою силу, желания войти в Парламент и стать министром. И вот теперь враги предлагают ему всё это… Натаниэль тяжело вздохнул.
— Я же вижу, Джон, тебе этого хочется. Так что ты скажешь?
Натаниэль посмотрел прямо в глаза старому волшебнику.
— Что, Саймон Лавлейс на самом деле думает, что я к нему присоединюсь?
— Да.
— После всего, что произошло?
— Да, после всего, что произошло. Он знает твой образ мыслей.
— Тогда Саймон Лавлейс просто дурак.
— Джон…
— Заносчивый дурак!
— Ты должен…
— После всего, что он со мной сделал? Да если бы он предложил мне весь мир, я и то бы отказался! Присоединиться к нему? Я скорее умру!
Скайлер кивнул. Казалось, будто он доволен услышанным.
— Да. Я знаю. Я сразу сказал Саймону, что именно так ты и ответишь. Я слишком хорошо угадал, что ты из себя представляешь: глупый мальчишка с кашей вместо мозгов. Ха! Тебя неправильно воспитывали; твой разум затуманен предрассудками. Ты для нас бесполезен.
Старик сделал шаг вперёд по натертому до блеска полу. Туфли скрипнули.
— Ну так как, мальчишка, ты не собираешься бежать? Твой джинн удрал. Иной силы у тебя нет. Почему бы тебе не попытаться сбежать?
Натаниэль не шелохнулся. Он знал, что это привело бы к роковым последствиям. Он быстро оглядел остальные витрины, но не сумел толком рассмотреть, что в них лежит; враг преграждал ему путь.
— Знаешь, — заметил старик, — при первой нашей встрече ты произвел на меня немалое впечатление. Столь обширные познания в столь юном возрасте… Я считал, что Саймон обошелся с тобой слишком сурово. Даже эта история с букашками была забавна и свидетельствовала об изрядной предприимчивости. При других обстоятельствах я убил бы тебя медленно, чтобы поразвлечься. Но сейчас нас ждут важные дела, и у меня нет свободного времени.
Волшебник вскинул руку и произнёс некое слово. И его пальцы окружил сверкающий чёрный ореол, мерцающий и колеблющийся.
Натаниэль метнулся в сторону.