Только работа сегодня правильна и реальна - я люблю ее - она не откажет тебе - никогда - работа - это прямая линия -
Вы сказали моему брату, что напишете - пожалуйста, пожалуйста напишите - я ничего не знаю и я бы хотела услышать от Вас о прямых углах - Большое спасибо. Ф.
Замечательное понимание реалий нашего общества и наших способов жизни, хотя и выраженное в искаженной манере, было весьма характерным для этого письма.
Пациентка оставалась в психиатрической клинике почти год. Ее брат информировал меня о состоянии ее здоровья. Она вышла из клиники сильно пострадавшей эмоционально, но основа, приобретенная всего за три месяца ор-гонной терапии, у нее осталась. Сейчас она казалась менее больной, но ее характер изменился в направлении принужденного невроза. Она была подлой, мелочной, неприветливой по отношению к своим родственникам; короче говоря, она стала ближе к людям нормальным. Ее <искра> прозорливости исчезла. Ее брат женился на девушке другой веры. Ранее она бы вообще не обратила на это внимания. Она приняла бы это философски. Сейчас она возражала против маловажных религиозных основ, в точности как ее мать, которую она ранее терпеть не могла и которой она сейчас подражала. Она больше не работала в офисе, что делала в течение наиболее критических периодов своего психического состояния. Она просто слонялась без дела, цепляясь к своей матери в типично невротической манере. Испытание насильственным помещением в клинику было слишком сильным для нее. Оргонная терапия была возобновлена лишь через год после ее освобождения из клиники.
Медленное выздоровление
Перед возобновлением оргонной терапии ее биофизическое состояние было следующим:
Дыхание функционировало хорошо, воздух проходил через гортань, правда слегка ограниченно.
Рефлекс оргазма функционировал полностью. Вагинальное самоудовлетворение с оргазмическим освобождением происходило регулярно. Глаза все еще были немного затуманены.
<Силы> были <очень слабыми, но все еще действовали с далекого расстояния>.
Кожа лица была румяной.
Общее поведение было уступчивым и скоординированным. В ходе нескольких исследовательских сеансов кататонические признаки все еще распознавались, но в целом ситуация казалась удовлетворительной. Позволив ей больше плакать, я добился успехов в полном высвобождении эмоций. Вслед за этим она попросила меня разрешить ей рассказать со всеми подробностями о <чем-то важном>. Она выясняла происхождение своей идеи о божественной Изиде.
Она вспомнила сейчас, что, будучи ребенком, она чувствовала, что понимает мир намного лучше, чем другие - особенно взрослые. Главным в ее ощущениях было удивление, что она способна узнать больше, чем другие. Постепенно у нее развилось чувство, что она стоит в стороне от всех людей, и она начала верить, что в ней - знания тысячелетий. Для того чтобы объяснить себе этот экстраординарный факт, она предположила, что такое было бы возможно в том случае, если бы богиня Изида воскресла в ее теле. В отношении к каждодневному ходу малозначащих событий эта идея казалась ей странной, и поэтому она чувствовала себя еще более отчужденной. Затем она начала чувствовать свое тело очень сильно сконцентрированным в половых органах. Постепенно она узнала, что чувства в ее теле могут ослабевать или <удаляться>, если она заставляла себя делаться жесткой. Тогда возбудимость обычно ослабевала. Она чувствовала эти возбуждения сверхсильными и находящимися вне ее контроля. Позже она научилась управлять ими, но она все еще чувствовала их вокруг. Возвращение сверхмогучих сил обычно возвещалось сильным ощущением в верхней части живота. Сейчас она поняла ясно, что могущественные <силы> ее раннего детства и позже <злые силы извне> были одним и тем же.
У меня было впечатление, что, несмотря на это понимание, в ее голове осталось определенное количество сомнений о правильности значения <сил>.
Ей становилось все лучше. Ее глаза стали яснее, однако напряжение хотя и с большими интервалами, но возвращалось. Она терпеливо объясняла: <Да поймите же, это напряжение за глазами, не в глазах...> Мне оставалось только верить этому утверждению.
Четырьмя месяцами позже у нее вновь был сильный кататонический приступ, но она преодолела его. Я предпринял непрерывное ежедневное облучение ее тела оргонной энергией.
Вновь я увидел больную в январе. Она много читала, у нее был хороший аппетит. Половое сношение проходило с большим удовольствием, но без заключительного оргазма. В ноябре того же года она снова пришла ко мне за советом: оргазменное освобождение в ходе полового сношения все еще не наступало. Но в целом она чувствовала себя хорошо.
Я посоветовал ей не посещать никаких врачей, даже меня, и попытаться забыть трагедию своей жизни. Она умоляла меня продолжать терапию, но я чувствовал, что ей следовало стать полностью независимой, и рекомендовал ей научиться жить самостоятельно. 4 августа следующего года я получил от нее такое письмо:
Я пишу, чтобы сказать Вам, какое сильное впечатление на меня произвела Ваша книга <Слушай, Маленький Человек!>. Я не могу писать - получила удовольствие, поскольку то, что Вы написали о <Маленьком Человеке>, слишком печально и правдиво, и я знаю, что это подходит и ко мне.
Я хочу, чтобы Вы знали, что антагонизм и даже ненависть, которую я проявляла к Вам и к Вашей работе в ходе терапии, шли от моего сознания, что я была так близка к прорыву своего тела к чувствам и, возможно, к любви. Это было что-то, чего я не могла позволить. Я жестко контролировала свое тело всю свою жизнь и даже сознательно проклинала его, обращаясь с ним как с грязью, ненавидя его, пренебрегая им и мучая себя в наказание за ранние чувства и мастурбацию. Та ненависть, которую я испытывала к своему телу, была и ненавистью, которую я проецировала на Вас. Простите меня за это, доктор, эта ненависть принесла много вреда моему телу и мозгу. Я хотела бы сообщить Вам, что, несмотря на мою мелочность и злостность, Ваша работа сделала меня очень хорошей. Я осознаю тот вред, который я причиняю себе и окружающим, и знаю, почему я это делаю. Также я выяснила для себя, что мое тело хочет быть здоровым и что мое бегство в <воздушный замок> психической болезни только изменило цвет картины, но не изменило ее сути. Я могла бы остаться психически больной, чтобы быть <особенной>, быть уверенной в том, что мое тело будет держаться далеко на заднем плане, но я твердо выяснила, что здоровое, активное тело является большим удовольствием - физическим и психическим.
Итак, я думаю, Вы видите, что я вхожу в этот мир, хотя и медленно, благодаря Вашей помощи. Это процесс медленный, поскольку у меня все еще много напряжений и блоков, с которыми я, увы, не могу ничего поделать. Часто мне не хватает храбрости, и тогда возвращается мрачная картина ненависти, иллюзий и страданий. Ф.
В декабре я узнал, что она была в хорошем состоянии: я получил еще одно письмо, где она говорила, насколько <испорченной> она была <по своей сути> и насколько <недостойной, чтобы жить в этом прекрасном мире>. Я посоветовал перестать беспокоиться об этом и продолжать наслаждаться собой. Она больше не упоминала <силы>.
Несколькими неделями позже она посетила меня. Она казалась совершенно скоординированной, ее глаза искрились интеллектом и глубоким знанием. Она работала и училась. Однако ее половая жизнь была не в порядке. Как-то раз она встретила мужчину, который ей понравился. Однажды вечером они были одни. Она знала, что случится этой ночью, когда он обнимет ее. Она принесла с собой несколько таблеток снотворного. Затем она бросила таблетки в его бокал с вином и он заснул. Я посоветовал ей устранить это последнее препятствие с помощью одного из наших специалистов по оргонной терапии.
Прошло семь лет с того момента, как закончился терапевтический эксперимент; довольно продолжительный период для того, чтобы иметь возможность составить правильное мнение о достигнутых результатах, но не достаточно длинный для того, чтобы дать окончательный ответ на вопрос, останется ли данная пациентка психически нормальной. Это будет зависеть от многих обстоятельств вне пределов досягаемости индивидуальной оргонной терапии. Они являются неотъемлемой частью природы общества.
Это, главным образом, вопрос о том, изменит ли человек нормальный способ жизни и мышление кардинальным образом; вопрос, который чрезвычайно важен. Уяснение того факта, что способ жизни человека нормального создает шизофренический раскол у миллионов здоровых новорожденных, абсолютно необходимо для решения этого вопроса. Совершенно очевидно, что сейчас человек нормальный подошел к тщательному рассмотрению того, что касается разумности способов его существования. Предотвращение болезни <шизофрения> означает радикальное изменение всей системы образования маленьких детей. Но для этого нужны серьезные общественные усилия.
Это утверждение не означает, что мы должны прекратить изучение шизофренического мозга. Оно может еще очень много рассказать нам о человеческом функционировании, о проблемах восприятия и самовосприятия, о функции сознания, которая изучена гораздо меньше, чем бессознательность. Оно может много рассказать нам о том, как помочь индивидууму, который находится в начале раскола. Но главным результатом в решении этой задачи будет появление нормального человека, который перестанет насаждать старые мысли и законы, причиняющие неисчислимый вред биологической сущности каждого ребенка каждого нового поколения.
В этом процессе подчинения эмоциональной чуме мы сталкиваемся с человеком нормальным в его наихудшем свете: в форме праведной мистики и механистического человеческого животного, который убегает от самого себя по той же причине, которая вгоняла мою пациентку в кататонический раскол; это - страх перед плазматическими потоками в организме, который вследствии этого страха стал неспособным справляться с сильными биоэнергетическими эмоциями и утратил естественную функцию саморегуляции. Все нападки на нашу научную работу в течение последних лет исходили от подобных людей, работающих в различных организациях и относящихся к различным социальным группам. Человек нормальный борется против оргонных биопсихиатров по той же самой причине, по которой он сжигал ведьм, по которой он подвергал шоковой терапии миллионы заболевших людей.