Видимо, по келкским правилам ему полагалось внести завершающий аккорд.
— С древних времён мы говорим, что день последнего суда грядёт. Однако сегодня я говорю вам, что он настал! Знамения очевидны. Магистрата или его приставов видели в небесах! Он обратил алое око на инаков в концентах и вынес им приговор. Теперь он обращает взор на нас! Так называемый небесный эмисcap приступил к Магистрату с мольбой и был извержен во гневе сообразно своим заслугам! Что скажет Магистрат о вас, собравшихся в этой каюте? О ком будет говорить Осуждённый на последнем заседании? О тебе, Вит, и о твоих делах? Чтобы оправдать себя и свои создания, расскажет ли он о тебе, Трайд, или о тебе, Террас, или о тебе, Эверделл? На какую чашу весов лягут в последний день ваши поступки?
Вопросы были намеренно суровые, и магистр Сарк не собирался на них отвечать. Он только поглядел в глаза каждому из нас.
Кроме меня. Я смотрел в переборку, пытаясь понять, что он имел в виду. Магистрата видели в небесах? Небесный эмиссар извержен во гневе? Надо ли понимать это буквально?
Если что-то случилось с небесным эмиссаром, то какова судьба Джезри?
Я отчаянно хотел знать и не решался спросить.
Служба закончилась, но у меня не было сил встать. Я сидел, привалившись к переборке, так что вибрация двигателей отдавалась у меня в голове.
Один из кедептов разговаривал с Олвошем. Когда каюта почти опустела, они подошли ко мне. Я сел прямее и попробовал найти в себе силы, чтобы выдержать ещё одну проповедь.
Кедепта звали Мальтер.
— Я хотел спросить, — начал он, — ты не инак?
Я не двинулся и не ответил, судорожно пытаясь вспомнить, что думает о нас келкс.
— Я потому спрашиваю, — продолжал Мальтер, — что перед нашим отплытием в городе ходили слухи, будто с ледника спустился переодетый инак. Вроде бы с ним произошло то же, что с тобой.
Я удивился, но не надолго. Легко было вообразить, как Ларо рассказывает каждому встречному и поперечному о трагическом походе с участием инака по имени Вит.
Наверное, что-то отразилось у меня на лице.
— Я всегда хотел увидеть инака, — сказал Мальтер. — Для меня это была бы честь.
— Ну, — ответил я, — сейчас ты его видишь.
***************
Нак, инак. Уничижительный экстрамуросский термин. Ассоциируется с мирянами, придерживающимися иконографии, которая изображает инаков в исключительно чёрных красках.
«Словарь», 4-е издание, 3000 год от РК.
Махщ вчетверо больше города, окружающего концент светителя Эдхара. То есть это самый крупный город, в котором я побывал за свои странствия — да и за всю жизнь, если на то пошло. К огорчению бывалых пассажиров — тех, кто постоянно путешествует по Арктике на таких судах, — нам не разрешили подойти к причалу и велели оставаться на рейде. С мостика просочились слухи, что весь порт занят военными транспортами, и места для гражданских судов изыскивают по мере возможности.
Почти весь тот день я провёл на палубе, глядя на город и радуясь, что попал в климатическую зону, где погода не пытается меня убить. Махщ хоть и севернее Эдхара (он лежит на пятьдесят седьмой параллели), климат здесь умереннее благодаря тёплому океанскому течению. Не жара, конечно, но и не холод. Если надеть куртку и оставаться сухим, не замёрзнешь. Оставаться сухим, впрочем, довольно проблематично.
Махщ возник на берегах фьорда, разделяющегося на три рукава. У каждого своя специализация. Один военный — там сейчас происходила какая-то активная деятельность. Другой коммерческий. Эту часть порта выстроили в эпоху Праксиса, чтобы принимать и отправлять грузы в стальных ящиках; с тех пор она очень мало изменилась. В обычных обстоятельствах мы подошли бы к какому-нибудь из её пассажирских причалов. Третью часть порта, самую старую, возвели из камня и кирпича за тысячи лет до Реконструкции, когда корабли двигались силой ветра и разгружались вручную. Очевидно, тамошние каменные доки по-прежнему пользовались спросом: туда то и дело заходили судёнышки поменьше.
Старый город и порт стоят на искусственной суше, прорезанной сетью каналов: узкой и неправильной в древней части, прямоугольной в коммерческой и военной. Скалы, разделяющие рукава фьорда, увенчаны древними замками, радарными станциями и шикарными казино. Сразу за городом начинается ещё более крутой горный отрог: мглистая серо-зелёная стена с непонятными сооружениями, под дикими углами уходящими на мили в небо. Олвош объяснил, что там люди за деньги скатываются по заснеженным склонам. Сейчас этот вид отдыха не показался мне привлекательным.
На следующий день подошёл буксир и оттащил нас к причалу в Старом Махще. Раньше такого не случалось: корабли всегда приставали в «новой» коммерческой части города. Как ни интересно было наблюдать за работой буксира, разглядывать склады, скинии, соборы и городской центр Старого Махща, я задумался, как мне теперь отыскать Корд, Самманна, Гнеля и Юла — или помочь им себя отыскать. Идти в коммерческий порт, рассчитывая, что они ждут меня там? А вдруг они уже знают про изменения и будут искать меня в Старом Махще?
Как только я спустился по сходням, я понял: мои друзья наверняка в старом городе. Поскольку военные не терпят беспорядка, а коммерсантам он невыгоден, хаос вытеснили в старый город, превратив его в царство разбитых планов и надежд. Всё пристойное жильё заняли подрядчики с юга, так или иначе зарабатывающие на переброске войск к северу, так что остальные спали в мобах, кузовилях или прямо на улице. Из-за наплыва бездомных все двери были на запоре, а многие даже под охраной, и мигрантам приходилось отыскивать себе место на пристанях, незастроенных участках искусственной суши или там, где древние склады снесли, расчищая площадки для так и не осуществлённых проектов.
В этот-то хаос я и ступил, сойдя с корабля. Я спускался по пандусу, высматривая своих друзей, и чем дольше я всматривался, тем дальше увлекала меня толпа и тем меньше я видел. Наконец я оказался в самом низу, откуда уже не видел ничего. Планов у меня не было, поэтому я просто отдался людскому потоку. Всякий раз, заметив в нём просвет, я сбавлял шаг и оглядывался. Из моих прошлых слов могло возникнуть впечатление, что меня окружала крайняя нищета, но, присмотревшись получше, я понял, что здесь есть работа, что сюда за ней едут, и место в целом скорее благополучное. Парни и девушки стояли в очередях к солидным людям, надо думать — наёмщикам. Многие предлагали товары и услуги тем, кто нашёл работу: одни готовили еду на передвижных жаровнях или на открытом огне, другие извлекали из карманов загадочные предметы, третьи вели себя очень странно — как до меня медленно дошло, они выказывали готовность продать себя. Старые побитые автобусы продвигались сквозь толпу со скоростью неторопливого пешехода, высаживая и забирая пассажиров. Сколько-нибудь эффективно перемещаться можно было только на бициклетах — педальных или моторизованных. Проповедники различных скиний, стоя там, где их труднее всего обойти, выкрикивали в хрипящие мегафоны слова писаний и пророчеств. Бездомные испражнялись прямо на улице; глядя на мусор и экскременты, я порадовался, что сейчас не лето.
Благодатный климат издавна привлекал иммигрантов. Они прибывали со всего света, расселялись по фьордам или горным долинам и заводили там свои обыкновения и порядки. Со временем у них сформировалась особая манера одеваться и даже отличимые расовые признаки. Я купил с тележки еду — возможно, лучшую с тех пор, как покинул концент, — остановился и стал жевать, разглядывая людское многообразие. Здесь встречались занятные человеческие типы. Длинноволосые горцы, всегда поодиночке. Огромная семья, плотным строем: мужчины в широкополых шляпах, женщины в покрывалах. Полиэтническая группа в одинаковых красных футболках, у всех — у мужчин и у женщин — головы гладко выбриты. Племя (если тут применимо это слово) высоких людей с острыми носами и преждевременной сединой, продающее свежих моллюсков из набитых водорослями полипластовых ящиков.
Через час я понял, что могу не найти друзей до конца дня, и задумался, где провести ночь, — я наконец-то достиг широты, где солнце в это время года заходит на несколько часов в сутки. Больших концентов на севере нет, но мне подумалось, что в таком старом городе должен быть хотя бы один матик — возможно, даже основанный в Древнюю матическую эпоху. Может, стоит его разыскать и напроситься на ночлег, если, конечно, меня впустят? Я пошёл по широкой улице, которая дальше утыкалась в базский собор, и принялся высматривать среди старинных фасадов что-нибудь похожее на матическую архитектуру или клуатр.
Прямо на меня с чугунного фонарного столба смотрел спилекаптор. Я вспомнил, что Самманн умеет получать данные от этих устройств. Может, я всё делаю не так? Может, Самманн ищет меня по спилекапторам, и друзья просто не поспевают за моими перемещениями? Тогда стоит посидеть в заметном месте и посмотреть, что получится. Незадолго до того я встретился с Мальтером и Олвошем; они дали мне адрес местной келкской миссии, при которой имелась благотворительная ночлежка. Теперь, когда у меня был запасной вариант, я отыскал место на соборной площади, прямо перед спилекаптором на фасаде Махщской ратуши, сел и стал ждать.
Тут-то меня и ограбили.
Вернее, я сперва подумал, что меня грабят. Я как раз засмотрелся на уличного акробата, когда справа и чуть сзади кто-то позвал: «Эй, Вит!» Я обернулся — и получил кулаком по физиономии.
Пока я лежал, чьи-то руки выдернули мой свитер из штанов, заголив живот. Почему-то я вспомнил, как Лио в аперт раскидал пенов, в предыдущей драке нахлобучивших ему капюшон на лицо. Так что я не стал защищать голову, а сделал неловкую попытку одёрнуть свитер. Чужие руки копались там, вытаскивая стлу, хорду и сферу — перед выходом я туго их свернул, запихал под ремень и прикрыл свитером.
С земли обзор плохой, особенно если лежишь на боку в позе эмбриона и смотришь краешком глаза. Однако мне показалось, что два человека тащат, каждый к себе, украденный у меня свёрток. Хорда скользнула на землю, стла, которую я придал конфигурацию, называемую «восьмисложный конверт», развернулась. Уменьшенная сфера упала и запрыгала, как мячик. На втором прыжке я её поймал, и сразу же чей-то башмак наступил мне на руку. «У него там колдовской шар!» — заорал голос. Один из нападавших прыгнул на меня верхом. И тут включился рефлекс. Лио как-то объяснил, что если те