Воловцов и Лебедев были знакомы всего-то чуть более четырех месяцев. Знакомство их состоялось тринадцатого сентября прошлого года, когда Иван Федорович, которому было поручено дело о двойном убийстве в Хамовническом переулке, решил наведаться к начальнику московского сыска, довольно давно проводившему розыскные действия по этому чрезвычайно запутанному делу. Воловцов надеялся на то, что Лебедев поделится с ним информацией, которая, возможно, не вошла в материалы следственного дела без малого годичной давности. К тому же у Ивана Федоровича был интерес и иного плана. А именно: узнать, что думает первый сыщик Москвы об этом деле и его фигурантах. Лебедев хоть и был по самую макушку погружен в дело о готовящемся покушении на великого князя Сергея Александровича[8], убить которого готовилась Боевая организация эсеров, однако Воловцова принял, выслушал и помог. Оказалось, что оба они склонялись к версии, что убийцей супруги и дочери главного пивовара Хамовнического пивоваренного завода Алоизия Осиповича Кара является его младший сын Александр.
Через две с небольшим недели Иван Федорович нанес Лебедеву второй визит. Воловцов придумал план, как взять виновника двойного убийства с поличным. И привлек к исполнению этого плана Лебедева. У них все получилось, как и было задумано Иваном Федоровичем, после чего уже имеющиеся приятельские отношения переросли в дружеские…
Они были во многом похожи. Общий язык они нашли быстро. Так бывает, когда коллеги мыслят одинаково. Еще и возраст их был почти одинаков, и чин они имели равный: оба ходили в коллежских советниках. А еще они ревностно служили Отчизне, были прямолинейны и честны. Общими были даже вкусы и привычки…
Чуть позже, когда судебного следователя Ивана Воловцова отправили на расследование дела об убийстве московского коммивояжера Стасько в Дмитрове, запутанное и даже таинственное (а иных у Воловцова по переезду в Москву и не имелось), Владимир Иванович также помогал Ивану Федоровичу по сыскной части.
Не обошел Лебедева поручениями Воловцов и тогда, когда сделался следователем по особо важным делам. Расследуя дело об убийстве генеральши Безобразовой и ее горничной в Рязани, Ивану Федоровичу понадобилось выяснить личность одного странного человека по фамилии Колобов. И Лебедев опять помог, поручив розыскные действия по Колобову своему лучшему сыскарю, чиновнику по особым поручениям Стефанову. Его-то Воловцов сейчас и имел в виду, когда завел речь с Лебедевым про «порученьице»…
– Есть такой судебный пристав Владислав Сергеевич Щелкунов. Вернее, был, – начал отвечать на вопрос Лебедева Иван Федорович. – Пропал он. Исчез таинственно и бесследно. Никто его не видел с вечера воскресенья десятого января. – Воловцов немного помолчал. – Человек он второй год вдовый, оттого время от времени обращает… обращал на женщин внимание. Так вот, порученьице мое будет заключаться в следующем. Надлежит произвести розыск на предмет связей Щелкунова с женщинами. Выяснить, кто они, есть ли среди них кокотки и дамы полусвета, но главное – разузнать, не видел ли кто из женщин у Щелкунова родимого пятна размером с ноготь большого пальца руки в паре вершков пониже пупка.
Иван Федорович замолчал, ожидая, какие слова скажет в ответ начальник московского сыска. Молчание продолжалось секунд десять-двенадцать.
– Ну у тебя и заданьице, – услышал наконец Воловцов голос Лебедева в трубке.
– Соглашусь, не очень обычное, – отозвался Иван Федорович. – Но очень важное.
– Значит, никак вам, следакам, без сыскарей не обойтись? – не без иронии заметил Лебедев.
– Никак, – снова (и вполне искренне) согласился судебный следователь по особо важным делам. – И еще у меня к тебе просьба…
– А! – саркастически воскликнули на том конце провода. – Уже просьба? Не поручение?
– Просьба, просьба, – повторился Воловцов.
– Ну, говори, что за просьба? – промолвил главный московский мастер сыскных дел.
– Желательно, чтобы моим порученьицем занялся именно Стефанов, – произнес в трубку Иван Федорович.
– Лучшего сыщика хочешь у меня забрать? Почему-то я так и подумал, – насмешливо отозвался Лебедев.
– Не забрать, а временно задействовать в интересах порученного мне дела, – на полном серьезе произнес Воловцов. И добавил: – Полагаю, ты не запамятовал о том, что исполнение поручений судебных следователей является обязательным для…
– Ладно, ладно, не продолжай, – не дал договорить Ивану Воловцову начальник московского сыскного отделения. – Я уразумел.
– Ну, коли уразумел, то телефонируй касательно результатов моего порученьица начальнику уездной полиции, надворному советнику Разумовскому в город Дмитров, – добавил Иван Федорович, глянув на телефонный аппарат. – Или отправь на его имя для меня телефонограмму с ответом на интересующий меня вопрос. На этом все, Владимир Иванович. Да, – спохватился Воловцов, – желательно, чтобы Стефанов прояснил все как можно быстрее. Не резон мне долго в Дмитрове засиживаться.
– Все понял, Иван Федорович, – услышал Иван Федорович в трубке голос.
– Благодарю. До встречи, – положил Воловцов трубку на рычажок телефонного аппарата.
Глава 10Три женщины судебного пристава Щелкунова
Агенту Стефанову однажды доводилось работать по заданию судебного следователя Воловцова. Было это, когда Иван Федорович занимался рязанским делом по убийству генеральши Безобразовой и ее служанки. Тогда требовалось выяснить все, что можно, об одном фигуранте по фамилии Колобов: кто он такой, чем занимается, выведать круг его знакомых, а главное – не законченный ли он идиот. В смысле – не больной ли он душевно, которому самое место в доме скорби…
Следователь Воловцов тогда остался доволен работой Стефанова. Еще бы, отчет, предоставленный сыщиком, содержал одиннадцать рукописных страниц (с прикреплением писем и дневниковых записей самого Колобова) и начинался с момента рождения данного фигуранта и до последнего дня его чудной и неприкаянной жизни.
Задача для Василия Степановича была предельно ясна: найти женщин, с которыми пропавший судебный пристав Щелкунов имел тесные сношения, и допросить их на предмет наличия у означенного Щелкунова округлого родимого пятна размером с ноготь большого пальца руки. Расположено родимое пятно должно было быть на животе, в двух вершках пони-же пупка. Зачем это было нужно судебному следователю Воловцову, – не его, Стефанова, дело. Его дело сыщицкое: отыскать человека, произвести по нему необходимое дознание и разрешить поставленный начальством вопрос. Однако одно – дело иметь четкую и понятную задачу, а другое – выполнить ее, не ведая покуда, с чего надлежит начинать. Впрочем, начинать плясать следует завсегда от печки. Ежели по-другому – от друзей и приятелей пропавшего судебного пристава и тех людей, которые его близко знали. Ибо всегда найдется среди таковых кто-либо, который что-то видел или что-то знает. Когда же обнаружится ниточка (а не обнаружиться она попросту не может), надо лишь разглядеть ее и правильно потянуть за кончик. Глядишь, клубок и распутается…
Один из ближайших друзей судебного пристава Щелкунова был отставной унтер-офицер Дынник, который про интимную жизнь своего друга знал не так уж и много. После смерти жены, где-то с полгода, Владислав Сергеевич с женщинами не встречался совсем и вел себя так, как будто «Евиного племени» на свете как бы и не существовало. Вероятно, сильно тосковал о почившей супруге. Потом у него появилась какая-то Агриппина Самсоновна, женщина, кажется, замужняя, а потому неизвестно где живущая и за кем состоящая замужем, потому что настоящие мужчины таковые свои знакомства держат в строжайшей тайне и никому о них не распространяются, даже близким друзьям. Это чтобы, не ровен час, не подвести под монастырь свою даму сердца. Про вторую пассию Владислава Щелкунова Дынник знал лишь то, что зовут ее Анастасией Серовой и что, покуда ее не оставил стекольный фабрикант Кирей Мальцев, у которого она долгое время была содержанкой, она проживала на Тверской улице в доходном доме Толмачевой.
– Изредка он хаживал к еще одной мамзели из бланковых[9], снимающей квартиру в доходном доме Ренквиста, что на Петровском бульваре. Как ее зовут – унтер пожал плечами, – не ведаю. Да и не интересно мне! Вот, кажись, и все… – Так закончил свой рассказ о женщинах в жизни вдовствующего, а ныне покойного друга Владислава Щелкунова отставной унтер-офицер Дынник.
Близкий друг Владислава Сергеевича Гавриил Иванович Гавриков, когда его нашел сыщик Стефанов, сказал поначалу примерно то же самое. Он-то думал, что его наконец оставили в покое, и когда к нему домой вдруг заявился полицейский агент с новыми вопросами про Щелкунова и его женщин, Гавриков поначалу вспылил и воскликнул:
– Когда же это закончится!
На что Стефанов бесстрастно поинтересовался, внимательно посмотрев ему в глаза:
– Что закончится?
– Да ничего, – покосившись на сыщика, буркнул в ответ Гавриил Иванович и стал рассказывать все, что он знает о женщинах своего близкого друга Щелкунова. Не сказав ничего нового, о чем бы уже не знал один из лучших московских сыскарей, Гавриков, вдруг малость подумав, добавил:
– Эта Агриппина Самсоновна была женой барона. Нерусского. С какой-то заковыристой фамилией. То ли Барденстолп, то ли Гарденстолп, или Бундесстолп… Язык сломаешь…. Словом, фамилия оканчивалась на «столп». А более, – развел руками Гавриил Иванович, – ничего вам сказать не имею…
Три женщины… Василий Степанович думал, что будет больше. Но и это уже кое-что.
Начал агент Стефанов с бланковой проститутки, проживающей в квартире доходного дома Ренквиста на Петровском бульваре. Минутный разговор с дворником, и Василий Степанович выяснил, как зовут блудницу-индивидуалку и в какой квартире она проживает…
Четвертый этаж. Медный звонок с надписью:
«ПРОШУ ПОВЕРНУТЬ»