Глубокая отчужденность пациента от мира затем развилась до состояния, в котором его естественное, подлинное генитальное стремление вошло в конфликт с агрессией в отношении объекта и склонностью отступать, которая возникает из этого конфликта. Запрещение естественным, адекватным инстинктивным импульсам устанавливать непосредственную связь с объектами внешнего мира порождает тревогу, уход в себя. и в результате воздвигается стена между эго и внешним миром. Это прежде всего проявляется у ребенка, на фоне сурового подавления сексуальных желаний, а также у юноши, когда из-за внешних причин или внутренней неспособности он не может достигнуть объекта. Это также имеет место среди супругов, которые были женаты долгое время: генитальные отношения у них уже потеряли свою живость, а другие формы сексуального удовлетворения были подавлены. Во всех этих случаях появляется
Клиническое проявление бесконтактности позже стало основной точкой зрения, с которой мы выполняли поиск оргонных биофизических нарушений. Бесконтактность вызывается блокированием движения оргона по телу (аноргония). При анестезии пениса кожа не заряжена оргоном; поле оргонной энергии крайне скудное; пенис чувствителен к прикосновению, но не чувствителен к наслаждению. Так как только изменение уровня энергии способно создать наслаждение, бесконтактность создает блок в плазматическом потоке.
картина психического утомления, характеризуемого апатией, чувством изоляции, резким нарушением предметных интересов.
Для того чтобы описать функцию сдерживания и потери контакта как можно точнее, мы должны сделать дальнейшую коррекцию в нашей концепции, коррекцию, требующую значительных изменений в наших представлениях о психическом аппарате. Мы установили, что между слоем того, что подавляется и того, что подавляет (зашита), находится слой бесконтактности. Этот промежуточный слой соответствует сдерживанию, происходящему из антитезы между двумя инстинктивными импульсами, или диссоциации двух потоков одного инстинктивного импульса (см. рисунок).
В этой формулировке, однако, мы пренебрегли тем фактом, что нервный психический аппарат состоит не из одного отражаемого и одного отражающего импульсов, а из бесконечного числа стремлений, которые частично диссоциируются, а частично противостоят друг другу. При пересечении защитных сил импульс, который поднимается на поверхность из глубины панциря, может выполнять защитную функцию. Весьма вероятно, что все психические тенденции разделены на действующие одновременно <в направлении внешнего мира> и <от внешнего мира>. Мы получаем картину сложной структуры панциря, в которой отражаемые и отражающие элементы не разделены строго, а скорее запутаны самым беспорядочным образом. Только наша характеро-аналитическая работа вносит порядок в картину, соответствующую развитию структуры. Это никоим образом не зависит от того, совместима ли эта структурная точка зрения с какой-либо концепцией топографической стратификации. То, что отражается, и то, что отражает, связаны вместе в функциональном единстве, как, скажем, натрий и хлор в NaCl (соли) или положительные и отрицательные электрические заряды в <нейтральном состоянии>. Когда рассматривается бесконечное множество подобных объединений различных тенденций и отдельные тенденции, которые разделились, становится ясно, что любая попытка понять эти явления посредством механистического и систематического мыслительного процесса окончится неудачей. Здесь требуются функциональное и структурное мышление и воображение. Развитие характера - это постепенное развертывание, расщепление и противопоставление простых вегетативных функций. Приведенная на рисунке схема сил, действующих в самых различных направлениях и определяющих структуру панциря, поможет это понять.
Следовательно, бесконтактность - это не слой, лежащий между двумя слоями противостоящих сил; это явление, соответствующее концентрации антитез и диссоциаций. То, что мы принимаем при анализе характера за компактное, вязкое или запутанное образование, есть просто подобная концентрация противостоящих сил в характере. Мы уже подчеркнули, насколько важно правильно проанализировать подобное образование характера.
Во время лечения такие черты характера, как сдержанность и скрытность, становятся компактным противодействием характера, к примеру, в форме упрямого, боязливого молчания. Не следует при анализе характера преодолевать такое молчание, понуждая, требуя и убеждая пациента говорить. Молчание пациента - это обычно результат неспособности выразить свои внутренние импульсы. Убеждение и требование увеличивают упрямство: они не устраняют нарушения способности пациента к самовыражению, а еще более ухудшают положение. Пациент, конечно, хотел бы поговорить, открыть свое сердце аналитику. Однако, по той или иной причине, он не может этого сделать. Без сомнения, сам факт, что он должен говорить, мешает ему. Он не понимает, что не может выразить себя, а придерживается мнения, что он не хочет этого. Втайне он надеется, что аналитик поймет его. несмотря на его неспособность открыться. Это желание <быть понятым> обычно сопровождается отказом от любой помощи: пациент занимает упрямую позицию. Это делает работу аналитика сложной, но не невозможной.
Вместо убеждений, требований и даже обращения к хорошо известной <технике молчания>, аналитик утешает пациента, убеждая его, что он понимает это препятствие и в данное время может общаться без усилий. Если теперь аналитику удастся описать отношение к нему пациента простым и точным образом, без ожидания каких-либо немедленных изменений, пациент быстро почувствует себя <понятым> и его аффекты начнут пробуждаться. Сначала он борется со своими аффектами усилением молчания, но в конце концов, после нескольких дней или, в крайнем случае, недель, после осторожного описания и изоляции его установок он постепенно начинает говорить.
Схема структуры панциря
В большинстве случаев молчаливость как черта характера вызывается сокращением мускулатуры гортани, о чем пациент не знает; эти сокращения подавляют возникающие возбуждения.
Поэтому совершенно недостаточно просто хотеть разрушить бесконтактность. Нельзя лишь реконструировать историю ее развития и раскрыть инстинктивные и защитные силы, на которых она зиждется. Она должна, как каждая установка характера, быть изолирована и объективирована перед тем, как быть изученной аналитически. Это может быть сделано различными способами, в зависимости от конкретного случая: бескомпромиссным описанием поведения пациента: путем непрерывного подавления несоответствия между идеальными потребностями личности и фактической бедностью ее существования: через демонстрацию объективного отсутствия интереса, который выражается в неудачах и противоречиях в работе; разоблачением глубокой и осязаемой психической пустоты его переживаний, несмотря на кажущуюся интенсивность его любовной жизни. В этом случае бесконтактность проталкивается к внешним пределам душевного страдания. Ее полное развертывание и последующее разложение обычно достигается лишь тогда, когда потребности в живом контакте с реальностью, как результат освобожденного сексуального возбуждения, станут неотложными. Как только пациент начал чувствовать первые, пусть даже слабые, ощущения оргонной струи в своем теле, особенно в области гениталий, чувство бесконтактности становится невыносимым. Точно так же как общее чувство бесконтактности (независимо от того, на каком психическом уровне оно найдено) есть просто отражение беспокойства по поводу оргазма, так и страх оргазмического контакта также полностью исчезает, когда возобновляется способность к такому контакту.
Исследования тех психофизических механизмов, которые ведут от состояния полного переживания к состоянию внутренней пустоты все еще не могут считаться оконченными. Многое здесь все еще весьма и весьма неясно. Наиболее озадачивающим является тот факт, что отвержение сексуального интереса или запрет импульсов внешних стремлений непосредственно испытывается как растущее чувство <равнодушия>, <оцепенения>, <тяжести>, <безжизненности>. <Моя душа похожа на замерзшее озеро> - так однажды сказал пациент. Наше объяснение этого явления как <запрета>, вызванного двумя противоположными силами, правильно, но неполно. И объяснение, что это вызвано оттоком либидо, ничего не добавляет к этому. Слова не могут заменить динамическое понимание. Просто мы еще не знаем ответа. Существует способ исследования этого жизнеразрушаюшего явления; но лишь в том случае, если мы позволим пациенту снова испытать точную историю перехода от оживленного состояния к заторможенному; и в ходе лечения уделим внимание колебаниям при переходе из одного состояния в другое. Когда выполняется эта процедура, обнаруживаются странные внутренние модели поведения. Один пациент, к примеру, испытывал переход следующим образом. Он должен был повторять механически: <Это бесполезно; это совершенно бесполезно>. Это означало: <Какая польза от этих попыток, этого состязания, этих жертв, даже от любви? Другой человек все равно не понимает меня>. Определенно, одно из самых трагических детских переживаний вытекает из того факта, что в раннем возрасте не каждое чувство и желание может быть выражено. Ребенок должен найти какой-нибудь другой способ взывать к пониманию своего невыразимого психического состояния. Но родители и учителя, к сожалению, редко способны угадать то, что происходит в ребенке. Напрасно ребенок делает свои многократные призывы: поэтому в конце концов он отказывается бороться за понимание и становится молчаливым. Дорога между жизненными переживаниями и внутренним увяданием вымощена разочарованиями в любви. Эти разочарования составляют наиболее частую и наиболее сильную причину внутреннего увядания. Это, тем не менее, все еще не раскрывает механизм данного процесса.
Наиболее часто запускает этот процесс и поддерживает его страх контакта с предметами, переживаниями, людьми, в центре которого, согласно моему опыту, находится страх оргазмического контакта. Это обычно приобретается из детского беспокойства по поводу мастурбации. Таким образом, страх оргазмического контакта составляет ядро страха истинного непосредственного психического контакта с людьми и с процессами действительности. Преодоление этого страха является одной из важнейших и сложнейших задач характеро-аналитической терапии. Снова и снова пациенты, даже те, кто полностью освободился от своих инфантильных фиксаций, немедленно впадают в свое старое невротическое состояние, когда они сталкиваются с проявлением неспособности к генитально-оргазмическому контакту. Это требует преодоления страха оргазма. В каждом правильно проведенном характеро-аналитическом лечении эта фаза, которая ясно просматривается в большинстве случаев, наступает спустя некоторое время после разрушения панциря. Вот ее наиболее важные характеристики: поверхностность аналитического общения; мечты и фантазии падения; общее усиление молчаливости; умышленное избегание субъекта генитальных желаний; большая частота более или менее ясных мыслей о физической дезинтеграции (их не следует путать с фантазиями кастрации); аннулирование всех предыдущих терапевтических достижений; бегство от любых сексуальных или объектных связей с внешним миром; возврат к способам реакций раннего детства; появление внутреннего чувства пустоты. Эта фаза требует полного анализа отношений и ощущений, возникающих у пациента во время мастурбации и/или полового акта. Когда эти отношения и ощущения полностью проанализированы, в определенный мо