Бабай возится, поднимаясь. Хрустят ветки, большая охапка их ложится на еле светящиеся угли и сразу слышится треск, валит дым — едва не умерший огонь с жадностью набрасывается на топливо. Становится светлее, и Ник видит, что пришельцев в форме много, человек двадцать.
Целый отряд! Силища!
— Вставайте! — радостно кричит Ник, поднимаясь на ноги. — Люди, ау! Подъем! У нас гости! Вставайте!
— Поднимайтесь! — кричит и Бабай, сопровождая слова громкими хлопками ладоней. — Важное дело!
Минуту спустя Цирк гудит, словно растревоженный пчелиный улей. На арене полыхают, рассеивая мрак, уже с десяток костров. Несколько растерянный Бабай топчется возле рослого, светловолосого мужчины в новеньком, отглаженном камуфляже. По периметру расположились остальные пришельцы, вооруженные укороченными автоматами Калашникова. Ник, следом за профессором, Халом и Эн спускаясь на арену, обращает внимание на белые повязки на рукавах военных.
Гостей разглядывает не только он. Общинники переговариваются, делясь впечатлениями:
— Гляди-кось, бритые все! Волосы чистые. А форма-то, форма! Настоящая, новая! И берцы начищены. Дождались, слава тебе Господи! Дождались…
— Ну, — громко интересуется светловолосый, в свою очередь разглядывая собравшихся вокруг арены заспанных, помятых людей. — Проснулись? Извините за ночное вторжение, со временем у нас туго.
— Да ничего, ничего! — отвечают ему сразу несколько голосов. — Главное — вы пришли.
— Это точно, — кивает светловолосый. — Мы пришли. Разрешите представиться: майор министерства внутренних дел Асланов, Анатолий Дмитриевич.
— Дяденька, — тонким голосом спрашивает вездесущая Светланка, теребя Асланова за рукав. — А что это за тляпочка?
Майор поднимает руку, и все видят белую повязку, на которой отчетливо выделяется черный круг, а внутри него две буквы: «АК». Ник пихает Хала локтем, кивает на арену:
— Вот это чей знак!
Хал шмыгает, хмурит брови. Он, в отличие от большинства общинников, не выглядит радостным. Ник решает, что это из-за незапланированного подъема — парень любит поспать и спросонья всегда злой и дерганный.
— Это, девочка, не тряпочка, а отличительный знак, — с широкой улыбкой отвечает Светланке Асланов. — АК — это значит Администрация Казани, временный орган, созданный нами для наведения порядка в городе и спасения людей. Ну, иди к маме, девочка.
— Где моя мама? — тут же переключается Светланка.
Из толпы выскакивает Анна Петровна, подхватывает ребенка на руки.
— Всякая власть — да от Бога! — гудит из задних рядов Монах.
— О, у вас и батюшка есть, — Асланов продолжает улыбаться. — Я смотрю, ваша община — одна из самых организованных в городе. Это хорошо. Это очень хорошо. Но… — Он становится серьезным, сгоняет с лица улыбку и продолжает: — Едва не проспали вы себя, дорогие товарищи. Да, именно так! В городе неспокойно, появились вооруженные банды мародеров. Грабят, насилуют, убивают…
— Ой, Господи! — вскидывается какая-то женщина.
— Этой ночью, — теперь голос Асланова звучит жестко, в нем отчетливо лязгает железо: — Этой ночью мы выслеживали такую банду. Оказалось, что мародеры готовили налет на вашу общину. К сожалению, к великому моему сожалению, мы не смогли помешать им напасть на ваших дозорных. Да, товарищи, да. Эти люди пытались поднять тревогу, но заплатили за это своими жизнями. Симонов, прикажи принести тела…
— Рина-а-ат! — ударяет под самый купол отчаянный и безнадежный женский крик.
Асланов опускает голову, сокрушенно разводит руками. Бабай темнеет лицом.
— Как же так? Обоих?
— Обоих, отец. Ножами.
— Вы нас защитите? — с надеждой спрашивает Анна Петровна, прижимая к себе Светланку.
— Конечно, — уверенно успокаивает ее майор. — В настоящий момент часть моих людей преследует банду, и я даю вам слово офицера — они получат по заслугам. Поскольку в городе объявлен режим чрезвычайно ситуации, а это фактически означает, что наступило военное время, по законам этого времени мы имеем право не задерживать особо опасных преступников, а уничтожать их на месте.
— И правильно! И хорошо! Так и надо! — гудит сразу весь Цирк.
— И аз воздам! — рявкает Монах, пристукнув посохом.
На арену вносят окровавленные тела Коростылева и Рината. Женщины плачут, слышатся детские крики. Жена Ахметзянова с воплем бросается к трупу мужа, обхватывает неподвижное тело, прижимается к нему.
— Унесите, — бурчит Бабай и машет в сторону служебных помещений. — Туда, туда!
Мертвецов уносят. Народ понемногу успокаивается.
— Так что, — подытоживает Асланов, — отныне вы все под надежной защитой! Утром к вам прибудет отделение автоматчиков, они и будут нести караульную службу. Естественно, товарищи, на вас ложится обязанность обеспечивать их всех необходимым: водой, продовольствием, помещением для проживания.
— Обеспечим, — кивает Бабай.
— И вот еще что, — буднично продолжает майор. — Ситуацию в городе вы знаете. Тяжело всем, и нам в том числе. Особенные трудности мы испытываем с продуктами питания, а личный состав нужно кормить. У вас, я гляжу, была вчера удачная рыбалка… — Он указывает поверх голов на гирлянды развешанной в проходе рыбы. — А у меня бойцы сутки ничего не ели. Сами понимаете: голодный солдат — не вояка. Так что уж поделитесь, вы завтра еще наловите.
— Конечно, поделимся! — слышится со всех сторон.
Бабай кивает — мол, забирайте.
— Человек десять мужиков покрепче выделите, донести рыбу до нашей базы, — просит его Асланов. — Это тут, неподалеку, в Кремле. И нам бы еще народ — порядок в казармах навести, полы помыть, окна, пыль вытереть. Людей не хватает, отец. Женщины! — вскидывает он голову. — Поможете?
— А как же! — задорно кричит разбитная Лена Телегина, тридцатилетняя продавщица из ЦУМа. — Девчонки, ведь поможем?
— Конечно, поможем! — отзывается дружных хор женских го shy;лосов.
— Много не надо, человек двадцать в самый раз будет, — несколько охлаждает их порыв майор. — Тряпки, ведра — у нас все есть.
— Простите… — К Асланову протискивается фельдшер Цапко. — А лекарства? Есть у вас аптечки, препараты, медикаменты?
Майор с высоты своего роста смотрит на фельдшера и улыбается:
— Всему свое время, товарищ. Всему свое время…
Глава шестая
Сразу после Асланова, который отходит в сторону и принимается беседовать с Бабаем, Анной Петровной и Семеном, на центр арены выбирается Монах. Воздев крест, он провозглашает:
— Помолимся, братья и сестры, возблагодарим Создателя за счастливое избавление от смертных мук! Вознесен хвалу славным ратникам Христовым, заступникам нашим!
Народ сгруживается вокруг него, хором повторяя слова молитвы.
— Ну, молодые люди, — улыбается Аркадий Иванович. — Как говорится в известном анекдоте — жизнь налаживается. Вы не поверите — я с самого начала был убежден, что власть в городе обязательно появится и наведет порядок.
Ник улыбается в ответ:
— У меня такое чувство, Аркадий Иванович, что дышать стало легче.
— Конечно, Никита, конечно. Вы получили то, без чего человек попросту не может существовать.
— Что же?
— Надежду! А те, кому была необходима еще и вера, обрели ее чуть раньше. Сегодня воистину удивительная ночь, ночь радости, — профессор искренне смеется.
— Чего радоваться-то, — глядя себе под ноги, ворчит Хал. — Я этого майора помню. В ментовке работал, у нас, в Советском районе. Он тогда капитаном был. Оборотень в погонах, блин.
Аркадий Иванович переглядывается с Ником, сердито трясет бородкой.
— Молодой человек, мне кажется, вы зря проецируете свое восприятие данного человека на сегодняшний день. Все изменилось — и мир вокруг, и люди внутри его.
— Крысу фиг изменишь, — совсем тихо говорит Хал и отходит в сторону.
— Я с мужиками пойду, рыбу помогу нести. — Ник хочет шагнуть вниз, переступив через ряд кресел, но татарин неожиданно вцепляется в него, словно клещ.
— Стой, не ходи!
— Да ты чего? — удивляется Ник.
— Ты чё, на самом деле не въехал? — горячо шепчет ему в ухо Хал. — Это же разводка, базар-вокзал! Крышевать они нас будут, продукты забирать! И девок, понял? И Рината с Коростылевым они сами замочили, зуб даю!
— Да ну-у… — недоверчиво тянет Ник, но на всякий случай оглядывается на Эн, стоящую в сторонке. Слова Хала о девках заставляют его насторожиться.
На арене тем временем Семен и десяток мужиков поздоровее, которых отобрал сам Асланов, взваливают на плечи мешки с рыбой. Женщины, вызвавшиеся помочь в наведении порядка на базе военных, беззаботно болтают с солдатами.
— Ну, спасибо вам, товарищи! — Асланов поднимает руку в прощальном жесте. — Выручили.
— Прими благословение, сын мой! — басит Монах, приближаясь к нему.
— Спасибо, батюшка, в другой раз — время не ждет, — отказывается майор. — Через пару дней зайду, договоримся, чтобы службу у нас провести, по всем правилам. А сейчас — спешим мы. Всех благ, товарищи и господа, всех благ!
Утро в общине выдается ранним. Солдаты вперемешку с общинниками тянутся к выходу из Цирка. Бабай, усевшись на ящик возле костра, назначает людей в рыболовецкие бригады. Анна Петровна отправляет детей и женщин обратно в зрительские ряды досыпать, но никто не идет. Община, взбаламученная появлением военных, никак не хочет успокаиваться. Люди действительно получили надежду, у них пропало тоскливое ощущение одиночества. Все понимают: отныне они — не просто несчастные робинзоны, пытающиеся выжить в мертвом городе, у них появились надежные защитники, способные разобраться с любым врагом.
Правда, до сегодняшней ночи ни о каких врагах никто и слыхом не слыхивал, но это никого, кроме Хала, не настораживает.
— Айда, проследим по-тихому, — предлагает он Нику, воспользовавшись тем, что профессор спустился вниз, к Бабаю.
— Я с вами! — Эн встает рядом.
— Нет, — твердо говорит Ник. — Ты останешься. И не возражать.