— Мьюки мис срэхва… Йаа…
— Крута — хорошая срэхва… То есть, ну такая сраная срэхва, что зашибись!
— Все… плоохо… у мьюки…
Лантхильда развеселилась.
— Да, но кот–то дурак, двалс, он–то думает, что у него все хорошо, понимаешь?
Вникнув в содержание песенки, Лантхильда принялась распевать ее с удвоенным энтузиазмом. После каждого раза она заливалась хохотом. Когда Лантхильда исполнила песенку в пятнадцатый раз, Сигизмунд выключил фен.
Волосы у нее уже подсохли, но еще оставались влажными. Хоть не мокрые — и то хорошо. Такие волосы просушить — рехнуться можно.
Сигизмунд протянул ей фен.
— Хочешь попробовать?
Лантхильда отстранилась. Покачала головой.
— Нет, — подсказал Сигизмунд.
— Неет…
— Боишься? Охта?
— Нии. Нии боисса…
— Неправильно. «Боюсь». Скажи: «боюсь».
— Баус.
— Маус, маус, во ист дайн хаус?
С этой малоосмысленной репликой Сигизмунд унес фен. Как только опасность миновала, кобель выбрался из–под дивана и завилял хвостом.
Лантхильда сидела на диване с ногами, обхватив себя за колени, покачивалась из стороны в сторону и шипела, как змея:
— С–с… с–с…
— Ш–ш… — подсказал Сигизмунд. — Это же очень просто.
— С–с, — упорно выдавала Лантхильда.
Сигизмунд осознавал, что даже под дулом нагана озверевшего украинского националиста ни один москаль не мог выговорить слово «поляниця» так, чтобы это удовлетворило придирчивого хохла.
— С–с, — трудилась Лантхильда.
— Скажи: «шуба».
Лантхильда помолчала. Напряглась. Покраснела, вытаращила глаза и вдруг выпалила яростным голосом:
— Ш–шуба!
— Ура! — закричал Сигизмунд. — Скажи: «шарф»!
— Ш–шарф!
— Скажи «поляниця», — потребовал Сигизмунд.
Она произнесла это слово с неожиданной лихостью. Стало понятно, что Сигизмунда как чистокровного москаля бендеровец бы шлепнул не задумываясь, а вот Лантхильду наверняка помиловал. И сала бы дал. И горилки бы налил. Абыдно, слюшай…
* * *
— Пора освежить в памяти избирателя и налогоплательщика светлый образ фирмы «Морена», которая живет, борется и побеждает.
Так патетически начал Сигизмунд краткое совещание с трудовым коллективом. Точнее, со Светкой.
Светка легла грудью на стол и попросила начальство уточнить, в какие именно органы оно желает дать рекламу.
— Не рекламу, Света, а бесплатные объявления. Рекламу пусть, этта, враги наши печатают. Йаа…
«Морена», как и множество других мелких рыбешек, традиционно давала объявления в газеты группы «Из рук в руки» и в «Рекламу–шанс».
— А не начать ли нам действовать шире, масштабней, — раздухарился Сигизмунд. У него было хорошее настроение. Заговорила Лантхильда по–русски, заговорила! — А не увековечиться ли нам в «Желтых страницах», а?
— Там же дорого, — усомнилась Светочка.
— Мы не будем давать рекламу. Дадим бесплатную информацию.
Светочка полезла за справочником. Справочник был гигантский, желтый, с множеством нарядной цветной рекламы и чудовищно неудобный в пользовании. Он был куплен на волне энтузиазма, после чего положен на полку. Когда требовалось куда–то позвонить, брали старый, весь исчирканный, справочник ПТС, либо незатейливо набирали 09.
— Ой, а это не «Желтые страницы». Это «Петербург На Столе–95».
— Какая разница… Поищи, там должен быть купон на размещение бесплатной информации.
Светочка перелистала справочник. Из него выпала жеваная белая бумажка.
Светочка наклонилась, подняла бумажку, радостно ойкнула.
— Ой, это та самая, гербалайфная! Я еще вчера вам говорила, а вы не верили!
— Дай–ка.
Сигизмунд взял бумажку в руки. Пока Светочка листала справочник, прочел:
«ВНИМАНИЕ! МЫ В ПРЯМОМ ЭФИРЕ! Вы имеете честь стать участником события, которое войдет в историю России. Впервые в Санкт–Петербурге крупнейший международный телемост, который соединит 80 городов Европы, Америки и Австралии. 150 000 человек в открытом телеэфире празднуют официальное открытие компании HERBALIFE INTERNATIONAL в РОССИИ!!! Суббота, 22 апреля, начало в 20.00, вход бесплатный»…
— Я же рассказывала, — не отрываясь от страниц справочника, говорила Светочка, довольная тем, что нашлось вещественное доказательство. — Прямо на православную Пасху и забабахали. Тут свечи, колокол, крестный ход, «Христос воскресе из мертвых», а напротив, нос в нос — эти гербалайфщики себя накачивают: ура, ура, добрый дядя из Америки привез нам мешок целебной травы…
— У Кота–Воркота наркота была крута, — скороговоркой проговорил Сигизмунд.
— Дела–а… — Он брезгливо отложил бумажку.
— Нашла. — Светочка аккуратно вырезала купон длинными ножницами.
Сигизмунд снял трубку, взял купон и набрал напечатанный там номер телефона.
— «Петербург На Столе», добрый день, — отозвался приятный женский голос.
— Я хотел бы разместить информацию о нашей фирме.
— Минуточку, переключаю.
В трубке дважды пискнуло. Другой женский голос, еще более приятный, произнес ту же сакральную фразу. Сигизмунд в ответ — бах! — свою сакральную фразу.
— Вы можете прислать нам купон, — предложил приятный голос, — а можете просто продиктовать… Одну минутку, я открою базу…
— Вы прямо в базу будете набивать?
— Конечно.
Сигизмунд продиктовал название фирмы, номер телефона.
— Будьте добры, уточните, пожалуйста, профиль вашей деятельности. Это для рубрики в «желтых страницах».
— А разве это не «Петербург На Столе»?
Девушка в телефоне засмеялась. У нее был веселый взрывной смех.
— Наш справочник состоит из двух разделов — «белые страницы» и «желтые страницы». В «белых страницах» фирмы размещаются по алфавиту, в «желтых» — по профилю их деятельности.
Сигизмунд замялся.
— Ну… все для животных. Корма, поилки, миски, дог–хаусы — возможно…
— Что? — изумилась девушка в телефоне.
— Конуры для псов, если точнее.
Девушка заржала. Ну и смех, подумал Сигизмунд, небось, в офисе у них все перегородки прошибает.
— Вы их под ключ возводите? — спросила девушка. — Нет–нет, это я так… Записываю… Конуры…
— Травим насекомых, — продолжал Сигизмунд.
На этот раз ему пришлось отвести трубку от уха, чтобы не оглохнуть.
— Извините, — сказала девушка.
— Да нет, ничего. Мне даже приятно.
— Так в какую рубрику вас поместить?
— А можно в две — уничтожение бытовых насекомых и зоотовары?
— К сожалению, нет. Только в одну. Выбирайте, какая вам дороже.
— Светка, что нам дороже — зоотовары или травля?
— Вам видней.
— Я тебя как бухгалтера спрашиваю.
— Травля.
— Бухгалтер говорит — травля нам дороже. Скажите, девушка, а сколько у вас стоит реклама?
— Я могу передать ваши данные агенту. Он с вами созвонится, придет в удобное для вас время…
— Да нет, не надо. Спасибо.
— До свидания. Благодарим вас за то, что обратились к нам, — произнесла смешливая девушка еще одну сакральную фразу.
Фирма Сигизмунду понравилась. Здесь разговаривали вежливо и в то же время душевно. Настроение у него поднялось еще больше.
— Ну, и зачем нам это нужно? — спросила Светочка кисло.
— Понятия не имею, — отозвался Сигизмунд. — Пусть будет…
* * *
Лантхильда встретила Сигизмунда сияющая. В доме вкусно пахло выпечкой. Духовку освоила, смотри ты.
Изделие Лантхильды было чем–то средним между хлебом и пирогом. Пирог по форме, хлеб по содержанию.
— Хлиифс, — объяснила Лантхильда.
— Хлеб, Лантхильда, хлеб.
Она махнула рукой: мол, какая разница, лишь бы вкусно было.
«Хлиифс» действительно оказался вкусным, так что Сигизмунд, умяв с молоком полкаравая, пришел в окончательное благодушие.
— Рассказывай, красавица, чем тут без меня занималась?
— Ле–жала, — честно сообщила Лантхильда.
Сигизмунд заржал.
— А еще?
— Си–дела…
Сигизмунд погладил ее по волосам.
— Умница ты моя…
Впрочем, оказалось, что Лантхильда не только лежала и сидела. Она еще приобщалась к искусству. Сигизмунд увидел несколько альбомов, снятых ею с полки. Удивил выбор — «Графика XX века», «Руанский Музей Изящных Искусств».
Лантхильда быстро, возбужденно заговорила, выхватила «Руанский Музей» и раскрыла его на одной картине. Ни античное наследие, ни изыски академистов Лантхильду не увлекли. Ее внимание всецело было захвачено мрачноватым полотном какого–то не известного Сигизмунду Эвариста Люминэ. Если имя художника он с грехом пополам разобрал, то название картины, написанное, естественно, по–французски, осталось для Сигизмунда такой же тайной, как и для Лантхильды.
Картина была завораживающе созвучна музыке Вагнера. По полноводной, подернутой предрассветным туманом реке медленно плыл плот. На плоту на бурых подушках из мешковины покоились бок о бок двое мертвецов. Они были завернуты в саван и закрыты богато расшитым покрывалом, но лица их оставались открыты. Мертвые глаза спокойно вглядывались вдаль. В ногах у них горела свеча. В поставце стояла икона, увитая розами. От картины веяло жутью и покоем.
Лантхильда долго, вдохновенно говорила об этой картине — объясняла. Русских слов ей катастрофически не хватало. Вместе с тем Сигизмунд видел, что произведение Эвариста Люминэ оставило глубокий след в ее душе. Картина и вправду была хороша. Может быть, немножко чересчур красива.
Наконец, Сигизмунд сообразил, что Лантхильда давно и с жаром его о чем–то спрашивает. Он не понимал, о чем. Тогда она прибегла к испытанному средству
— к пантомиме. (Хорошо, Аська не видит. И ее придурок–реж — тоже.)
Лантхильда бойко соскользнула с дивана, улеглась на полу, вытянув руки вдоль туловища, и застыла, изображая мертвеца. При ее довольно–таки костистом лице и слабой мимике изображение вышло устрашающе удачным. Она закатила глаза, слегка приоткрыла рот, поблескивая зубами. И даже дышать перестала.
Сигизмунда неожиданно охватил панический страх. Сигизмунд–разумный понимал, конеч