зачарованно глядевших на колонну. Даг наконец повернулся к нам, но всё равно не понял, что происходит, пока не зарычал двигатель и не лязгнуло сцепление. Даг хлопнул Ларо по плечу, схватил его за шиворот и припустил к саням, волоча брата за собой. Бражж высунулся из саней и протянул руку. Я встал, чтобы ему помочь, если придётся втаскивать наших спутников на ходу. Мотор ревел всё громче; залязгали, приходя в движение, гусеницы. Ларо и Даг одновременно добежали до саней, и мы с Бражжем за руки втащили их внутрь. Братья по инерции пролетели в дальний конец. Лязг гусениц постепенно набирал темп.
Сани не двигались.
И я, и Бражж разом посмотрели на снег. Затем переглянулись.
В следующую секунду мы уже бежали вдоль саней. Трактор был в пятидесяти футах от нас и набирал скорость. Сцепка, прежде соединявшая его с санями, волочилась по снегу.
Мы с Бражжем припустили за трактором. Гусеницы примяли снег, но всё равно мы через каждые несколько шагов проваливались по колено. Так или иначе, я бежал быстрее и успел покрыть, наверное, футов сто, прежде чем открылась дверца кабины. Второй санщик вылез на подножку над правой гусеницей и повернулся так, чтобы я увидел длинное огнестрельное орудие у него за спиной.
— Что вы делаете? — заорал я.
Водитель сунул руку в кабину, вытянул что-то объёмистое и бросил на снег. Это была упаковка энергетических батончиков.
— Придётся ехать через другой перевал, — крикнул водитель. — Это дальше. Дорога крутая. Нам не хватит горючки.
— Вы нас бросаете?!
Водитель мотнул головой и швырнул на снег канистру с топливом для термокостюмов.
— Попробуем выпросить горючку у военных, — крикнул он (расстояние между нами всё увеличивалось). — Потом вернёмся за вами.
Он нырнул в кабину и захлопнул дверцу.
Логика была понятна: они не могли ехать дальше без дополнительного горючего. Взять нас с собой значило практически сказать военным: «Мы тут нелегалов везём» — со всеми вытекающими последствиями. Водители понимали, что мы не захотим оставаться одни на снегу, и поставили нас перед фактом.
Меня догнал Бражж. Он извлёк откуда-то маленькое огнестрельное орудие. Однако мы оба понимали, что бесполезно палить по трактору. Только он и двое людей в кабине могли нас спасти.
Когда мы с Бражжем втащили в сани канистру и упаковку батончиков, Ларо и Даг стояли на коленях, держась за руки, и что-то быстро-быстро бормотали — я не разобрал ни слова. Ничего похожего мне прежде видеть не доводилось, и я не сразу сообразил, что они молятся. Тут я смутился и сделал шаг в сторону, пропуская Бражжа — вдруг он хочет к ним присоединиться. Однако тот наградил богопоклонников презрительным взглядом и кивнул на полог. Мы вылезли из саней. На нас обоих были горнолыжные очки. Капюшоны мы надвинули пониже для защиты от холода. Дыхание оседало на масках и мгновенно превращалось в кристаллики льда.
Бражж то и дело поглядывал на часы.
— Прошло пятнадцать минут, — сказал он. — Если они не обернутся за два часа, надо идти самим.
— Ты думаешь, они бросят нас замерзать?
Бражж не ответил на вопрос, а сказал только:
— У них может не остаться выбора. Горючего не дадут. Или трактор сломается. Или его реквизируют. Не суть. Главное, нам надо составить план.
— У меня есть снегоступы, — сказал я.
— Знаю. Нужно сделать ещё три пары. Заполни ёмкость для воды.
У термокостюма спереди есть нечто вроде кармана: снег, если его туда набить, постепенно тает. На это уходит энергия, что не страшно, пока у организма есть пища, а у костюма — топливо. Пока у нас хватало и того, и другого. Мы до отказа наполнили ёмкости снегом и залили в костюмы топливо из канистры. Бражж, прервав молитву Ларо и Дага, велел им тоже заправиться водой и горючим. Потом мы съели по два энергетических батончика и только после этого взялись за работу.
Тент саней был натянут на каркас из гибких металлических трубок. Мы повалили его и вытащили трубки. Помимо прочего, это привело Ларо и Дага в чувство — укрытие исчезло, и теперь они волей-неволей должны были присоединиться к нашему плану.
У Бражжа был карманный инструмент с маленькой ножовкой. Он принялся пилить трубки на куски. Увидев, что есть работа, Ларо и Даг бодро в неё включились. Даг, более сильный, забрал у Бражжа ножовку, и тот вместе с Ларо принялся выискивать все верёвки, какие у нас были. Потом, видимо, подавая пример, Бражж размотал жёлтый шнур, которым был завязан его чемодан. Получилось футов тридцать. Бражж открыл защёлки и высыпал на снег содержимое чемодана: сотни крохотных стеклянных флакончиков, переложенных лёгкими полипластовыми шариками. Я никогда такого не видел, но догадался, что это какое-то лекарство. «Жизнь заставила», — пояснил Бражж, поймав мой ошарашенный взгляд.
Боковины чемодана были из плотного кожистого материала; они пошли на подошвы для снегоступов. Трубки мы согнули и пришнуровали к подошвам, пустив в дело верёвки, которыми раньше были перевязаны пакеты Ларо и Дага. Работа заняла довольно много времени — приходилось снимать перчатки, и пальцы мгновенно коченели. В пакетах у Ларо и Дага оказались памятные семейные вещицы и старая одежда. С одеждой они готовы были расстаться, с вещицами — нет. Я вытащил из саней скамью, перевернул её и отломал хлипкие ножки. Получились салазки. Мы сложили на них припасы и замотали брезентом. Из моего рюкзака вытащили каркас и всё, что могло заменить верёвки. Я добавил свои энергетические батончики и плитку к общим припасам, а стлу, хорду и уменьшенную до размеров кулака сферу затолкал в карман термокостюма. Сперва я думал присоединить хорду к другим верёвкам, но их уже и так было достаточно: Ларо отыскал пятидесятифутовый моток под скамьёй в санях и ещё футов пятьдесят мы получили, связав шнуровку тента и тому подобное. Добавив тридцать футов жёлтой верёвки Бражжа, мы смогли сделать связку, как у скалолазов: Бражж сказал, она нужна на случай, если кто-нибудь из нас оступится на крутом склоне или сорвётся в трещину.
Приготовления заняли часа четыре, так что мы заметно отстали от намеченного Бражжем времени выхода. Колонна внизу, казалось, не сдвинулась и на дюйм. Бражж прикинул, что до неё примерно две тысячи футов. Он сказал, что в крайнем случае мы «катапультируемся»: съедем по льду в долину и сдадимся военным. Возможно, они нас арестуют, но уж вряд ли бросят замерзать. Впрочем, это и впрямь был крайний вариант: съезжая по льду, мы сильно рисковали провалиться в трещину.
Бражж пошёл первым. Он вооружился куском трубки от тента, чтобы прощупывать снег, а сбоку нацепил «штык» — большой нож, сказав, что воткнёт его в снег, чтобы закрепиться, если кто-нибудь из нас упадёт в трещину. Меня Бражж поставил последним и велел мне взять металлическую Г-образную трубку от рюкзака, чтобы, если что, воткнуть её в снег. Он даже заставил меня попрактиковаться: падать на живот и втыкать крюк. Ларо и Даг были привязаны между нами, салазки тащились за мной.
В начале пути самодельные снегоступы то и дело отвязывались или ломались, доводя нас до исступления. Затея казалась обречённой. Потом я вдруг заметил, что мы уже час идём без остановки. Я через трубку попил талой воды из ёмкости и медленно сжевал энергетический батончик. Затем глянул по сторонам и залюбовался.
Хорошин! Мысль ударила меня, как снежок в лицо. Я вышел из концента две недели назад и всё это время ел экстрамуросские продукты. Лио, Арсибальт и другие наверняка добрались до Тредегара меньше чем за неделю — на них мирская еда сказаться не успела. Но я так долго поглощал хорошин с пищей, что он скопился у меня в мозгу и слегка изменил моё восприятие.
Что сказали бы фраа и сууры о моих последних решениях? Уж явно что-нибудь нелестное. Достаточно вспомнить, куда меня эти решения завели! И тем не менее в смертельной опасности я думаю только о красоте пейзажа!
Я попытался настроить себя на более суровый лад: представить возможные повороты событий и свои действия в этих случаях. Бражж обещал, если кто-нибудь из нас упадёт, закрепиться ножом за снег — но тем же ножом можно перерезать верёвку. Что тогда делать?
Однако гадать было бесполезно. Бражж назначил себя вожаком, и все ответственные решения тоже принимал он. Чем прокручивать в голове фантастические сценарии, лучше сосредоточиться на том, что происходит здесь и сейчас.
Или так убеждал меня хорошин?
Первые несколько часов мы шли по следам от трактора, потом они свернули вниз, в цирк — полукруглую долину, образованную ледником второго порядка. Мы не хотели спускаться к конвою и двинулись дальше по целине. Сперва дело шло медленно, потому что пришлось выбираться из цирка. К концу подъёма я был готов, по выражению Бражжа, «катапультироваться». Что мне сделает армейский водитель? Законов я не нарушал. Это у моих спутников есть основания бояться властей. Однако я был с ними в одной связке и не мог уйти, не поставив в опасность их жизнь и мою. Оставалось ждать, когда «катапультируются» они.
Наконец мы выбрались из кресловины и увидели побережье. Я изумился, как оно близко. Нам предстояло спуститься с довольно большой высоты, но по горизонтали расстояние было не так уж велико. Мы могли различить отдельные здания в порту и сосчитать военные транспорты у причалов. Вдоль посадочной полосы, зажатой между побережьем и горами, стояли армейские воздухолёты. Один из них оторвался от земли и полетел на юг.
В порту стояли два гражданских судна. Нам оставалось только добраться до них живыми. По нашим прикидкам выходило, что дорога займёт меньше дня. Мы отдохнули перед долгим и тяжёлым финальным рывком. Я через силу затолкал в себя ещё два энергетических батончика. Меня от них уже мутило, а может, я просто слишком тревожился, что ем хорошин. Запив батончики водой, я снова наполнил ёмкость снегом и добавил топлива в элемент. Припасов пока хватало. Санщики не поскупились: возможно, предполагали, что вернутся не скоро. Я порадовался, что мы решили действовать — пошли вперёд вместо того, чтобы сидеть в санях, не зная, выживем ли.