Теперь достаточно ясно, почему я предлагаю включить в термин <оргонная терапия> как анализ характера, так и вегетотерапию.* Общий элемент отражается в терапевтической цели - мобилизации плазматических потоков пациента. Другими словами, если мы действительно принимаем единую концепцию организма, то совершенно излишне разделять организм на черты характера здесь, мускулы там и функции плазмы где-то еще.
В оргонной терапии наша работа концентрируется на биологической глубине, системе плазмы, или, как мы выражаем это технически, биологическом ядре организма.
* Чисто физиологическая оргонная терапия посредством оргонных аккумуляторов изложена в моей книге <Открытие оргона> (том II: Раковая биопатия)
Это, как легко убедиться, решающий шаг, так как это означает, что мы покинули сферу <глубинной> психологии и вошли в область протоплазматических функций, находящуюся даже за пределами психологии нервов и мускулов. Это - очень серьезный шаг; он влечет за собой далеко идущие последствия, так как приводит к фундаментальным изменениям в нашей биопсихиатрической практике. Мы работаем теперь не просто с личностными конфликтами и особыми формированиями панциря, а с самим живым организмом. По мере того как мы учимся понимать живой организм и влиять на него, в нашу работу автоматически включаются чисто психологические и физиологические функции. Схематическая специализация больше невозможна.
ПЛАЗМАТИЧЕСКОЕ ВЫРАЗИТЕЛЬНОЕ ДВИЖЕНИЕ И ЕГО ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ ВЫРАЖЕНИЕ
Трудно определить живой организм в строгом функциональном смысле слова. Идеи ортодоксальной и глубинной психологии скованы словообразованиями. Однако функции живого организма находятся вне всяких вербальных идей и концепций. Человеческая речь, биологическая форма выражения на высшей стадии развития, не является специфическим атрибутом живого организма, чьи функции существовали задолго до языка и вербальных представлений. Таким образом, глубинная психология работает с функцией жизни, которая появилась на относительно поздней стадии биологического развития. Многие животные выражают себя с помощью звуков. Но живой организм способен функционировать в окружающем его мире вне использования звуков как формы выражения.
Язык сам по себе дает ключ к проблеме того, как живой организм выражает себя. Очевидно, язык возникает из ощущений, испытываемых органами тела. К примеру, немецкое слово Ausdruck (выражение) и его английский эквивалент expression точно описывают язык живого организма: живой организм выражает себя в движениях; поэтому мы говорим о выразительных движениях. Выразительное движение есть изначальная характеристика протоплазмы, которая отделяет живой организм от всех неживых систем. Физиологический процесс эмоции или выразительного движения неразрывно связан с непосредственно понимаемым смыслом, который мы обычно называем <эмоциональным выражением>. Таким образом, движение протоплазмы выражает эмоцию, а эмоция, или выражение организма, заключается в движении. Вторая часть этого предложения требует некоторой модификации, так как мы знаем из оргонной терапии, что некоторые процессы в человеческом организме выражаются в неподвижности и ригидности.
Мы не играем со словами. Язык происходит из восприятия внутренних движений и ощущений органов, а слова, которые описывают эмоциональные состояния, непосредственно отражают соответствующее выразительное движение живого организма.
Несмотря на то, что язык прямо отражает плазматическое эмоциональное состояние, все еще не удается проникнуть в само состояние. Причина заключается в том, что начало жизненного функционирования лежит гораздо глубже языка и вне его. Кроме того, живой организм имеет свои собственные способы выразительных движений, которые просто не могут быть выражены в словах. Каждый любящий музыку человек знаком с эмоциональным состоянием, вызываемым великой музыкой. Однако если попытаться перевести эти эмоциональные переживания в слова, то музыкальное восприятие восстанет. Музыка бессловесна и хочет оставаться таковой. Кроме того, музыка дает выражение внутреннему движению живого организма и ее слушание вызывает <ощущение> некоторого <внутреннего возбуждения>. Бессловесность музыки обычно описывается одним из двух способов: (1) как знак мистической духовности, (2) как глубочайшее выражение чувств, которые нельзя выразить словами. Естественно-научная точка зрения присоединяется к мнению, что музыкальное выражение связно с глубинами живого организма. Таким образом, то, что рассматривается как духовность великой музыки, есть просто другой способ выражения того, что глубокое чувство идентично с организацией контакта с живым организмом за пределами ограничений языка.
До сих пор наука не может сказать ничего определенного о природе выразительного движения музыки. Несомненно, сам художник говорит с нами в форме бессловесных выражений движения из глубины функции жизни, но он был бы так же, как и мы, неспособен вложить в слова то, что он выражает в своих картинах или в своей музыке. Истинный художник всегда резко возражает против любых попыток перевести язык искусства на язык слов. Он придает большую важность чистоте своего выражения. Следовательно, он подтверждает оргоно-биофизическое утверждение, что живой организм владеет своим собственным языком выражения до. вне и независимо от языка слов. Давайте посмотрим, что говорит оргонная терапия об этой проблеме.
Пациенты приходят к оргонному терапевту, полные страданий. Тренированный глаз может заметить эти страдания непосредственно из выразительных движений и эмоционального выражения тела пациента. Если аналитик позволяет пациенту говорить все, что он захочет, он обнаруживает, что пациент стремится обойти свои страдания, т. е. скрыть их тем или иным способом. Если аналитик хочет достичь правильной оценки своего пациента, он должен сначала попросить пациента не говорить. Эта мера оказывается весьма плодотворной, поскольку как только пациент прекращает говорить, эмоциональные выражения его тела становятся острее. После нескольких минут молчания аналитик обычно схватывает самую заметную черту характера или, точнее, понимает эмоциональное выражение плазматического движения. Если пациент дружески засмеется во время разговора, а затем вдруг внезапно замолчит, то его веселое лицо может превратиться в пустой оскал, маскоподобный характер которого пациент должен осознать сам. Если пациент говорит о своей жизни со сдержанной серьезностью, выражение подавленного гнева может легко проявиться в движениях его подбородка и шеи во время молчания.
Этих примеров достаточно, чтобы еще раз подчеркнуть, что кроме функции общения человеческий язык часто выполняет также функцию защиты. Произнесенное слово скрывает выразительный язык биологического ядра. Во многих случаях функция речи ухудшается до такой степени, что слова вообще ничего не выражают и просто демонстрируют продолжительную активность мышц шеи и органов речи. На основе большого опыта у меня сложилось мнение, что во многих психоанализах, проводимых годами, лечение увязало в патологическом использовании языка. Этот клинический опыт может быть применен к социальной сфере. Бесконечное число речей, публикаций, политических дебатов не проникают в суть важных вопросов жизни, а топят ее в пустословии.
Оргонная терапия, как противостоящая всем остальным формам терапии, пытается повлиять на организм не через использование человеческого языка, а позволяя пациенту выразить себя биологически. Этот подход ведет его в глубину, которой он постоянно избегает. Оргонный терапевт изучает язык живого организма. Едва ли можно получить первичный язык выражения живой протоплазмы в <чистой> форме. Если способ выражения пациента был биологически <чистым>, у него не должно быть причин искать помощи у оргонного терапевта. Мы должны рассмотреть множество патологических, неестественных движений (т. е. движений, не свойственных здоровому живому организму), чтобы достигнуть истинно биологического способа выражения. Человеческая биопатология в действительности есть не что иное, как суммарная совокупность всех искажений естественных способов самовыражения живого организма. Путем раскрытия патологических способов выражения мы распознаем человеческую биопатологию на глубине, недоступной методам лечения, оперирующим человеческим языком. Это не должно приписываться к недостаткам этих методов; они адекватны в своей собственной области. Вследствие искаженного выражения жизни, биопатология лежит вне сферы языка и мыслей.
Следовательно, оргоно-терапевтическая работа с человеческой биопатией лежит, в основном, вне сферы человеческого языка. Естественно, мы также используем слова, но они приспособлены не к каждодневным понятия ч, а к ощущениям органов. Вообще нет необходимости добиваться понимания пациентом своего состояния в психологической терминологии. Мы не говорим ему: <Ваши жевательные органы находятся в состоянии хронического сокращения. поэтому ваш подбородок не двигается, когда вы говорите: поэтому ваш голос монотонен: поэтому вы не можете кричать, вы должны постоянно глотать, чтобы отразить импульсы крика> и так далее. Это имело бы смысл для лучшего понимания пациентом методов анализа, но не позволило бы ему достичь какого-либо изменения в своем состоянии.
Мы работаем на биологически более глубоком уровне понимания. Для нас вообще не является необходимым указывать, какие в точности отдельные мышцы сокращены. Было бы бесцельным, к примеру, оказывать давление на жевательные мышцы, так как, кроме обычной боли, это не вызвало бы никакой реакции. Мы работаем с языком выражения лица и тела. Только когда мы ощутили выражение лица пациента, мы способны к его пониманию. Здесь мы используем слово <понимание> в смысле выяснения того, какая эмоция при этом выражается. И нет разницы, то ли это подвижная и активная эмоция, то ли неподвижная и подавленная. Мы должны научиться распознавать различие между подвижной и подавленной эмоцией.
Мы оперируем с первичными биологическими функциями, когда мы ощущаем у пациента