На обед они съели по огромной порции жареной рыбы с картофелем фри и салатом, после минутных раздумий заказали по такой же необъятной порции морских продуктов: мидий, улиток, мяса креветок, крабов, морских гребешков и еще множества всяческой морской дряни, не сильно порой привлекательной на вид, но довольно вкусной. Выпив по три бутылочки хорошего баварского пива, оба пришли в чудесное расположение духа и закончили обед парой чашек крепчайшего черного кофе.
Кофе был черным, как морда негра на картине в рыцарском замке, и горячим, как джунгли Бразилии.
Два билета Олегов заказал на рейс в Рио-де-Жанейро из машины.
Йоганн не стал спрашивать, для кого второй билет. Если для него, он не откажется слетать в Южную Америку. Такой вариант развития событий не казался ему фантастическим: если хозяин снимет все деньги со счета или заберет из сейфа драгоценностей на два миллиона долларов, ему наверняка понадобится охрана. Если же он возьмет с собой только чековую книжку, а в качестве попутчицы какую-нибудь крепенькую его землячку, он тоже не в обиде. За время пребывания Олегова в Голландии его личный охранник и «офицер для специальных поручений» уже заработал кругленькую сумму. Достаточную, чтобы самому слетать в Рио. Ну, он-то, конечно, с собой бабу не возьмет. Зачем? Гам точно такие же мулатки, как в квартале «красных фонарей». II на дорогу для бабы тратиться не придется.
Он знал вкус хозяина. Тем более что вкусы у них были одинаковые.
Остановились перед огромным стеклянным окном, за которым две толстенькие чернокожие бабенки кокетливо вертели задницами. Белыми были только крохотные треугольнички трусишек и такие же крохотные бюстгальтеры, не столько закрывающие, сколько сдерживающие рвущиеся наружу могучие груди.
— Вот здесь мы и передохнем, — уверенно заявил Олегов. Вид толстых негритянок его необычайно возбуждал; и он, как и Йоганн, уже предвкушал массу предстоящих удовольствий.
Девицы были, вероятно, из цивилизованной страны, потому что понимали и английский Олегова, и голландский Йоганна. Договорились быстро. Установка на час. Но если сильно понравится, клиенты готовы остаться и далее. За дополнительное вознаграждение.
Достигнув взаимопонимания, две высокие договаривающиеся стороны, обнявшись, разошлись по маленьким спальням, двери в которые вели прямо из «смотровой».
Одна из негритянок, извинившись и хлопнув кокетливо по жирному заду Олегова, вернулась и заперла входную дверь на засов. Олег одобрил ее предосторожность, посчитав, что этого будет достаточно для безопасности.
И это было его последней ошибкой. Возможно, он прожил бы на несколько дней дольше, если бы взял на службу в секьюрити полного импотента или евнуха. Но лишь на несколько дней: лицензия на него была выдана, дело лишь за временем.
...Время шло быстро. Но Дикая Люся из графика не выбивалась. Как донесла разведка по сотовому телефону, клиенты направились в квартал «красных фонарей». Дикая Люся, или «в миру» Людмила Нифертова из подмосковного Реутова, была профессиональным киллером на службе у Хозяйки уже три года и пока еще ни одно задание не завалила.
Крепкая, спортивная, привлекательная на первый взгляд, пока не встретишься с ее холодным и цепким взглядом, она крутила и крутила педали велосипеда, купленного в магазине «Гроот и сыновья» в пригороде Амстердама. Велосипед был новенький, и все в нем было в том виде, в каком сошел с фабричного конвейера.
За исключением насоса.
Но его «партия» еще прозвучит в сегодняшнем концерте.
А пока Дикая Люся, прозванная так за то, что убивала свои жертвы не просто хладнокровно, но, если это были мужчины, то с особой жестокостью и сладострастием. Наверное, для психиатров тут было бы немало материала для исследования. Возможно, в лице Дикой Люси сейчас ехала на велосипеде по улицам Амстердама не одна докторская диссертация.
Но психиатры на улицах Амстердама в этот предвечерний час не появлялись, и Люся ехала себе и ехала в направлении центра.
Свернув с набережной канала в квартал «красных фонарей», она слезла с велосипеда и повела его перед собой, внимательно глядя на номера домов. Найдя нужный номер, прислонила велосипед к стене дома.
По ее давним наблюдениям, а за последние два года она была в этом городе по заданиям Хозяйки уже пятый раз, велосипед, принайтованный на улице, не привлекая ничьего внимания, может так простоять годы.
Сняла она с велосипеда только насос. Так с насосом в руках и направилась к нужной двери.
Трое моряков, проходившие мимо и с интересом рассматривавшие «товар» в «смотровых», выбирая себе компанию по вкусу, с удивлением увидели белокурую девицу, заглядывавшую в комнаты «амстердамских красоток» с таким же, как у них, интересом. Первая реакция их была и самой простой: «Наверное, лесбиянка, ищет себе парочку для услады». Пустив ей вслед пару сальностей, они весело расхохотались.
Люся презрительно оглянулась на них, покрутила чем-то, им показалось, ключом, на самом деле обычной шпилькой для волос, возле замка, открыла дверь и вошла в пустую «смотровую».
На работу пришла, обрадовались моряки и столпились перед огромным стеклом, делая непристойные жесты и намекая, что если она одна обслужит всю компанию, то неплохо заработает.
Но белокурая девица, не обращая внимания на пикантные предложения, равнодушно повернулась к ним привлекательным задом и погасила свет.
Моряки, разочарованно вздохнув, двинулись дальше на поиски объектов для своего сладострастия.
Люся, зная расположение комнат, типовое для этого квартала, ногой распахнула дверь первой комнаты, нашарив выключатель, включила свет. На огромной, во всю комнатенку, тахте лежал на спине Олегов, а могучая негритянка сидела на нем, ритмично сжимая и разжимая гигантские черные бедра. Она с недоумением обернулась к двери. Олегов смотрел на дверь с ужасом, который остановил даже крик в его горле.
Крик так и не успел вырваться из глотки несостоявшегося бразильского миллионера. Выстрел разнес его череп в крошево. Калибр позволял.
Люся приложила палец к губам, пристально глядя в лицо негритянки, подошла к ней вплотную и с силой ударила насосом, секунду назад выполнившим функции поршневого ружья, по шейным позвонкам. Негритянка вяло скользнула в сторону, обнажив место своего кратковременного союза с гостем. Люся достала из заднего кармана джинсовых шорт складной нож, раскрыла его и одним взмахом перерезала плоть, соединявшую два тела.
Не теряя времени и не тратя его на то, чтобы проверить, мертвы ли клиенты — осечек у нее не бывало, — погасила свет, вышла в «смотровую» и ударом ноги выбила дверь во вторую спальню.
Одно движение руки, и свет зажегся и в этой комнатенке. Композиция, представшая ее глазам, мало отличалась от предыдущей. Только, вероятно, на этот раз сверху был партнер, судя по тому, что он уже успел соскочить с коричневого тела и судорожно шарил в кармане куртки, пытаясь достать свой «магнум». Но на эту попытку ему было отведено слишком мало времени.
Люся уже передернула велосипедным насосом, приспособленным под ружье, и послала крупный заряд дроби в причинное место Йоганна. На этот раз она не поскупилась на контрольный выстрел, который разнес брыластое лицо Йоганна по всей комнате. Четвертый выстрел четырехзарядного «насоса» пришелся в грудь дебелой негритянки. Она умерла в страхе, но без мучений.
Тем временем в овальном зале «Дома Васильчиковых» на Большой Никитской продолжался концерт в честь пятидесятилетия замечательного русского музыканта Вадима Федоровцева.
Волевая, исполненная героики и силы мелодия стремительно и дерзновенно вырывалась из-под ударявших по клавишам стейнвейновского рояля пальцев Вадима Федоровцева.
Тема, звучащая в нежной исповеди скрипки, певучая, с легким, чуть заметным налетом меланхоличности, контрастировала с главной темой, изящно оттеняя ее. Один инструмент дополнял другой, ничуть не поступаясь своим богатством.
«Как жаль, что не смог прилететь Ростропович, — подумала жена Вадима, народная артистка России Надежда Красная, которой предстояло петь во втором, «итальянском» отделении, в том числе ожидаемую многими «Аве, Мария». — У него виолончельная тема была бы не просто драматической, а трагической и непреклонной. Но и у Саши Корнеева сегодня получается почти все».
Рояль ни на миг не смолкал. Он то задавал тон, то аккомпанировал, то вступал в борьбу с другими инструментами, то поддерживал их, то рассыпался раскатистыми пассажами, то интонируя тему, то подхватывая ее.
Знатоки-меломаны замерли в восторге, предвкушая эпизод, предваряющий репризу.
После бурной, полной света и звонкой бодрости разработки вдруг наступила тишина. И в ней, прерываемый лишь короткими вопросительными возгласами струнных, безумолчно звучал рояль. Его отрывистые, четкие фразы были похожи на стук маятника, отсчитывающего секунды, оставшиеся до прихода радостной коды.
Очаровательную перекличку струнных с роялем в третьей части чуть было не прервала трель сотового телефона в сумочке у Бугровой.
Но музыканты справились с неожиданной «вводной», и тонкие пальцы Вадима Федоровцева, многократно поцеловав клавиши стейнвейновского рояля, шутливо дополнили скрипку и виолончель.
— Хозяйка? В Амстердаме все путем.
— Все?
— Да. И сейф у нас, со счета снята вся сумма и переведена на всякий случай на другой цифровой счет. Клиент убыл.
Бугрова молча, не прореагировав словами на сообщение, нажала кнопку «отбой». Чего говорить, когда не о чем говорить? Все идет так, как и должно идти. Она никак не среагировала ни на виновато-просящий и одновременно заранее извиняющийся взгляд мужа, ни на свирепые взгляды соседей. «Ничего, утрутся. А у меня на несколько миллионов долларов больше».
Тем временем на шутливых откликах рояля Федоровцева неожиданно возникла моторная тема струнных, чем-то напомнившая Александру Ивановичу Бугрову пронзительную тему судьбы из Пятой симфонии Бетховена.
На минуту он забыл чувство неловкости от «деловитости» жены. Сколько ни просил ее оставлять телефон дома или в машине, ничего не помогало.