28, который выступил в поход во главе гражданского ополчения. Он взял приступом Карии и перебил всех оставшихся в живых граждан. Оттуда он немедленно отправился походом на Паррасии, лежащие в Аркадии, и вместе с прибывшим от Дионисия отрядом предал разграблению эту область.
Когда на помощь паррасийцам пришли аркадяне и аргивяне, Архидам отступил и расположился лагерем на холмах, господствующих над Медеей. В то время как он занимал эту позицию, начальник присланного Дионисием вспомогательного отряда Киссид заявил, что уже истек срок, на который он был прислан. Заявив это, он немедленно же двинулся по 29 дороге на Спарту. Однако во время этого похода мессенцы отрезали Киссиду путь, загнав его в ущелье, и он отправил гонца к Архидаму с просьбой о помощи29. Последний двинулся на помощь, но когда он прибыл к тому месту дороги, где от нее ответвляется дорога на Евтресии, аркадяне и аргивяне продвинулись по направлению к Лаконской области, также имея в виду отрезать ему отступление на родину. Он вышел на ровную площадку, расположенную при слиянии дорог на Евтресии и Медеи, и там выстроил войско для боя.
30 Рассказывали, что он обошел ряды войск и обращался к воинам с такими увещаниями: «Граждане, если мы теперь проявим храбрость, мы снова сможем смотреть друг другу прямо в глаза:30 мы передадим нашим потомкам отечество в таком же состоянии, в каком получили его от своих отцов. Положим же конец такому положению, при котором нам приходится стыдиться детей, жен, стариков и иностранцев, в глазах которых мы прежде были лучшим образцом храбрости из всех греков».
31 Во время этой речи ясная погода, как передают, внезапно сменилась громом и молнией: в этом видели счастливое предзнаменование для Архидама. Кроме того, случилось так, что у правого фланга войска как раз оказался священный участок и статуя Геракла31. Все это, как говорят, придало воинам столько храбрости и смелости, что начальникам трудно было удержать их от стремления броситься вперед. Когда же Архидам вывел войско в бой, лишь немногие из врагов выдержали натиск копьями и пали на своих местах, все остальные обратились в бегство и были перебиты при от-32 ступлении32. Множество их погибло от рук всадников; очень многие также пали под ударами кельтов33. Когда битва закончилась, лакедемоняне водрузили трофей и тотчас же послали на родину гонца Демотела с известием о победе. Они передали обо всем блеске этой победы: из лакедемонян не погибло ни одного, а противников их пало огромное множество. Передают, что, когда спартанцы услышали эту весть, они все залились слезами34, включая Агесилая, геронтов и эфоров: настолько одинаково выражается у людей и горе и радость. Этой неудаче аркадян радовались фиванцы и элейцы не многим меньше, чем лакедемоняне, — до такой степени они были недовольны высокомерием аркадян.
Фиванцы постоянно думали только о том, как бы им до-33 биться верховного командования над всеми греческими силами. В конце концов они решили, что, отправив посольство к персидскому царю, они добьются от него больших выгод35. Поэтому они сделали соответственное предложение своим союзникам, объясняя свое решение тем, что и лакедемонянин Евтикл находился тогда при дворе царя36. Затем отправились в глубь Азии от фиванцев Пелопид, от аркадян Антиох, победитель в Панкратии37, от элейцев Архидам. Кроме того, с ними был и представитель аргивян38. Услышав 34 об этом, и афиняне отправили, со своей стороны, послами Тимагора и Леонта. По прибытии послов ко двору Пелопид удостоился наибольшего почета от Перса. Действительно, он мог сослаться на то, что фиванцы одни из всех греков сражались на стороне персов в Платейской битве, и что после этого они никогда не выступали против царя, и что лакедемоняне боролись с ними за то, что они не хотели вместе с Агесилаем выступить против персидского царя и не позволили ему принести в Авлиде39 жертву Артемиде40. Очень содействова-35 ло успеху Пелопида у царя и то, что фиванцы были победителями в Левктрской битве и предали разграблению Лакедемонскую область. Вдобавок Пелопид утверждал, что аргивяне и аркадяне потому были побеждены лакедемонянами, что фиванцы не явились им на помощь. Афинский посол Тима-гор засвидетельствовал справедливость всех заверений Пелопида и был почтен царем после Пелопида больше всех остальных греков. После этого царь задал Пелопиду вопрос, 36 какие он желал бы условия мира. Тот ответил, что он считает необходимым, чтобы Мессена была независима от лакедемонян и чтобы афиняне вытащили на сушу свои корабли. Если они не подчинятся этому решению, то против них следует выступить походом, и если какое-нибудь государство не захочет выставить своих контингентов в союзное войско, против него следует выступить прежде всего. Когда все это 37 было занесено в мирный договор и прочтено послам, Леонт произнес так громко, что царь услышал: «Клянусь Зевсом, афиняне, по-видимому, вам пришла пора искать вместо царя какого-нибудь другого друга». После того как царский секретарь перевел слова Леонта царю, договор был снова унесен и принесен назад41 со следующей припиской: «Если афиняне остановятся на более справедливых условиях мира42, то они могут снова явиться к царю с соответствую-38 щим заявлением». Когда послы вернулись в свои родные города, Тимагор был казнен афинянами, осужденный по обвинению, возбужденному Леонтом43. Последний жаловался на то, что Тимагор не хотел находиться с ним в одной палатке и во всех своих мнениях примыкал к Пелопиду.
Из остальных послов элеец Архидам восхвалял все, что он видел у царя, так как царь отнесся к элейцам лучше, чем к аркадянам. Антиох же, обиженный тем, что царь пренебрег аркадянами44, отказался принять подарки и заявил в собрании десяти тысяч45, что у царя, правда, очень много пекарей, поваров, виночерпиев и привратников, но, однако, при всем старании ему не удалось увидеть людей, которые могли бы сражаться с греками. К этому он прибавил, что россказни о царских сокровищах он также считает пустым бахвальством: ведь даже пресловутый золотой платан46 оказался такой величины, что под тенью его листвы не мог бы найти защиты от солнца даже кузнечик.
39 После этого фиванцы созвали представителей от всех государств для слушания царского послания. Принесший грамоту перс сперва показал царскую печать, а затем прочел грамоту. Вслед за этим фиванцы предложили всем желающим заключить с ними и царем договор присягать на верность присланным условиям. Послы возразили на это, что они посланы только для слушания письма, а не для принесения клятвы. Если же фиванцам угодно приводить к присяге, то пусть они пошлют своих представителей по городам. Аркадянин Ликомед47 прибавил к этому, что местом собрания союзников должны быть вовсе не Фивы, а тот пункт, где вспыхнет война. Когда это вызвало неудовольствие фиванцев и они заявили, что он губит дело союза, он не пожелал далее участвовать в совещании и тотчас же удалился на родину вместе с прочими аркадскими послами.
40 Так как депутаты не захотели принести присяги в Фивах, фиванцы отправили послов ко всем греческим государствам с предложением принести присягу на верность условиям, изложенным в царской грамоте, полагая, что каждый отдельный город будет бояться вооружить против себя сразу и царя и фиванцев. Первым делом эти послы прибыли в Коринф. Коринфяне воспротивились предложению фиванцев и ответили, что они не видят никакой нужды в том, чтобы греки связали себя по отношению к царю общей присягой. Их примеру последовали и прочие города, давшие такой же ответ. Таков был результат затеи Пелопида и фиванцев, имевшей целью доставить им господство.
После этого Эпаминонд, желая подчинить себе ахейцев, 41 чтобы внушить этим уважение к себе аркадянам и прочим союзникам, решил отправиться походом на Ахайю48. Он уговорил аргивянина Писия, занимавшего в Аргосе должность стратега, предварительно завладеть Онеем. Писий, узнав, что Оней весьма небрежно охраняется Навклом, начальником лакедемонских наемников, и афинянином Тимомахом, двинулся с отрядом из двух тысяч гоплитов и захватил ночью холм, господствующий над Кенхреями, имея при себе припасов на неделю. В течение этой недели фиванцы успели при-42 быть и, перевалив через Оней, двинулись со всеми союзниками на Ахайю под предводительством Эпаминонда. Ахейские аристократы обратились к нему с мольбой о снисхождении, и ему удалось благодаря своему влиянию настоять на том, чтобы знать не была изгнана и чтобы государственный строй не был насильственно изменен: фиванцы удалились на родину, удовлетворившись клятвенным заверением ахейцев, что они будут воистину союзниками и примут участие во всех походах фиванцев, против кого бы они ни были направлены. Однако это вызвало со стороны аркадян и противных 43 групп в самой Ахайе обвинение в том, что Эпаминонд своим поведением подготовил в Ахайе благоприятную почву для лакедемонян. Поэтому фиванцы решили послать в ахейские города гармостов49. Последние, прибыв на место назначения, при помощи народных масс изгнали аристократов и учредили во всех ахейских городах демократический строй. Изгнанники вскоре объединились и, оказавшись в весьма значительном числе, двинулись поочередно к каждому из городов: им удалось овладеть всеми ими и вернуться в свои родные города. Конечно, вернувшись к власти, они уже не держались больше нейтральной политики, но стали ревностными союзниками лакедемонян. Поэтому аркадяне теперь были теснимы с двух сторон: с одной — лакедемонянами, с другой — ахейцами.
44 Сикион до этих пор управлялся по исконным установлениям. Но после этих событий Евфрон, пользовавшийся у лакедемонян наибольшим почетом из всех сикионцев, решил добиться такой же первостепенной роли и у их противников50. Он заявляет аргивянам и аркадянам, что если власть в Сикионе будет в руках богачей, то ясно, что при первом удобном случае город снова станет на сторону Лакедемона. «Если же, — добавил он, — власть попадет в руки демократии, то можете не сомневаться, что город останется вам верен навсегда. Поэтому, если вы мне обещаете поддержку, я готов (взять на себя организацию этого переворота и) созвать народ, что послужит доказательством моей преданности вам, и в то же время вы сделаете наш город верным вашим союзником. Я поступаю так потому, что, как и вы, давно уже не