Сделать выводы из имеющихся фактов и предположить, что под Землей ничего нет, было не самым сложным. Эта идея могла возникнуть как в рамках китайской астрономии, так и, вполне возможно, где-нибудь еще. Но в науке сложность заключается не в том, чтобы выдвинуть идею, сложность – в том, чтобы выдвинуть работающую идею, найти способ сформулировать и изложить новую идею как часть целого, согласующуюся с остальными нашими знаниями, и убедить других в резонности всего этого процесса. Что трудно, так это набраться смелости и ума, чтобы разработать и артикулировать новый, последовательный, всеобъемлющий образ мира[25]. Трудно было согласовать представление о том, что Земля подвешена в небе (пусть это и позволяет объяснить суточное движение звезд), с тем очевидным, подтверждаемым на опыте фактом, что любой тяжелый предмет падает.
Гениальность Анаксимандра проявляется, когда он отвечает на вопрос: «Почему же Земля не падает?» Аристотель излагает его ответ в работе «О небе», и, по моему мнению, это один из самых прекрасных моментов в истории научного мышления: Земля не падает потому, что для ее падения нет никаких особых причин. По словам Аристотеля:
Таковы причины, которыми занято большинство [философов]. Но есть и такие, кто полагает, что Земля покоится вследствие «равновесия» (homoiotes), как, например, среди старинных [философов] Анаксимандр. По их мнению, тому, что помещено в центре и равно удалено от всех крайних точек, ничуть не более надлежит двигаться вверх, нежели вниз или же в боковые стороны. Но одновременно двигаться в противоположных направлениях невозможно, поэтому оно по необходимости должно покоиться. Эта теория остроумна[26].
Это незаурядный и совершенно правильный аргумент. Аристотель понимал это: он не приписывал «остроумие» многим. В чем же, собственно, состоит этот аргумент? В том, чтобы перевернуть вопрос «Почему Земля не падает?» и превратить его в вопрос «Почему Земля должна падать?». В этом заключается гениальность Анаксимандра: он, если говорить современным языком, поставил под сомнение экстраполяцию наблюдаемой всеобщности падения с объектов нашего опыта на саму Землю. Или, точнее, он привел наблюдаемые свидетельства движения небес как аргумент против правомерности такой экстраполяции. Это и есть наука в лучшем своем проявлении. Суть дела становится еще яснее, если обратиться к словам Ипполита, которые можно перевести так: «Земля – парящее тело, ничто над ней не преобладает, на месте же она остается вследствие равного расстояния от всех [точек периферии космоса]»[27].
В нашей повседневной жизни тяжелые предметы падают, но они находятся вблизи огромного тела – Земли, которая над ними «преобладает» и определяет преимущественное направление их падения: к Земле. Но у самой Земли нет какого-то определенного направления, в котором она могла бы падать, потому что над ней ничто не «преобладает». Предметы не падают в направлении абсолютного «вниз», то есть единого направления, одинакового для всей Вселенной; предметы падают по направлению к Земле, если они находятся на ее поверхности.
Ил. 12. Основная идея Анаксимандра: Вселенная не похожа на изображение слева, и не существует приоритетного направления (здесь оно называется «высоко – низко»), определяющего падение предметов. Рисунок справа – гипотетическая иллюстрация идеи о том, что падение предмета определяется наличием чего-то, что «преобладает» над ним (Земля), что, в свою очередь, определяет его приоритетное направление (к Земле). Мы не знаем, мог ли Анаксимандр нарисовать подобную схему, а форма Земли на этих рисунках не обязательно соответствует той, которую представлял себе Анаксимандр.
Заметим, что в этой теории сами значения слов «вверх» и «вниз» становятся неоднозначными. Мы можем продолжать говорить, что предметы падают «вниз», однако «вниз» уже не указывает на абсолютное направление в космосе (см. ил. 12). В другом тексте Ипполит прямо говорит об этом: «Для тех, кто стоит на своих ногах внизу (у антипода), высокие вещи – низкие, а низкие – высокие… и так по всей Земле».
Понятия «высокое» и «низкое», или «вверх» и «вниз», структурируют наш непосредственный опыт восприятия мира и составляют основу нашей ментальной организации физического мира. В новом мире, предложенном Анаксимандром, смысл этих понятий в корне меняется. Совершая свою революцию, Анаксимандр должен был осознавать, что понятия «вверх» и «вниз», необходимые для осмысления Вселенной и определения направления падения, отличаются от тех, с которыми мы имеем дело в повседневном опыте. Понятия «вверх» и «вниз» (в общепринятом понимании) не составляют абсолютную и универсальную структуру физического мира или предустановленную структуру пространства. Понятия «вверх» и «вниз» не являются абсолютными: они не применимы к Земле как небесному телу[28].
Коренное изменение точки зрения на космос, подготовленное Анаксимандром, имеет много общего с другими великими научными революциями. Сделанный им шаг вперед аналогичен шагу Галилея, который в итоге привел к торжеству коперниканской революции. Движется ли Земля? Как она может двигаться, если на первый взгляд очевидно, что она стоит на месте? Это не верно, – отвечает Галилей, доведя таким образом коперниканскую революцию до конца, – абсолютного движения и покоя не существует. Объекты, покоящиеся на Земле, неподвижны по отношению друг к другу, но это не означает, что они как группа не могут находиться в движении относительно Солнечной системы. Понятия «покоя» и «движения» гораздо сложнее, чем нам это представляется с точки зрения повседневного опыта. Точно так же в своей специальной теории относительности Эйнштейн пришел к осознанию, что идея одновременности «сейчас» не абсолютна, а относительна и зависит от движения наблюдателя.
Сложность осмысления одновременности в теории Эйнштейна во многом аналогична сложности осмысления понятий «вверх» и «вниз» в новой космологической теории Анаксимандра. Сегодня относительность «вверх» и «вниз» кажется достаточно простой для понимания, но относительность одновременности все еще трудно понять тем, кто не является профессиональным физиком, и происходит это только потому, что теория Анаксимандра и дополнения к ней усваиваются нами уже двадцать шесть веков, а теория Эйнштейна нами еще не воспринята достаточно широко. Но здесь мы имеем дело с одним и тем же концептуальным путем. Разница в том, что Эйнштейн опирался на наблюдения, уже полностью систематизированные в теориях Максвелла и механике Галилея и Ньютона, а Анаксимандр – только на наблюдения за восходом и закатом звезд.
Величие Анаксимандра в том, что на основе столь малого он переделывает целую Вселенную, чтобы вписать свои наблюдения в общую систему знаний о мире. Он меняет саму грамматику нашего понимания Вселенной. Он модифицирует саму структуру нашего представления о космическом пространстве.
На протяжении веков человек понимал пространство как изначально структурированное в том направлении, в котором падают предметы. Нет, говорит Анаксимандр: мир не таков, каким он нам представляется. Мир отличается от того, каким мы его видим. Наша точка зрения на мир ограничена узкими рамками нашего опыта. Разум и наблюдение позволяют нам понять, что наши предубеждения относительно того, как функционирует мир, ошибочны. В космическом пространстве нет приоритетного направления для падения предметов. Для самой Земли не существует направления «вниз», в котором она могла бы упасть.
Это головокружительный концептуальный ход – и он оказался правильным. Как только была сформулирована целостная концепция мира, в которой объекты падают не в направлении абсолютного «вниз», а в направлении Земли, у самой Земли больше не осталось причин, чтобы падать. Суть аргументации Анаксимандра, дошедшей до нас в сохранившихся текстах, состоит в том, что предположение о падении Земли базируется на необоснованной экстраполяции[29].
Интеллект, если правильно его использовать в сочетании с наблюдательностью, освобождает нас от иллюзий, от ограниченного и фрагментарного взгляда на мир. Он перестраивает наше понимание мира, придавая ему новую форму. Эта форма более эффективна. Конечно, ее можно продолжать совершенствовать: в дальнейшем людям придется узнать, что Земля – это не цилиндр, а шар, и что на самом деле она является шаром не в строгом смысле этого слова; что она не покоится, а находится в постоянном движении; что Земля притягивает другие тела; что все тела, по сути, притягиваются друг к другу; что это притяжение, по сути, есть сама кривизна пространства-времени и т. д. Каждый из этих шагов займет столетия, но процесс уже начался. Он был запущен первым великим шагом, который перевернул общую для всех цивилизаций концепцию мира и привел к появлению концепции сферического мира, окруженного небом. Такая модель мира стала отличительной чертой греческой цивилизации и всех цивилизаций, наследующих знания древних греков, – нашей в том числе.
В космологии Анаксимандра есть еще одно важное нововведение, на которое обращает внимание Дирк Купри: небосвод как верхнее ограждение мира. Человечество воспринимало Солнце, Луну и звезды как сущности, движущиеся по небесному своду – потолку мира – на одинаковом расстоянии от нас. Анаксимандр, наблюдая за небом, впервые увидел не свод, а открытое космическое пространство, в котором небесные тела находятся на разных от нас расстояниях. Он говорит об определенном числе спиц в колесах Солнца, Луны и звезд, но важно это не из-за указания на их конкретное количество, а из-за того, что это дает возможность предположить, что эти числа могут иметь какой-то смысл. Это шаг от понимания мира как содержания коробки к пониманию мира как тела, погруженного в открытое неограниченное пространство