41
С того момента, как мы вошли в роковой зал и он был запечатан, события начали разворачиваться стремительно. Мальчишка, наверное, даже не успел оценить обстановку, прежде чем она необратимо изменилась, но мои чувства, конечно же, более совершенны. За оставшийся краткий миг я оценил её во всех подробностях.
Во-первых, где мы находимся? За запертой дверью, на самом краю круглого стеклянного пола. Поверхность стекла была шероховатой, и потому обувь по ней не скользила, но при этом стекло было достаточно прозрачным, чтобы лежащий внизу ковер был виден во всей его красе. Мальчишка стоял прямо над краем ковра — каймой, украшенной узором из переплетающихся виноградных лоз. Вдоль стен на равном расстоянии друг от друга маячили бесстрастные слуги с сервировочными столиками, уставленными пирожными и напитками. Далее полукругом стояли стулья, те самые, что я видел в окно; теперь они поскрипывали под тяжестью собравшихся волшебников. Волшебники потягивали напитки и вполуха слушали ту женщину, Аманду Кэчкарт. Она стояла в центре зала, на возвышении, и обращалась к гостям с приветственной речью. За плечом у неё с непроницаемым лицом торчал Саймон Лавлейс. Женщина продолжала вещать:
— …и в завершение мне хотелось бы обратить ваше внимание на ковер у вас под ногами. Мы заказали его в Персии. Думаю, это самый большой ковер во всей Англии. И я полагаю, что каждый из вас, если присмотрится, сможет отыскать на этом ковре себя.
(Одобрительный гул. Отдельные восклицания.)
— Итак, сегодня дебаты продлятся до шести вечера. Затем мы сделаем перерыв и пообедаем в шатрах на лужайке. Там же вы сможете посмотреть выступление латвийских жонглеров.
(Одобрительные возгласы.)
— Благодарю вас. А теперь я передаю слово вашему истинному хозяину, мистеру Саймону Лавлейсу!
(Напряженные, резкие аплодисменты.) Пока она бубнила, я был занят — шептал мальчишке на ухо[110]. В этот момент я пребывал в облике вши — самой мелкой твари, о которой я успел подумать. Зачем? Да затем, что я предпочитал не попадаться на глаза африту до тех самых пор, пока без этого можно обойтись. Она (а это была афритша) была сейчас единственным иномирным существом в зале (из соображений вежливости на время собрания бесы прочих волшебников были распущены), но в соответствии с условиями вызова она восприняла бы меня как источник угрозы.
— Это наш последний шанс, — сказал я. — Можешь мне поверить: что бы Лавлейс ни задумал, он провернет это сейчас, пока африт не уловил ауру Амулета. Амулет висит у него на шее. Может, ты подкрадешься к Лавлейсу и вытащишь безделицу у него из-под рубашки, на всеобщее обозрение? Это встряхнет волшебников.
Мальчишка кивнул и начал обходить толпу по краешку. Лавлейс тем временем завел подобострастную речь.
— Премьер-министр, леди и джентльмены, позвольте сказать вам всем, как я польщён оказанной мне честью…
Теперь мы очутились на краю аудитории, и перед нами открылся проход к возвышению. Мальчишка помчался по нему галопом, а мне пришлось исполнять роль жокея на усердной (хотя и глупой) лошади.
Но едва лишь он миновал первое кресло, как чья-то костлявая рука схватила его за загривок.
— И куда это ты несешься, слуга?
Я узнал этот голос. Он вызвал у меня неприятные воспоминания о Скорбном Шаре. Это была Джессика Уайтвелл: ввалившиеся, словно у мертвеца, щёки и коротко подстриженные белые волосы. Натаниэль дернулся, пытаясь вырваться. Я, не теряя времени, выбрался из его уха и пополз по мягкой белой коже за ухом, к руке, вцепившейся в его загривок.
— Пустите! — извиваясь, выкрикнул Натаниэль.
— …какая это радость для меня… — Лавлейс всё ещё не услышал поднятого этой возней шума.
— Как ты смеешь вмешиваться в ход собрания?
Острые ногти Джессики безжалостно впились в кожу мальчишки. Вошь тем временем приближалась к её тонкому бледному запястью.
— Вы не понимаете! — задыхаясь, выпалил Натаниэль. — Лавлейс…
— Умолкни, отродье!
— …рад видеть вас всех. Шолто Пинн передает свои извинения: он плохо себя чувствует…
— Джессика, набрось на него Путы, да и всё, — посоветовал волшебник, сидевший в соседнем кресле. — Разберемся с ним позже.
Я добрался до её запястья. До его тыльной стороны с синими прожилками вен.
Вошь была недостаточно велика для моего замысла. Я превратился в жука-скарабея с очень острыми жвалами. И с глубоким удовольствием цапнул Джессику.
От её визга зазвенели подвески на люстрах. Джессика выпустила Натаниэля, и тот кинулся вперёд, да так резво, что я едва не свалился с его загривка. Лавлейс, прервав свою речь, обернулся, и глаза его расширились. Все повернулись в нашу сторону.
Натаниэль вскинул руку в указующем жесте.
— Смотрите! — прохрипел он (Джессика едва его не удавила). — У Лавлейса Аму…
Тут Натаниэля накрыла сеть, сплетенная из белых нитей. Джессика опустила руку и поднесла кровоточащее запястье к губам.
— …лет Самарканда! Он собирается убить вас всех! Я не знаю, что он задумал, но это что-то ужасное и…
Скарабей устало похлопал Натаниэля по плечу.
— Побереги дыхание, — сказал я. — Тебя никто не слышит. Она нас запечатала[111].
Мальчишка непонимающе уставился на меня.
— Что, ты никогда раньше не оказывался в такой ситуации? А ведь с другими ты это делал, и не раз.
Я принялся наблюдать за Лавлейсом. Он неотрывно смотрел на Натаниэля, и я заметил в его глазах тень сомнения и гнев. А потом он медленно отвернулся, дабы продолжить речь. Лавлейс кашлянул, ожидая, пока утихнет гомон в зале. А сам тем временем запустил руку на потайную полку на трибуне.
Мальчишка запаниковал и принялся колотить по упругой стене Пут.
— Успокойся, — посоветовал ему я. — Дай лучше я их проверю: у большей части Пут попадаются слабые звенья. Если я найду такое звено, то смогу выпустить нас отсюда.
Я превратился в муху и принялся кружить вдоль кокона Пут, выискивая в них изъян.
— Но у нас нет времени…
— Просто смотри и слушай, — мягко сказал я, чтобы успокоить его.
Я не хотел этого выказывать, но мне и самому было тревожно. Мальчишка сказал чистую правду: у нас и вправду не было времени.
Натаниэль
— Но у нас нет времени… — начал было Натаниэль.
— Заткнись и смотри!
И муха с лихорадочным жужжанием стала носиться вдоль стен их тюрьмы. В этом звуке слышалась паника.
Здесь было так тесно, что Натаниэль едва мог пошевелить кистями рук; для большего просто не было места. Такое ощущение, будто ты очутился внутри египетского саркофага или «железной девы»… Стоило лишь Натаниэлю подумать об этом, как в нем волной поднялся ужас перед замкнутым пространством. Натаниэль с трудом сдержал крик; он глубоко вздохнул и, чтобы отвлечься, сосредоточился на том, что происходило вокруг.
После того как нежданно возникшая помеха была устранена, внимание волшебников вновь оказалось приковано к оратору, который продолжал, как будто ничего и не случилось:
— В свою очередь, я хотел бы поблагодарить леди Аманду за то, что она предоставила в наше распоряжение этот прекрасный зал… Кстати, позвольте обратить ваше внимание на здешний потолок с его коллекцией бесценных люстр. Они были извлечены из руин Версаля после Французских войн. Сделаны они из кристаллов адамантина. Их создатель…
Лавлейсу было что порассказать об этих люстрах. Все волшебники дружно задрали головы к потолку, вразнобой выражая своё восхищение. Роскошь этого зала вызывала у них самый искренний интерес.
— Ты ещё не нашёл слабое звено? — обратился Натаниэль к мухе.
— Пока что нет. Сеть неплохо сработана, — раздраженно прожужжала муха. — Почему ты позволил, чтобы тебя схватили? Теперь мы беспомощны!
Опять беспомощны! Натаниэль прикусил губу.
— Я думаю, Лавлейс собирается кого-то вызвать, — сказал он.
— Конечно. И для этого у него есть рог, так что ему не придётся читать заклинаний. Это очень экономит время.
— И что это будет?
— А кто его знает! Видимо, нечто достаточно большое, чтобы справиться с афритом.
И снова страх сдавил Натаниэлю горло, норовя прорваться криком. Снаружи Лавлейс продолжал расписывать достопримечательности потолка. Натаниэль обшаривал глазами зал, надеясь поймать взгляд кого-нибудь из волшебников, но те неотрывно глазели на чудесные люстры. Натаниэль в отчаянии потупился.
И боковым зрением заметил нечто странное.
Пол… Свет, сверкающий на стекле, мешал смотреть, но всё-таки Натаниэлю показалось, что он заметил какое-то движение под полом, нечто вроде белой волны, прокатившейся от дальней стены и по всему залу. Натаниэль сощурился. Сеть Пут загораживала ему обзор, и Натаниэль плохо понимал, что именно он видит. Но похоже было, будто что-то накрывает ковер.
Муха покружила у головы Натаниэля.
— Одно утешает, — сказала она. — Это не может быть кто-то слишком уж могучий, иначе Лавлейсу пришлось бы использовать пентакль. Амулет его, конечно, защитит, но чтобы удержать по-настоящему могущественные сущности, с ними нужно обращаться очень осторожно. Нельзя допустить, чтобы они разбежались — или они снесут всё вокруг к чертям. Вспомни хоть тот же Атлантис.
Натаниэль понятия не имел, что произошло с Атлантисом. Он продолжал смотреть на пол. И вдруг осознал, что ощущение движения затронуло весь зал: казалось, будто сам пол перемещается, хотя стекло оставалось все таким же твердым и недвижным. Натаниэль поглядел себе под ноги и увидел, как под ними быстро проскользнуло улыбающееся лицо какой-то молодой волшебницы, а вместе с ним — голова коня и крона дерева…
И лишь теперь Натаниэль осознал истину. Ковер ничем не накрывали. Его убирали, быстро и бесшумно. И никто ничего не заметил. Пока волшебники, разинув рты, глазели на потолок, пол под ними изменился.
— Бартимеус… — позвал Натаниэль.
— Чего тебе? Я пытаюсь сосредоточиться.