– Слышал о богопоклонниках, которые ходят по горящим углям, чтобы показать свои сверхъестественные способности?
Он оглянулся на камин. Мы разожгли огонь, и не потому, что было холодно. Наоборот, мы даже открыли окна, и в них вместе с запахом молодого клевера долетало грустное пение. Почти все инаки были так потрясены шестикратным воко, что могли либо плакать, либо изливать скорбь в песнях. У нас, собравшихся в этой комнате, был другой способ пережить утрату, но лишь потому, что мы больше знали. Мы затопили камин, как только пришли, не ради тепла, а ради первобытного уюта. Задолго до Кноуса, даже до языка, люди зажигали огонь, чтобы выгородить себе место в тёмном и непонятном мире, – мире, который мог забрать их друзей и близких внезапно и навсегда. Лио несколько раз ударил по горящему полену кочергой, так что отскочило несколько красных угольев. Один – размером примерно с орех – Лио выгреб из золы на каменный пол.
Мне сделалось не по себе.
– Ну, Раз, ты можешь положить его себе в карман? – спросил Лио.
– У меня нет карманов, – пошутил я.
Никто не рассмеялся.
– Прости, – сказал я. – Нет, если бы у меня был карман, я не стал бы класть в него раскалённый уголь.
Лио плюнул себе на ладонь левой руки, окунул пальцы правой в слюну и взял ими уголёк. Послышалось шипение. Мы втянули головы в плечи. Лио спокойно бросил уголёк в камин и потёр пальцы о ногу.
– Немного горячо. Никаких ожогов, – объявил он. – Шипела испаряющаяся слюна. Теперь вообразите, что плита на корме корабля покрыта веществом, выполняющим ту же функцию.
– Функцию слюны? – уточнил Барб.
– Да. Оно испаряется под действием плазмы от атомных бомб и, улетучиваясь в пространство, толкает плиту. Амортизаторы смягчают толчки, превращая их в равномерную тягу, так что люди в носовой части чувствуют только плавное ускорение.
– В голове не укладывается! Так близко к атомным взрывам! – воскликнула Тулия. – И не к одному, а к целой серии.
Голос у неё был осипший, как у нас всех, кроме Барба. Он весь последний час изучал книгу про космические вооружения.
– Это были особенные бомбы. Очень маленькие. – Барб свёл руки в кольцо, чтобы показать размер. – Сконструированные так, чтобы не разлетаться во все стороны, а выбрасывать плазму в одном направлении – к кораблю.
– Я тоже затрудняюсь в это поверить, – сказал Арсибальт, – но предлагаю отложить сомнения и двигаться дальше. Доказательства перед нами, вот, – он указал на книгу, – и вот.
Он положил руку на лист, в котором Ала вчера натыкала дырочек, и тут же отдёрнул, увидев наши с Тулией лица. Для нас этот лист был священен, как те писания усопших светителей, которые инаки хранят в реликвариях.
– Может быть, – сказал Арсибальт, – мы слишком рано затеяли этот разговор…
– А может быть, слишком поздно! – воскликнул я. Тулия взглянула на меня с благодарностью.
– Я удивлён – приятно удивлён, что ты вообще сюда пришёл, – продолжал я.
– Ты о моей… э… осторожности в последнее время?
– Заметь, это ты сказал, а не я. – Мне с трудом удалось сдержать улыбку.
Арсибальт поднял брови.
– Я не припомню – а ты? – чтобы нам запрещали протыкать дырочки в листе или подставлять бумагу солнечному свету. Наша позиция неуязвима.
– С такой стороны я об этом не думал, – сказал я. – Мне почти обидно, что мы больше не нарушаем правил.
– Знаю, для тебя это необычное чувство, фраа Эразмас, но, может быть, со временем ты привыкнешь.
Барб не понял шутки. Пришлось объяснить. Он всё равно не понял.
– Узнать бы, пропадал ли какой-нибудь из этих кораблей, – сказала Тулия.
– В каком смысле? – спросил Лио.
– Ну, например… команда взбунтовалась и направила корабль в неизведанные глубины космоса. Теперь, тысячелетия спустя, потомки бунтовщиков вернулись.
– Может, даже не потомки, а они сами, – заметил Арсибальт.
– Из-за относительности! – воскликнул Барб.
– Верно, – сказал я. – Если подумать, корабль мог двигаться на релятивистской скорости и совершить круговой рейс, который для команды занял несколько десятилетий, хотя у нас прошли тысячи лет.
Всем моя гипотеза понравилась, и мы дружно готовы были её принять. Была только одна загвоздка.
– Ни один из этих кораблей не был построен, – сказал Лио.
– Что?!
У Лио стало такое лицо, будто мы его сейчас начнём упрекать, что таких кораблей не строили.
– Это проект. Принципиальная схема, предложенная в самом конце эпохи Праксиса.
– Накануне Ужасных событий! – прокомментировал Барб.
Некоторое время мы все молчали. Трудно оторвать от сердца и выбросить на помойку идею, которая тебе так нравится.
– Кроме того, – продолжал Лио, – корабль предназначался для военных операций внутри Солнечной системы. Задумывались и другие, которые двигались бы с релятивистскими скоростями, но они были куда больше и выглядели иначе.
– Им обтекатель не нужен! – заявил Барб. Это была его манера шутить.
– Значит, если мы согласны, что увиденный мною и Алой источник голубых искр – космический корабль с какими-то двигателями… – начал я, кивая на чертёж.
– То его построили инопланетяне, – закончил Арсибальт.
– Фраа Джезри считает, что высокоразвитая жизнь во вселенной очень редка, – сообщил Барб.
– Он принимал утверждение светителя Мендраста, – кивнул Арсибальт. – Миллиарды планет с первичным бульоном. Почти ни одной с многоклеточными организмами – не говоря уж о цивилизации.
– Давайте говорить о нём в настоящем времени, а не как о покойнике! – потребовала Тулия.
– Виноват, – признал Арсибальт без особого энтузиазма.
– Барб, когда ты говорил об этом с Джезри, он не предложил какую-нибудь альтернативную теорию? – спросила Тулия.
– Предложил. Альтернативную теорию про альтернативную вселенную! – звонко выкрикнул Барб. Тулия взъерошила ему волосы, что было ошибкой, потому что Барбу тут же захотелось возиться. Нам пришлось под угрозой анафема выставить его наружу с приказом не возвращаться, пока он не обежит пять кругов вокруг владения Шуфа.
– Разговоры о том, откуда корабль, уводят нас от основной темы, – заметил Лио.
– Согласны, – отвечал Арсибальт так веско, что мы и впрямь согласились.
– Он появился откуда-то. Неважно. Некоторое время двигался по полярной орбите – зачем? – сказал я.
– Проводил разведку, – ответил Лио. – Для того полярные орбиты и нужны.
– Значит, они нас изучали. Картировали Арб. Перехватывали наши разговоры.
– Учили наш язык, – вставила Тулия.
Я продолжил:
– Ороло как-то об этом узнал. Например, увидел вспышки двигателя, когда корабль выходил на полярную орбиту. Может быть, их видели и другие. Бонзы узнали про корабль и сказали иерархам: «Извещаем вас, что это сугубо мирское дело. Вас оно не касается, и не суйте в него свой нос». Иерархи послушно заперли все звёздокруги.
– Инквизиторы отправились проследить за исполнением, – сказал Лио.
– Пафлагона призвали куда-то изучать эту штуку, – добавила Тулия.
– Его, – сказал Арсибальт, – и, возможно, других инаков из других концентов.
– Корабль оставался на орбите. Возможно, иногда он включал двигатели, чтобы немного изменить траекторию, но делал это, только проходя между Арбом и солнцем – чтобы скрыть следы.
– Как беглец, который идёт по ручью, чтобы не оставить следов, – вставил Барб.
– Но вчера что-то изменилось. Очевидно, произошло что-то важное.
– Весы Гардана говорят, что смена курса, которую наблюдали вы с Алой, и беспрецедентный шестикратный воко менее чем день спустя связаны, – объявил Арсибальт.
Я не смел даже смотреть на священную реликвию, но теперь надо было взять себя в руки. Ала не зря дала мне этот лист. Мы развернули его на столе и придавили по углам книгами.
– Мы не поймём, что делал корабль, пока не узнаем геометрии этой фигни! – посетовал Барб.
– Ты хочешь сказать, положение дырки и экрана в президии. Где верх. Где север, – сказал я. – Согласен. Надо провести все эти измерения.
Барб попятился к дверям, готовый проводить измерения прямо сейчас.
Однако я остался на месте. Мне не меньше его хотелось бежать в президий. Но Ороло предложил бы что-нибудь гениально простое. Такое, что я почувствовал бы себя идиотом из-за того, что пытаюсь нагородить столько сложностей. Однако ничего простого в голову не приходило.
– Давайте хотя бы угол измерим, – предложил я. – Корабль летел по одной траектории. Это его исходная орбита. Выпустив бомбы, он поменял направление. Это финальная орбита. Можно хотя бы измерить угол.
Так мы и сделали. Получилась примерно четверть пи – сорок пять градусов.
– Если мы считаем, что исходная орбита была полярной, значит, орбита после манёвра промежуточная между полярной и экваториальной, – сказал Лио.
– И какой, по-твоему, в этом смысл? – спросил я, поскольку Лио знал о космических вооружениях много больше нас всех.
– Если отметить трассу такой орбиты на глобусе или на карте мира, она нигде не поднимется выше сорока пяти градусов широты. Получится синусоида, ограниченная с севера и с юга сорок пятыми параллелями.
– То есть областью, в которой живёт сорок пять процентов населения, – заметила Тулия.
– О чём пришельцы уже знают, поскольку успели закартировать каждый квадратный дюйм Арба, – напомнил Арсибальт.
– Они закончили первый этап: разведку, – подытожил Лио. – И перешли ко второму.
– К действиям, – сказал Барб.
– И бонзы об этом знают, – сказал я. – Они напуганы. У них был план чрезвычайных мер, составленный месяцы назад, – это ясно из того, что в списке значился Ороло! Значит, список составили и запечатали до анафема.
– Наверняка Варакс и Онали отдали его Стато в аперт, – сказала Тулия. – И Стато ждал сигнала, чтобы сломать печать и прочесть имена. – В её глазах появилось рассеянное выражение. – Меня тревожит, что они выбрали Алу.
– Я только в последнюю неделю понял, как вы близки, – сказал я.