Его деревяжка застучала по полу — тук-тук. Старик отправился к реке умываться. Умывался он всегда у проруби, ледяной водой, вытирал лицо и заиндевевшие пушистые усы чистым махровым полотенцем. Вскоре он возвратился домой и скомандовал:
— А ну, команда, палубу чистить, драить, водой скачивать!
Глаша мигом принесла ведро и три швабры. Все обитатели домика принялись за приборку.
— Лучше скачивай, надраивай, до блеску надраивай! — весело кричал Остап Павке. Павка с удовольствием тер пол шваброй до блеска.
— Команде чай-кофей пить, — скомандовал Остап, и Глаша принесла чай. Она стала хозяйкой розового домика: готовила обед, приносила воду, стирала и гладила белье. Все трое сели за стол и стали завтракать.
Павка ждал Варю. Каждое утро Варя приносила из типографии газеты и листовки. Где находится типография, Павка не знал.
Илья и Митроша расклеивали листовки на улицах. В ящике у Митрошиного медведя было два отделения: одно из них потайное. В потайном отделении Митроша прятал листовки. Торговкам, солдатам и всему другому народу Митроша продавал настоящее «счастье». Но когда у Митроши просили «особенного счастья», он отпирал потайной ящик и доставал листовки.
Подпольные газеты распространял Павка. Он научился проделывать это с необычайной ловкостью и никогда не попадался. Исайкиной банды он теперь не боялся. Остап дал ему денег, и теперь он сам ходил в контору и покушал для продажи белогвардейские газеты.
В белогвардейских газетах все чаще и чаще появлялись объявления японского командования, предлагавшего большие деньги за поимку Косорота. Теперь предлагалось уже три тысячи иен. Приезжавший из тайги Васька Шагай отвозил эти газеты Косороту. Косорот с Петром только посмеивались над стараниями японского штаба...
Павка поглядел на часы. Уже давно было пора прийти Варе, а ее все не было.
Остап допил чай и ушел. Он всегда по утрам уходил в город. В городе он встречался с рабочими, передавал им какие-то бумажки, беседовал подолгу в чайной и возвращался только к обеду.
Глаша принялась убирать со стола. Кто-то вошел в палисадник и постучал в дверь.
— Входи, — сказал Павка.
Вошел Илья.
— А где же Варя? — спросил Павка. Он начал беспокоиться: ведь уже пора отправляться торговать. А то Исайкины парни захватят все углы, ни одного угла не достанется Павке.
— Шагай приезжал из тайги, — сказал Илья, — вот и задержалась. Я тебе газет принес.
Илья вынул из-за пазухи пачку желтоватых газет.
— Варя просила, как расторгуешься, зайти к ней и посторожить квартиру. Подождешь ее, она к вечеру вернется. Ключ возьми.
Он передал Павке ключ.
— А куда она пошла?
— По делу, — отрезал Илья.
Павка теперь отлично понимал, что когда говорят: «ушла по делу», расспрашивать не полагается. Значит, он будет до вечера один в большой квартире? Когда Павка жил в подвале профессорского дома, он часто бывал у Вари на кухне. В комнаты же его ни разу не пускали. То-то он теперь насмотрится на диковинные вещи! Наверное, в комнатах профессора много занятного.
Павка схватил свою сумку и крикнул Глаше:
— Глашка, я на работу пошел. До вечера не вернусь. Смотри, никого не пускай.
— Знаю.
Павка и Илья вышли на улицу.
С неба падали редкие снежинки.
— Илья, что про Петра слышно?
— Жив-здоров, — ответил Илья. В последнее время Илья стал немногословен. Бывало спросит его о чем-нибудь Павка, а он отвечает невпопад. И все о чем-то думает, думает... «Наверное, по кораблю скучает», решил Павка. Он знал, что матросу жить без корабля так же тяжело, как, скажем, рыбе без воды. И он старался не надоедать Илье расспросами. Они шли молча по тихой, безлюдной улице.
Илья вдруг спросил:
— А ты, как газету печатают, когда-нибудь видел?
— Нет, не видал, — сказал Павка. — А это здорово интересно, правда?
— Еще бы! — сказал Илья. — Машина печатает. Пятьсот штук в час. Ты бы сходил, поглядел.
— А ты видел? — спросил Павка.
— Я-то видел не раз...
Павка проникся еще большим уважением к Илье.
— А ты попроси Варю, она тебя с собой возьмет, — сказал Илья.
Они дошли до улицы, где помещалась контора белогвардейской газеты. По улице уже бежали, размахивая газетами, мальчишки.
— Как бы не опоздать, — озабоченно сказал Павка. — До свиданья, Илюша. Я побегу.
— Беги, — сказал Илья и пошел по улице.
Павка как раз во-время поспел в контору. Через несколько минут он уже стоял на углу и кричал истошным голосом:
— Последние новости! Красный бандит Косорот пойман и расстрелян!
Он-то отлично знал, что Косорот живехонек и последние новости японско-белогвардейской газетки — лишь самая последняя брехня.
Распродав газетки, Павка направился к дому, где жила Варя. Сколько раз он входил в калитку, когда жил в подвале! Но теперь в первый раз он входит с парадного хода, словно хозяин этого прекрасного домика. Он поднялся на крыльцо, взглянул на медную дощечку с надписью: «Профессор Никодим Иванович Пашковский», и вложил в скважину ключ. Ключ легко повернулся в замке, и Павка вошел в переднюю. На вешалке висело несколько профессорских пальто.
«Ишь ты, богач какой, — подумал Павка, покачав головой. — Одного пальто ему мало».
Вдруг ему показалось, что в квартире кто-то есть. Но он знал, что в квартире никого быть не может: ключ-то ведь у него. Он осторожно вошел в комнату. Это была столовая. Большой круглый стол был накрыт зеленой скатертью. Над столом висела лампа под зеленым абажуром. В широком зеркале Павка увидел свое отражение. На буфете стояли какие-то странные вещи: неизвестно для чего употребляемые стеклянные вазы, какой-то стакан в серебре, огромных размеров.
На стене висела картина в золотой раме: густой тайгой по снежной дороге на розвальнях едет путник. Сквозь ветви деревьев проглядывает луна, а совсем вдали светится огонек жилья.
«Торопится, — подумал Павка, — как бы волки не съели».
Наглядевшись на картину, Павка прошел в следующую комнату и остановился, широко раскрыв рот от удивления. Все стены комнаты от полу и до самого потолка были заставлены книгами. Ничего подобного Павка в жизни не видел. Даже в лавочке дяди Остапа было не больше ста книг, а здесь их были тысячи — в зеленых, черных, красных и коричневых переплетах.
«Вот уж тут, наверное, «Сюркуф» целиком, все двадцать выпусков!» подумал Павка и решился подойти к полкам. Он стал разглядывать переплеты. Но знакомых тоненьких книжечек в ярких обложках нигде не было видно. Павка обошел всю комнату, но встречал лишь какие-то непонятные названия: «Хирургия», «Травма от ранений», «Медицинский сборник».
— Ишь ты, — сказал Павка вслух, — «Травма от ранений». Здорово!
На письменном столе желтый металлический лев яростно замахивался лапой. Павка тут же обнаружил, что льву можно откинуть голову и что в животе у льва плещутся чернила. Черный костяной слон стоял в стороне, угрюмый и задумчивый. На столе лежали бумажки, на которых были написаны какие-то цифры и вообще что-то непонятное. «По-иностранному пишет. Вот это да!» удивился Павка. На табурете в углу стоял деревянный ящик с серебряной дощечкой на крышке. Павка поднял крышку. Чего-чего только не было в ящике. Блестящие пилки, ножички, щипчики — всего не перечесть! Павка вынул один ножичек. Он был острый, как бритва у парикмахера Никашки. Но это была не бритва. Павка сообразил, что это докторские инструменты. Но что делает доктор каждым инструментом — он понять не мог.
«Щипцами, наверное, зубы рвет», подумал Павка, опуская крышку ящика.
Он побродил по кабинету, потом прошел через столовую на кухню. Вари не было.
«Долго же она задержалась, — подумал Павка, — а мне есть хочется».
Искать на кухне еду он не стал: без Вари он не хотел брать чужого. Он вернулся в кабинет и стал рассматривать книги на полках. «Чарлз Дарвин, — прочел он, — «Происхождение видов», Н. В. Гоголь, «Тарас Бульба».
Эта книжка была совсем не похожа на Остапову книжонку. Она была толстая, в кожаном переплете. Но содержание было то же самое. Павка стал читать и наткнулся на картинку. Вот она, Запорожская Сечь! Картинка была нарисована в несколько красок. Казаки расположились в степи в разноцветных нарядах. И Тарас был тут со своими сыновьями! Картинки были одна лучше другой, и Павка каждую рассматривал подробно.
За окнами стемнело. Павка зажег лампу и так зачитался, что не слышал, как скрипнула дверь.
— Что вы здесь делаете, молодой человек? — услышал вдруг он голос над самым ухом.
Книжка вывалилась у него из рук и со стуком упала на пол. Посреди кабинета стоял небольшой старичок в черном костюме, в золотых очках.
— И кто вы такой, позвольте вас спросить? — продолжал старичок сердито. — И почему вы очутились в моем кабинете?
Павка поднял книгу и протянул ее старичку.
— Меня Варя просила квартиру постеречь, — сказал он, — вот я и пришел. Книги у вас очень интересные.
Старичок сказал не то сердито, не то нет:
— Варя? А вы — кто? Как вас зовут?
— Павкой.
— Вы ее брат?
— Нет, не брат. Она знакомая наша. Я сейчас с Остапом живу, с Вариным отцом. Знаете? А я вас видал, вы из дому выходили. Я тогда в подвале жил.
Павка ткнул пальцем в пол.
— В подвале? — удивился старичок.
— Ну, да. Мне жить было негде, вот и жил.
— Так, так, — сказал старик. — Я и не знал. А у вас родители есть?
— Нету. От тифа померли.
— А сестры? Братья?
— Брат есть, Петр Сокол, слыхали?
Старичок развел руками.
— Ну, Аннин муж. Анна у фельдшера живет. Знаете?
И Анны старичок не знал.
— Так где же ваш брат? — спросил он.
— В тайге. Скажите, пожалуйста, — вдруг спросил Павка, — а у вас «Сюркуф, гроза морей» есть?
Старик непонимающе смотрел на Павку.
— Книжки такие, — пояснил Павка. — Двадцать выпусков, приключения Сюркуфа.
— Двадцать томов? — удивился старик. — Не читал. Нет, насколько припоминаю, не читал.