основным понятием о форме, – значительно полнее, чем это было сделано в первой главе «О соответствии». С самого начала замечу, что, хотя поверхности еще неизбежно будут присутствовать в нашем изложении, мы не должны больше ограничивать себя, рассматривая их только как поверхности, что мы делали до сих пор. Теперь мы должны направить свой взор на общий объем, так же как на объем и плотность отдельных частей. Мы должны также выяснить, чем этот объем заполнен и почему таковы некоторые заданные величины и размеры частей, заключающих в себе известное содержание или предназначенных для движения, перемещения тяжестей, устойчивости и других жизненных функций, что, я полагаю, приведет нас в конце концов к удовлетворительному пониманию слова пропорция.
Что же касается соотношения объема и движения, то разве мы, почти на первый взгляд, даже без проверки, не чувствуем, когда любого рода рычаг слишком слаб или недостаточно длинен, чтобы поднять тот или иной груз? Или когда пружина недостаточно сильна? И разве мы на основании опыта не знаем, какой вес или величина должны быть либо прибавлены данной вещи, либо отняты у нее по тем или иным причинам? Поскольку общие, так же как и частичные, объемы вещей делаются из материалов, соединенных вместе механическим путем для того или иного определенного назначения, то, принимая во внимание эти соображения, мы совершенно естественно придем к суждению о соответствующей пропорциональности, которая воспринимается нашим сознанием как составная часть красоты, хотя и не всегда является таковой для глаза.
Наши потребности научили нас придавать материи различные формы и соответствующие пропорции для определенного употребления, как, например, бутылки, стаканы, ножи, тарелки и прочее. Разве чувство обиды не создало форму меча, а необходимость обороны не породила щит? А что еще, как не должное соответствие частей, установило размеры пистолетов, мушкетов, пушек, охотничьих ружей и мушкетонов; эти различные формы могут быть названы оружием разного типа, так же как людей с различными фигурами называют людьми разного типа.
Мы найдем также, что богатое разнообразие форм, которое представляет собой все животное царство, проистекает главным образом от превосходного соответствия их частей, предназначенных для того, чтобы выполнять особые, свойственные каждому роду движения.
Здесь, я думаю, будет уместно сказать о любопытном различии между живыми механизмами, созданными природой, и теми жалкими, по сравнению с ними, механизмами, которые способны сделать люди. С помощью этого различия я надеюсь показать, что же именно придает наибольшую красоту пропорциям человеческой фигуры.
По приказанию правительства Гаррисоном были сделаны часы [1], а сейчас делаются еще одни, по которым, находясь в море, можно определять точное время; это один из наиболее совершенных механизмов, которые когда-либо создавались.
Как должен быть счастлив умелый изобретатель даже в том случае, если общая форма этого удивительного механизма и каждой его части будет запутанной и неприятной для глаза, а на движения его будет противно смотреть, если он тем не менее отвечает своей конечной цели. Декоративная композиция не входила в планы изобретателя, разве что где-нибудь необходима была полировка. Если для того, чтобы исправить форму этого механизма, нужно будет прибавить украшения, следует позаботиться о том, чтобы они не препятствовали его ходу, так как они являются лишними для его основного назначения. Однако в механизмах природы мы превосходно видим, как красота идет рука об руку с пользой.
Если бы механизм, назначенный для этой цели, был создан природой, то весь в целом и каждая его отдельная часть обладали бы совершенной красотой формы; причем эта красота формы не представляла бы опасности для совершенства движений механизма, будто бы декоративность и являлась его единственным назначением. Движения этого механизма также отличались бы изяществом, без единой излишней частицы, добавленной к любой из этих прекрасных целей. В этом и заключается любопытная разница между соответствием в механизмах природы [2] (одним из которых является человек) и в механизмах, сделанных руками людей. Данное различие должно привести нас к нашему основному исходному пункту, а именно к показу того, что составляет наивысшую красоту пропорции.
Несколько лет тому назад из Франции был привезен маленький часовой механизм [3], к которому были приделаны утиная голова и утиные лапки. Часы были устроены так, чтобы походить на эту птицу, когда она стоит на одной ноге, вытягивая другую назад, поворачивает голову, открывает и закрывает клюв, двигает крыльями и потряхивает хвостом. Все это самые простые и обычные движения для живого организма. Однако из-за того, что эти немногие движения скверно выполнялись, этот глупый, но чрезвычайно превознесенный механизм в открытом виде оказался необыкновенно сложным, путаным и неприятным предметом. А если бы он даже был прикрыт кожей, плотно прилегающей ко всем его частям, так, как это бывает у настоящей утки, то это едва ли сильно исправило бы его форму. В лучшем случае мешочек с гвоздями, сломанными петлями и железными кольцами выглядел бы не хуже, если бы с помощью каких-либо иных средств он был набит так, чтобы приобрести соответствующую форму.
Таким образом, вы снова видите, что чем больше многообразия мы стараемся придать незначительным движениям наших механизмов, тем более запутанными и некрасивыми становятся формы – случайность редко приходит им на помощь. Как раз обратное происходит в природе. Чем больше разнообразия имеют движения, тем красивее части, создающие их.
Животные из рода плавниковых производят меньше движений, чем другие существа, поэтому и формы их менее красивы. Можно отметить, что в каждой породе животных самые красивые представители ее лучше всего двигаются. Неуклюжие птицы редко хорошо летают, рыбы с бугорчатой поверхностью кожи не так легко скользят в воде, как более гладкие, а животные, сложенные наиболее изящно, всегда выигрывают в скорости. Из этих последних прекрасными примерами являются лошадь и борзая собака; а самые изящные из них почти всегда бывают и самыми быстрыми.
Кавалерийская лошадь в большей степени наделена силой, чем скаковая; если этот избыток силы первой прибавить второй, то поскольку она прибавит вес в неподходящих частях тела, предназначенных лишь для скорости, конечно, это великолепное качество в известной мере уменьшится и тем самым частично уничтожится то тонкое соответствие, с каким эта скаковая лошадь была создана. Однако подобное добавление придаст ее движению другое качество, превосходящее быстроту, так как она станет более пригодной для того, чтобы двигаться с легкостью в самых разнообразных направлениях, которые так восхищают наш глаз, взирающий на хорошо управляемую военно-кавалерийскую лошадь. В то же время что-то величественное и грациозное добавится к ее фигуре, про которую раньше можно было только сказать, что она обладает изящной стройностью. Это благородное создание занимает первое место среди животных, и это лишь согласуется с закономерностью природы, отметившей наиболее полезное из всех животных также и наибольшей красотой.
Однако, по правде говоря, ни одно из живых существ не способно двигаться в таких истинно разнообразных и изящных направлениях, как представители человеческого рода; не стоит даже говорить, насколько более превосходна поэтому красота их форм и структуры. После того что было сказано по отношению к фигуре и движению, становится ясно и очевидно, что природа сочла нужным сделать красоту пропорций и красоту движения необходимыми друг для друга. Таким образом, наблюдения, сделанные ранее в отношении животных, останутся одинаково верными и по отношению к людям, то есть тот, кто наиболее изящно, пропорционально сложен, тот наиболее приспособлен к изящным движениям – таким, как свобода и грация манер или движения в танцах.
Неким второстепенным, но тем не менее достойным нашего внимания подтверждением того, что уже было сказано об этом методе действий природы, является наблюдение, что в любых частях человеческого тела, скрытых и непосредственно не участвующих в движении, все те декоративные формы, какие мы ясно видим в мускулах и костях, отбрасываются как ненужные, ибо природа ничего не совершает напрасно! Это явно относится к внутренним органам, которые не несут в себе ни малейшей красоты формы, за исключением одного лишь сердца. Эта благородная часть и, в некотором роде, первый двигатель, представляет собой простую, достаточно разнообразную форму, соответственно которой были созданы изящнейшие римские урны и вазы.
Теперь, запомнив все это, мы поведем разговор, во-первых, об общих измерениях, таких, как высота всего тела по отношению к его ширине, или длина конечности по отношению к ее толщине. И во-вторых, о таком виде размеров, которые слишком сложно-многообразны для того, чтобы их можно было передать при помощи линий.
В первом пункте мы можем ограничиться несколькими прямыми линиями, пересекающими друг друга, которые будут легко восприняты каждым, но второй пункт потребует несколько больше внимания, потому что там мы будем иметь дело с точным определением каждого видоизменения границ или очертаний человеческой фигуры.
Объясню подробнее: что касается первого пункта, то я начну с того, что покажу, какой целесообразный род измерений может быть использован для того, чтобы произвести наиболее соответствующее разнообразие в пропорциях частей любого тела. Я говорю целесообразный потому, что огромное многообразие сложно расположенных частей человеческого тела не позволяет измерять расстояние от одной части до другой линиями или точками сверх определенного числа без того, чтобы не возникла путаница в самой этой операции или в нашем воображении. Например, если бы линия, представляющая, скажем, полторы ширины запястья, равнялась бы ширине самой толстой части руки выше локтя. Нельзя ли в таком случае спросить, какая часть запястья имеется в виду? Ведь если вы поместите кронциркуль поближе к кисти или подальше от нее, расстояние между точками изменится; изменится оно также, если точки будут двигаться вокруг руки, потому что с одной стороны она более плоская, чем с другой. Но предположим, в целях облегчения доказательства, что рука всюду имеет один и тот же диаметр, не спросят ли снова, куда следует приложить кронциркуль – к более плоской или более круглой стороне руки и как далеко от локтя и должна ли быть рука выпрямлена или согнута? Ведь это тоже дает ощутительную разницу, потому что в этом последнем положении мускул, называемый бицепс, надувается, как шар, на передней части руки и сокращается с другой стороны. Больше того, все мускулы изменяют свой внешний вид при различных движениях, так что как бы на это ни претен