едалеко от Елисейских полей. Через полгода в Париж прилетела из Софии Стася.
Они «случайно» познакомились и поженились. Через год родилась девочка. Такая красивая, что ее сразу назвали Джейран.
Ну а девчонки-парижанки звали ее просто Жанна.
То, что Жанна была необычайно хороша собой, это от родителей, давших ее лицу все краски красоты славянской и кавказской.
А вот то, что у нее была прелестная фигура, — заслуга уже ее личная. С юных лет занималась она разными видами спорта и своего добилась. Так что, когда на нее обратил внимание знаменитый парижский кутюрье Жюль Годье, она была тем брильянтом, который нужно лишь слегка подправить. Огранка была сделана раньше.
Джейран ходила как богиня. Или как джейран, одно из самых грациозных животных на свете. Ей было достаточно нескольких уроков, чтобы стать одной из лучших моделей Парижа.
— У вас есть армянские ковры XIX века?
— У нас все есть...
— А персидские XVII?
— У нас все есть.
— И немецкие шпалеры XVIII века?
— Нет, у нас только ковры.
— А говорите, что у вас все есть.
— Все есть только в Греции.
Вначале магазинчик отца переехал в Афины, где Жанна добавила к отличному французскому приличный греческий, а затем... затем красивый «турок» примелькался, и к нему стали проявлять повышенное внимание резиденты ЦРУ, Интеллидженс сервис и Моссада.
Пришлось вернуться в Москву, в аппарат Первого главного управления КГБ СССР, передавать свой богатый жизненный опыт молодым сотрудникам.
Магомедов был даже рад этому. Стася довольно быстро привыкла к Москве. А вот с Джейран стали возникать проблемы. Впрочем, после 1991 года, с развалом СССР и КГБ, и проблемы стали вроде как мельче.
Карьере в аппарате уже не мешал тот факт, что дочь полковника ФСБ работала фотомоделью в Париже, Лондоне, Амстердаме и Афинах.
Однако Торез Магомедов все же ушел в отставку. Какие-то традиции КГБ сохранялись и в ФСК. Один из неписаных законов — отец и сын одновременно в аппарате не служат. Подрос сын Николя, в паспорте которого тоже место рождения без затей указывалось как «Париж». Николя к свободному французскому добавил, уже в «Вышке», свободные испанский, португальский и английский, послужил в Мозамбике и Анголе. Для роста ему не мешало послужить в центральном аппарате.
И Торез ушел в действующий резерв.
Николя Магомедов перешел в Службу внешней разведки. А Джейран Магомедова перешла с положения свободной фото-модели, работавшей по своему выбору с лучшими кутюрье и фотографами Европы, на положение совсем не свободного агента Хозяйки.
Это произошло в Амстердаме в 1995 году. Ее задержали в аэропорту с партией сырых алмазов. Алмазы ей не принадлежали. Наоборот. Они принадлежали системе Хозяйки. А подложил в сумочку Джейран пакетик с двадцатью крупными сырыми алмазами агент Мадам в Голландии, сотрудник торгового представительства Якутии-Саха Семен Семенов. Не по своей инициативе, по приказу Мадам. Да и Мадам тут действовала по конкретному приказу: срочно завербовать манекенщицу, желательно из России, владеющую основными европейскими языками.
Нужен был выход на брильянты графини Строгановой-Дювалье из Лихтенштейна.
Два сотрудника Мадам подошли в аэропорту к ожидающей приглашения на посадку Джейран, предъявили фальшивые, но очень тщательно сделанные удостоверения офицеров Интерпола, осмотрели ее сумочку, нашли сырые алмазы и предложили тут же обсудить все варианты выхода из этого щекотливого положения:
а) Джейран передают голландской полиции; в этом случае ей грозит приличный срок отсидки в местной тюрьме;
б) Джейран Интерпол передает России, и ей впаривает уже российский суд приличный срок за массу нарушений российских законов;
в) Джейран выплачивает стоимость конфискованных у нее сырых алмазов, компенсируя Интерполу затраты на поиск и задержание такого рода нарушителей таможенных правил, в сумме двадцать пять тысяч долларов, каковой у Джейран на ту минуту с собой не оказалось ни в чеках, ни наличными. Что же касается кредитной карточки «Америкен-экспресс», по которой она могла бы получить нужную сумму (на ее счетах в ряде европейских банков были суммы на порядок больше), то, как ни рылась в сумочке, найти не могла; должно быть, выронила, когда покупала свежие модные журналы в дорогу.
Таким образом, три предложенных варианта были Джейран отвергнуты. Оставался последний из предложенных — подписать тут же, в аэропорту, некое искусно составленное соглашение о намерениях с обязательством выплатить фирме «Мадам Саша» в Амстердаме сумму в миллион долларов в случае нарушения взятых Джейран на себя обязательств.
«Обложили, суки», — подумала на русском языке Джейран, не стала переводить эту фразу ни вслух, ни мысленно на другие европейские языки.
Она согласилась сотрудничать.
Дочь разведчика, она быстро «просекла» и фальшивые ксивы интерполовцев, и криминальное дно фирмы «Мадам Саша». Но поняла и другое: она им нужна, и так просто они с нее не слезут. Оставалась дилемма: либо сотрудничать с этой бандой и зарабатывать приличные бабки, или иметь кучу неприятностей, откровенно обещанных ей «интерполовцами» в случае отказа: от сдачи ее полиции до переломанных ног в результате столкновения с автопогрузчиком, что грозило потерей товарного вида и прощанием с профессией.
Первое проверочное задание Мадам она выполнила легко. Села на свой рейс, но не по своему билету, а который ей передали перед окончанием регистрации. Заморочила голову разговорами своему соседу по салону для некурящих.
А когда он на минуту отлучился, чтобы «помыть руки», насыпала незаметно в его бокал с минеральной водой бесцветного порошка. Он и в организме не оставлял следов. Так что, когда сосед, сделав глоток воды, собрался было рассказать очаровательной соседке, чем же все-таки ознаменовались его переговоры с возможными будущими партнерами в Амстердаме, закончить фразу он не сумел. Врач, как всегда нашедшийся среди пассажиров, без сомнений определил сердечный приступ и предположил смерть от обширного инфаркта.
Как ни странно, анамнез подтвердился в Москве. Вскрытие не показало иных причин смерти. Инфаркт. Никаких следов порошок в организме незадачливого гендиректора фирмы «Второй ренессанс» из Москвы не оставил. А его компаньон уже был сговорчивее. Он не верил в случайные инфаркты у человека, имевшего абсолютно здоровое, судя по кардиограмме, сделанной накануне отлета в Амстердам, сердце. Сомневаться в компетентности врачей из санатория «Звенигород» у него оснований не было. Как и в компетентности серьезного молодого человека, показавшего ему на следующий день после похорон друга, однокашника по МГУ и компаньона, пистолет «беретту» с глушителем у бронированной двери его собственной квартиры.
Так фирма «Мадам Саша», дочернее предприятие Мадам в Амстердаме, приобрела наконец нужную ячейку в сотовой системе торговли русским антиквариатом с Европой.
А Джейран получила новое задание. Вместе с чековой книжкой, кофром, в котором была чудная коллекция Анни Пиренье, все ее размера, поддельные драгоценности графини Строгановой-Дювалье и краткая родословная графини.
Уже через неделю после возвращения из Амстердама в Москве, начиная постепенно привыкать к новым ритмам своей жизни, Джейран вылетела в Париж. Там ее в течение трех суток вывели на некоего российского журналюгу, кормившегося с руки Хозяйки и в Москве, и в Париже.
Он вел на ТВ передачу «У камелька», в которой рассказывал вначале советским, а затем российским телезрителям трогательно-ностальгические истории о русской эмиграции, публиковал те же рассказы и интервью с «осколками прошлого» в журнале «Волшебная лампа», играл по-крупному в парижских казино, выигрывал, а чаще проигрывал, с каждой командировкой во Францию залезая все в большие долги, оказался на примете и у полиции, и у криминальных кругов. И скорее всего был бы либо арестован за какое-либо уголовное преступление и посажен во французскую тюрьму, или пристрелен за не отданный в срок долг чести русскими бригадами в Париже, если бы не представитель Хозяйки во Франции Иван Легостаев, бывший выпускник МГИМО, бывший сотрудник нашего торгового представительства, а ныне дистрибьютер системы Хозяйки в Париже и его окрестностях.
Он немного посорил деньгами и выкупил журналюгу у всех, кто имел к нему претензии.
И журналюга стал наводчиком.
Он втирался в доверие к представителям русских аристократических семей во Франции, посещал их, привозил из Москвы селедку, ржаной хлеб, фотографии старой и новой Москвы, даже пакетики земли с могил родственников, почивших в России.
И одновременно запоминал систему сигнализации, расположение картин на стенах, ящичков, из которых хозяева доставали и показывали ему уникальные семейные реликвии — ордена, монеты, письма, драгоценности.
Иногда ему даже удавалось снять оттиск с ключей. Но редко.
Впрочем, ключи — это уже роскошь. У Хозяйки в Европе работали последние годы такие мастера, такие затейники...
Так что добыть драгоценности графини Строгановой не составило труда.
Особенно после того, как в гости к графине напросилась Джейран Магомедова, известная парижскому полусвету как Жанна Маго.
Графиня приехала из своего имения в Лихтенштейне в Париж всего на два-три дня. Остановилась, как обычно, в своих апартаментах, ей принадлежал целый этаж старинного особняка на бульваре Сен-Мишель. Дом был построен чуть ли не при Наполеоне I, но в середине XX века реконструирован, перестроен, а в 80-е годы, когда графиня купила себе третий этаж, насчитывающий двадцать комнат, был сделан евроремонт. Теперь в квартире, которую ее хозяйка занимала три-четыре раза в год, были самые современные ванны-джакузи, туалетные комнаты, гардеробные, костюмерные...
Дело в том, что графиня обожала красивую и модную одежду и, несмотря на свои восемьдесят семь лет, носила каждый сезон «самый писк» от лучших кутюрье Франции.
В короткую программу очередного пребывания в Париже у графини, как обычно, входило посещение русского кладбища в Сен-Женевьев де Буа, знакомство с новой коллекцией ее любимого модельера Клода Шерера, ужин в ресторане «Пти Пари» в