— Нравится! — улыбается девушка. — Камил, а вот покормить тебя и нечем…
— Он, небось, не голодает, — говорит Ник. — Вон упитанный какой. Интересно, зачем он к нам пришел? Мы же его стаю того…
— Он из другой стаи, — уверенно заявляет Эн. — Или вообще одиночка. Генетическая память в нем проснулась. Костер, люди…
— Слушайте! — не выдерживает Юсупов, которого, похоже, мало волнует пес. — Я там эта… два бокса смежных нашел. И дверь открыта. Ворота вот только просели, в землю вросли. И внутри темно. Возле входа бочка стоит. Я эта… открыл, палку сунул внутрь. Вроде солярка. Надо факелы делать и смотреть.
Резкий, сладковатый аромат солярки перебивает тонкий и терпкий запах старого железа, стоящий в боксе. Факелы, на скорую руку сделанные Юсуповым, горят плохо — чадят, стреляют искрами, заставляя всех кашлять и жмуриться. Но их неровный, мигающий свет все же разгоняет темноту, и из мрака выступает угловатая, пыльная морда какой-то военной машины.
Покатые плиты лобовой брони, люки наверху, сбоку маленькая башенка с закрытым клеенчатым чехлом пулеметом, решетчатые колпаки на фарах, широкие гусеницы…
— Ух ты, танк! — радуется Хал.
Юсупов, шагнув вперед, поднимает свой факел повыше.
— Нет, всего лишь МТ-ЛБ. «Многоцелевой транспортер легкий бронированный».
— «Маталыга», — кивает Ник. — У нас были такие в Шелихове.
— Но гусеницы же есть, блин. И пушка! — тыча в башенку, не унимается Хал.
— Это пулемет ПКТ, — со вздохом говорит Юсупов и, размахивая факелом, уходит куда-то вглубь бокса, за корму тягача.
— Умный больно? — спрашивает ему в спину Хал.
Вопрос остается без ответа. В темноте слышится металлический лязг, что-то с грохотом падает, звенит…
— Что случилось, Вилен? — окликает инженера Ник.
— Двигатель смотрю, — отвечает уже сверху Юсупов. — Пылища. Ну-ка, ну-ка… Тэ-экс… А что, эта… вполне себе двигатель, на консервации, все жидкости слиты… А электроника… Тэ-экс… М-да-а…
— Да нафига он нужен, тягач-то, — с презрением бросает Хал и пинает гусеницу. — Вот если бы танк, блин!
Из темноты появляется Юсупов, на ходу вытирающий о плащ руки.
— Там контакты окислились, но если почистить, масло залить в движок и коробки, солярку… Может, и заведем! Аккумуляторы только нужно найти сухозаряженные, ну да эта… найдем, думаю! — И, повернувшись к Халу, добавляет: — МТ-ЛБ — хорошая машина, пройдет везде, где только можно. К тому же плавающая. Видишь вот этот лист на крепежах? Это волноотражательный щиток.
— Слышь, Очки! — вскидывается Хал. — Нам куда плавать-то? Думай башкой, блин!
— Броня — полтора сантиметра, берет на борт одиннадцать человек десанта, — почему-то обижено говорит Юсупов. — Эта машина, «маталыга», использовалась во всех военных конфликтах последней трети двадцатого века — и отлично себя зарекомендовала. Ты эта… если не знаешь, то молчи!
— Я тебе сейчас помолчу!
— Хватит! — гасит в зародыше вспыхнувшую перепалку Ник. Он подходит к тягачу, оглядывает гусеницы, корпус. — Что, правда, сможем завести?
— Эта… — Юсупов снимает очки, протирает их тряпочкой и вновь водружает на короткий курносый нос. — Как два пальца… ох, пардоньте, Натали. Нефиг-нафиг, короче. Работать надо!
Камил, вместе со всеми зашедший в бокс, шныряет по углам, потом подбегает к Эн. Морда пса испачкана пылью. Чихнув, он ложится у гусениц тягача и зевает.
— Что ж, — глядя на собаку, говорит Ник. — Значит, будем работать. Но прежде давайте посмотрим, может, из этого бокса можно пройти в другие помещения. Оружия-то мы не нашли.
— Замки на других боксах надо вскрывать, блин, — предлагает Хал. — Верняк говорю — все стволы там.
— Как ты их вскроешь? — поблескивает очками, спрашивает Юсупов. — Замки внутренние, ворота железные, металл эта… толстый. Я смотрел. И еще эта… пломбы там.
— Да чё ты там смотрел, Очки! — презрительно бросает Хал. — Смотрел он, блин… Ломиком подденем — и алга! А пломбы твои… Фигня, короче.
Инженер недовольно сопит, но ничего не говорит. Хал, светя себе дымящим факелом, лезет через бочки и ящики в самый угол бокса, долго гремит там какими-то железками.
— Во! — радостно кричит он спустя несколько минут. — Нашел, блин!
Размахивая обросшей пылью монтировкой, Хал отправляется вскрывать опломбированные боксы. Ник и Эн, оставив Юсупова осматривать тягач, идут с ним.
Высоченные, крашенные в защитный цвет ворота с подвыцветшими номерами кажутся незыблемыми, вечными. Время вообще никак не коснулось их, разве что слегка пострадала краска — ее покрывает какой-то сероватый налет.
— Ща мы, один момент, биш[27] секунд! — уверенно вертя в руке монтировку, сообщает друзьям Хал и втыкает расплющенный конец инструмента в еле заметный зазор между воротами. — Ну-ка… И-и-ы-ы-ы… Ни-ик! Помогай!
Бросившись к нему, Ник наваливается на монтировку, пытаясь отжать воротину. Слышится скрип, скрежет…
— Навали-ись! — мычит Хал. — Энка, давай!
И тут монтировка с сочным лязгом выворачивается из щели. Ник успевает отскочить в самый последний момент.
— А-а-а! — тряся ушибленными руками, пляшет на месте Хал. — У-у-у, вот она сволочь, блин, а!
Камил весело лает, прыгая вокруг человека. Пнув пару раз ворота, Хал усаживается на землю, нянча сбитые пальцы.
— Очень больно, да? — Эн садится рядом.
Камил, любопытничая, подходит ближе, наклонив лохматую морду, с видом знатока смотрит на распухшие, кровоточащие костяшки и вдруг лижет их.
— Ты чё? — Хал отдергивает руку. — Жжется, блин!
— Пусть, пусть залижет, — говорит ему Ник. — У собак слюна целебная.
— Ну да, потому что они свои… лижут, короче, блин, — бурчит Хал, косясь на Эн.
Девушка хихикает. Камил машет хвостом.
Потерпев фиаско с запертыми боксами, в которых наверняка — Ник в был этом уверен — стояли танки, друзья решили обыскать казармы училища. Подсознательно они оттягивали этот момент до последнего, опасаясь, что обнаружат там останки курсантов.
Опасения развеивает Юсупов. Инженер плотно занимается двигателем тягача — он уже снял головки блоков, топливный насос и теперь промывает найденным в боксе керосином цилиндры.
— Эта… — говорит он, стряхивая с пальцев капли керосина, — если вы говорите, что все уснули в июле, то в казармах пусто должно быть. Абитура экзамены сдала и разъехалась до сентября, курсачи на каникулах. Так что если там кто-то и есть… ну, эта… остался… то только дежурные. А вот оружейные комнаты должны быть в порядке.
— Вилен, тебе, может, помощь нужна? — глядя на поблескивающие в свете факелов металлические части двигателя, разложенные на стеллажах, спрашивает Ник.
— Пожрать бы чего, — застенчиво улыбается инженер. — А так пока всё эта… в норме. Вот потом, когда промазывать и протягивать ходовую будем — тогда да.
— Мы с Камилом на охоту пойдем, — решительно говорит Эн. — Лук заберем — и пойдем.
— Осторожнее только, — предупреждает ее Ник. — Вдруг собаки вернутся…
— Эксо-эксо, Кэнди! — подмигивает ему Эн. — Камил меня в обиду не даст.
Пес, словно понимая, о чем идет речь, виляет хвостом и тычется лобастой головой в бедро девушки.
Кирпичные жилые корпуса училища, когда-то выкрашенные в экономичный желтый цвет, сейчас стоят серыми, неопрятными, но окна почти везде сохранились целыми, следов огня не видно. Ник и Хал замирают перед дверью с красной стеклянной табличкой. Краска на табличке облупилась, но при желании можно прочесть: «Казарма № 5».
— Ну что, идем? — дрогнувшим голосом спрашивает Ник.
Хал кивает.
Казарма встречает их тишиной и строгим армейским порядком. Конечно, и здесь внутри всюду пыль, а стекла в окнах затягивает короста грязи, но кажется, что даже пыль тут лежит строго по ранжиру — тонкий, ровный слой темно-кофейного цвета, безо всяких неопрятных куч и кисельных хлопьев, покрывает железные дужки кроватей, синие одеяла, белые подушки, тумбочки, табуретки.
Длинное широкое помещение, ряды аккуратно застеленных коек. С потолка свисают светильники с желтыми абажурами, на стенах — горшки с давно погибшими цветами, стенды, эстампы. Музей орднунга, да и только.
Ник, отслуживший срочную и хорошо знакомый с устройством армейской казармы, несколько секунд оглядывается, потом машет в конец коридора.
— Вон туда, по «взлётке». Оружейка должна быть с железной дверью и сигнализацией. Наверняка вон та, видишь?
— А чё такое «взлётка»? — не понимает Хал.
— Центральный проход казармы, переходящий в коридор, — усмехается Ник. — Ну, типа, взлётная полоса. Драить «взлётку» — главная обязанность наряда по роте. Чтоб блестела, как у кота эти самые…
Оружейную комнату они находят без проблем. Но могучая, современного вида, стальная дверь с двумя врезными замками повергает их в уныние. Повертев в руках прихваченную Халом злополучную монтировку, Ник со вздохом прислоняет ее к стене.
— Тут динамит нужен.
— Или ключи, блин, — поддакивает Хал.
— Твою мать! — хлопает себя по лбу Ник. — Ключи! Ключи должны быть у дежурного или… или в штабе. И от тех боксов тоже. Пошли!
Черт его знает, что происходит. Я как-то успокоился, что ли? И все время звучит у меня в башке песня, которую Филатов пел, про мародеров. Мы все сейчас — мародеры. И Аслан со своими бандюгами, и те, кто в Цирке и других общинах живет, и Энка с Халом, и я сам. Ничего не делаем, в смысле — не производим, не создаем. Просто живем за счет грабежа собственного прошлого. Раньше-то у нас в стране этим только олигархи занимались, а теперь вот — все. И когда до меня дошло, что никто сейчас не хуже, не лучше, все одним миром мазаны, я и успокоился.
А может быть, все совсем не так и просто у нас появилась цель. Настоящая, реальная цель — завести тягач, погрузить в него оружие и ехать… Куда? Вот это я пока представляю с трудом. Прямо в Цирк — нельзя. Аслан, точнее, его люди засекут нас сразу. Засекут — и покрошат в мелкий винегрет.