19 Конон был осажден и с суши и с моря; неоткуда было достать хлеба, в городе была масса народу, а афиняне подмоги не присылали, так как не знали о происходящем. Поэтому Конон, спустив пред рассветом два наиболее быстроходных корабля, снарядил их, выбрав со всех кораблей наилучших гребцов, посадил в трюм морских воинов, и покрыл эти ко-20 рабли завесами120. Весь день121 эти суда стояли таким образом, под вечер же, когда становилось темно, экипаж выходил на берег так, чтобы враги не могли этого заметить. На пятый день в полдень, когда караульные врагов небрежно следили за осажденными, а некоторые из них даже спали, афиняне выплыли из бухты, взяв с собою умеренное количество хлеба, причем одна триэра направилась в Геллеспонт, а другая поплыла в открытое море122. Караульные, собравшись, в за-21 мешательстве бросились к кораблям, так как они в это время завтракали на суше. Взойдя на корабли и снявшись с якорей, они преследовали триэру, ушедшую в открытое море, догнали ее на закате и, победив в бою и взяв на буксир, отвели в лагерь вместе с экипажем. Но другому кораблю, убежав-22 шему к Геллеспонту, удалось спастись; он прибыл в Афины и принес весть об осаде. Диомедонт отправился на помощь осажденному Конону с двенадцатью кораблями и причалил к берегу в Митиленском проливе. Однако Калликратид вне-23 запно напал на него и ему удалось захватить десять кораблей из эскадры Диомедонта; последний бежал с двумя кораблями, считая в том числе тот, на котором он плыл сам123. Афи-24 няне, услыхав о происшедшем и об осаде, постановили послать на помощь сто десять кораблей, составив экипаж из всех взрослых жителей Афин — как свободных, так и рабов124. В тридцать дней сто десять кораблей были снаряжены и отправились в путь. На этих кораблях было перевезено 25 также большое количество всадников125. После этого они поплыли в Самос и взяли там десять самосских кораблей. Кроме того, они собрали еще более тридцати кораблей от разных союзников, заставляя всех сесть на корабли, даже в том случае, если флот был в отсутствии. Всего же оказалось кораблей более полутораста126. Услыша, что афинская под-26 мога уже в Самосе, Калликратид оставил на месте пятьдесят кораблей под предводительством Этеоника, а сам отплыл со ста двадцатью. Он устроил отдых для ужина близ Малейско-27 го мыса на Лесбосе [против Митилены]; а афиняне ужинали 28 в этот день на Аргинусских островах, расположенных [против Лесбоса, на Малейском мысе] против Митилены. Калликратид заметил ночью огни; узнав от кого-то, что эти огни — из афинского лагеря, он выплыл в море в полночь, чтобы произвести внезапное нападение; но гроза и значительное поднятие уровня воды в море помешали отплытию. Только на рассвете, когда прояснилось, он поплыл к Аргинусам.
29 Афиняне выплыли навстречу ему, причем левый фланг был обращен к открытому морю. Выстроились они в таком порядке: Аристократ предводительствовал левым флангом, имея под своей командой пятнадцать кораблей; рядом с ним Диомедонт — также во главе пятнадцати кораблей; позади Аристократа выстроился Перикл, позади Диомедонта — Эрасинид. Рядом с Диомедонтом находились десять самосских кораблей, выстроенных в одну линию; над ними начальствовал самосец Гиппей. Рядом с ними стояли десять кораблей, управляемых таксиархами127, также выстроенные в одну линию. Позади их три корабля, управляемых навархами128, и все прочие союзнические корабли, какие только 30 были. Правый фланг занимал Протомах во главе пятнадцати кораблей; рядом с ним Фрасилл, тоже с пятнадцатью; позади Протомаха выстроился Лисий129, имея равное с ним ко-31 личество кораблей, позади Фрасилла — Аристоген. Целью такого расположения было помешать врагу прорвать особым маневром линию кораблей, так как афинские суда были хуже на ходу. Лакедемонские же суда были все выстроены в одну линию, чтобы удобно было выполнить указанный выше маневр, а также маневр обхода, так как они были на 32 ходу лучше130. Калликратид занимал правый фланг. Мегарец Гермон, кормчий Калликратида, сказал ему, что следовало бы убраться подобру-поздорову, так как афинские триэры были гораздо многочисленнее спартанских, но Калликратид возразил Гермону, что Спарта будет благоденствовать не хуже прежнего, если он умрет, а бежать позорно.
33 После этого начался бой и продолжался долгое время, причем сражались сперва сплоченной массой, а потом в одиночку. Когда же Калликратид от удара неприятельского корабля упал с борта и скрылся в пучине, а Протомах со своим отрядом на правом афинском фланге победил левый фланг лакедемонян131, — лакедемоняне обратились в бегство и устремились в Хиос, а очень многие также и в Фокею. Тогда 34 афиняне отплыли обратно на Аргинусы. У афинян в этом бою погибло 25 кораблей вместе с экипажем, исключая лишь немногих воинов, которых волны вынесли на сушу; у пелопоннесцев погибло девять лаконских кораблей, которых всего-то было десять, да у прочих союзников погибло более шестидесяти. Афинские стратеги решили также, чтобы три-35 эрархи Ферамен и Фрасибул и несколько таксиархов поплыли на сорока семи триэрах за тонущими кораблями и находившимся на них экипажем и чтобы прочие корабли направились против флота Этеоника, осаждавшего Митилену. Но исполнению этого приказания воспрепятствовали поднявшиеся в это время сильный ветер и буря; поэтому афиняне ограничились тем, что поставили трофей и расположились на ночлег на Аргинусах. Прибывшая к Этеонику скороход-36 ная лодка принесла ему подробное извещение о происшедшей морской битве132. Этеоник приказал, чтобы лодка немедленно же вышла назад из гавани, соблюдая полную тишину и не вступая ни с кем в разговоры, а затем, чтобы она тотчас же вернулась назад в лагерь; при этом пусть экипаж уберет себя венками, громко провозглашая, что Калликратид победил в морском бою и что афинские корабли погибли — все до одного. Прибывшие поступили так, как он им прика-37зал; по их прибытии Этеоник совершил благодарственные жертвоприношения за добрую весть и приказал воинам пообедать; торговцам он велел, тихонько убрав на корабли свои товары, плыть в Хиос (в это время в ту сторону дул попутный ветер). Триэрам он велел уплыть как можно скорее 38туда же, а сам ушел во главе пехоты в Мефимну, сжегши предварительно лагерь. Конон, воспользовавшись тем, что враги бежали и что дул благоприятный ветер, стащил корабли в море и, выплыв, встретился с афинянами, которые в это время также вышли уже из Аргинус; встретившись, Конон сообщил афинянам, что произошло с Этеоником. Афиняне отплыли назад в Митилену, оттуда отправились в Хиос и, не достигнув никакого результата, поплыли в Самос.
На родине133 все стратеги, кроме Конона, были отстране-1 7 ны (Народным собранием) от занимаемых ими должностей, а в сотоварищи Конону избрали стратегами Адиманта и Филокла134. Из участвовавших в сражении стратегов Прото-2 мах и Аристоген вовсе не вернулись в Афины. Когда же прочие шесть стратегов — Перикл, Диомедонт, Лисий, Аристократ, Фрасилл и Эрасинид — приплыли на родину, Архедем, бывший тогда народным вождем и заведовавший диобелией135, наложил предварительный штраф на Эрасинида и выступил с обвинением перед судом, утверждая, что он увез из Геллеспонта и присвоил себе деньги, принадлежащие государству. Он возбудил против Эрасинида также обвинение в преступлении по должности стратега. Суд постановил под-3 вергнуть Эрасинида тюремному заключению. После этого стратеги сделали доклад в Совете о морской битве и о том, к^к сильна была буря. Тогда Тимократ внес предложение, чтобы и прочих стратегов арестовать и представить на суд 4 Народного собрания, и Совет подверг их аресту136. После этого состоялось Народное собрание, в котором стратегов обвинял целый ряд лиц, а в особенности же Ферамен. Говорили, что справедливо было бы, чтобы они подверглись ответственности за то, что не подобрали пострадавших в морском бою. Доказательством того, что они никого другого не обвиняли в этом, кроме самих себя, Ферамен выставил письмо, адресованное стратегами в афинские Совет и Народное собрание, где они указывали на бурю как на единственную 5 причину. После этого каждый из стратегов произнес краткую защитительную речь (так как им не было позволено говорить столько, сколько полагается вообще по закону); они рассказали о том, что произошло: что они плыли на врагов, а подобрать пострадавших в морском бою поручили нескольким из триэрархов, людям, подходящим для этого дела и занимавшим уже должность стратега, — Ферамену, Фраси-6 булу и другим такого же рода людям. И если уж хотеть во что бы то ни стало кого-нибудь обвинить за то, что жертвы морского боя не были подобраны, то в качестве обвиняемых могут предстать только те, кому это было поручено сделать. «Но, — добавили стратеги, — хотя они и обвиняют нас, мы не солжем и не скажем, что с их стороны есть в этом какая-либо вина: ужасная буря была единственной причиной того, что пострадавших в бою не удалось подобрать». Свидетелями сказанного они выставили кормчих и многих других из 7 числа плывших с ними. Такими словами они склоняли Народное собрание к снисхождению; кроме того, многие частные лица поднялись и заявили, что готовы взять их на поруки. Было решено отложить разбор до следующего собрания, так как было уже поздно и, в случае голосования, нельзя было бы заметить числа поднятых рук137. Совету же было предложено внести по предварительном обсуждении предложение138 в Народное собрание по вопросу о том, каким способом произвести суд над обвиняемыми. Затем наступил 8 праздник Апатурий139, в который отцы и сородичи семейств сходятся вместе. На этом празднике пособники Ферамена убедили большую массу людей, одетых в черную траурную одежду и остриженных в знак траура наголо, чтобы они предстали пред Народным собранием как сородичи убитых, а также склонили Калликсена к тому, чтобы он выступил в Совете с обвинением против стратегов. Затем было созвано 9 Народное собрание, в котором Совет представил на обсуждение следующее предложение, внесенное Калликсеном: