Увидев перед собой этот великий экономический союз, члены ЕС отложат все свои второстепенные раздоры, если еще не сделали этого задолго до того момента. ЕС к тому моменту, очень вероятно, включит в свой состав страны ЕАСТ, но не страны Восточно-Центральной Европы (разве что в виде, может быть, ограниченной зоны свободной торговли, сходной с прогнозируемым отношением Мексики к США в НАФТА).
Европа (то есть ЕС) станет второй экономической глыбой и серьезным соперником кондоминиума Япония-США. Остальной мир будет строить свои отношения к этим двум зонам биполярного мира многообразными способами. С точки зрения экономических центров власти будут существовать три решающих соображения по поводу того, насколько важны эти другие страны: степень, в которой их промышленность важна или оптимальна для функционирования основных цепочек потребления; степень, в которой конкретная страна существенна или важна для поддержания адекватного эффективного спроса для наиболее прибыльных секторов производства; степень, в которой конкретные страны будут служить стратегическим нуждам (геовоенное расположение и/или мощь, важнейшие виды сырья и т. д.).
Две страны, еще не включенные значительным или достаточным образом в две создающиеся системы, но включение которых будет существенно по всем трем указанным выше причинам, — это Китай для кондоминиума Япония-США и Россия для ЕС. Чтобы эти страны могли быть успешно интегрированы, они должны сохранить (в случае России — сначала достичь) определенный уровень внутренней стабильности и легитимности. Смогут ли они сделать это, и помогут ли им, может быть, в этом заинтересованные стороны, все еще открытый вопрос, но я верю, что шансы умеренно благоприятны.
Вновь мир и процветание?
Предположим, эта картина — возникновение биполярного мира с Китаем как частью полюса Япония-США и Россией как частью европейского полюса — правильна. Предположим также, что примерно в 2000-2025 гг. произойдет новое, и даже очень значительное, расширение мироэкономики на основе новых монополизированных ведущих производств. Чего мы можем ожидать в этом случае? Будет ли это в конце концов повторение периода 1945-1967/73, «trente glorieuses» всемирного процветания, относительного мира и, прежде всего, большого оптимизма относительно будущего? Я так не думаю.
Будет несколько очевидных различий. Первое и наиболее очевидное для меня — это будет скорее биполярная, чем однополярная миросистема. Определение миросистемы между 1945 и 1990 гг. как однополярной — не широко разделяемый взгляд. Он направлен против самоописания состояния мира как «холодной войны» между двумя сверхдержавами. Но поскольку эта «холодная война» была основана на договоренности между двумя антагонистами, что геополитическое равновесие будет в существенных чертах заморожено, и поскольку (несмотря на все публичные заявления о конфликте) это геополитическое замораживание никогда всерьез не нарушалось ни одним из двух антагонистов, я предпочитаю думать об этом явлении как о хорошо срежиссированном (и потому чрезвычайно ограниченном) конфликте. На самом деле именно находящиеся в США лица, принимающие решения, «стояли на подаче», а их советские партнеры вновь и вновь вынуждены были ощущать вес этой реальности.
Напротив, я не ожидаю, что в 2000-2025 гг. будет возможно говорить, что либо Япония-США, либо ЕС будут «на подаче». Их реальная экономическая и геополитическая мощь будут слишком уравновешены. Даже в таком элементарном и неважном вопросе, как голоса в международных организациях, не будет автоматического или хотя бы легко достижимого большинства. На самом деле в этом соревновании может быть очень немного идеологических элементов. Основой может быть почти исключительно материальный эгоистический интерес. Это вовсе не обязательно сделает конфликт менее острым; на самом деле будет труднее направить его в чисто символическом направлении. Если конфликт станет менее политическим по форме, он может стать более мафиозным в своих проявлениях.
Второе основное отличие является производным от факта, что мировые инвестиции в период 2000-2025 гг. могут быть сконцентрированы в Китае и России в масштабах, сопоставимых с концентрацией капиталовложений в Западной Европе и Японии в 1945 — 1967/73 гг. Но это значит, что объем того, что останется на долю остального мира, будет в 2000-2025 гг. иным, чем в 1945-1967/73 гг. В 1945-1967/73 гг. фактически единственным «старым» регионом, куда продолжались инвестиции, были США. В 2000-2030 гг. продолжающиеся инвестиции должны будут покрыть США, Западную Европу и Японию (и на самом деле немногие другие районы, такие как Корея и Канада). Вопрос, таким образом, стоит так: после того, как осуществлены капиталовложения в «старых» районах плюс в «новых», сколько останется (хотя бы в малых дозах) для остального мира, и, несомненно, ответ будет: гораздо меньше, чем в период 1945— 1967/73 гг.
Это, в свою очередь, будет означать совершенно иную ситуацию для стран «Юга» (как его ни определяй). В то время как в 1945 — 1967/73 гг. Юг выигрывал от экспансии мира-экономики, по крайней мере от крох со стола, в 2000-2030 гг. он рискует не получить даже крох. На самом деле существующий отток капиталов (характерный для кондратьевской Б-фазы) в большей части Юга в предстоящий А-период скорее продолжится, чем сменится на противоположный процесс. Между тем экономические потребности Юга не уменьшатся, а увеличатся, хотя бы по одному тому, что осведомленность о процветании стран, составляющих сердцевину системы, и размерах разрыва Север-Юг сейчас намного больше, чем 50 лет тому назад.
Третье отличие будет связано с демографической ситуацией. Население мира в предстоящее время продолжит развиваться по той же базовой модели, по которой оно развивалось последние примерно 200 лет. С одной стороны, в общемировом масштабе население растет. Этот рост питается прежде всего тем, что у более бедных пяти шестых населения мира уровень смертности снижался (по технологическим причинам), в то время как уровень рождаемости не снижался или не снижался в том же темпе (из-за недостаточности социально-экономических стимулов). С другой стороны, удельный вес населения богатых регионов в мировом населении снижался, несмотря на факт, что снижение уровня смертности было даже большим, чем в менее богатых регионах, из-за того, что еще сильнее снижался уровень рождаемости (прежде всего как способ оптимизировать социально-экономическое положение семей, принадлежащих к среднему классу).
Это сочетание создало демографический разрыв, параллельный (и даже превосходящий) экономический разрыв между Севером и Югом. Этот разрыв, несомненно, уже существовал в 1945-1967/73 гг. Но тогда он еще не был столь велик, потому что на Севере еще сохранялись культурные барьеры снижению уровня рождаемости. Сейчас эти барьеры в основном снесены, причем именно в период 1945-1967/73 гг. Мировая демографическая статистика 2000-2025 гг. отразит этот гораздо более острый диспаритет в социальной практике.
Ответ, который мы можем ожидать, будет состоять в массированном давлении миграции с Юга на Север. Напор очевидно будет, и не только со стороны тех, кто готов занять низкооплачиваемые рабочие места в городах, но a fortiori со стороны растущего количества образованных людей с Юга. Сила притяжения также возрастет, именно из-за биполярного раскола в зонах сердцевины и являющегося его следствием жесткого давления, заставляющего работодателей сокращать издержки на труд, нанимая мигрантов (не только в качестве низкоквалифицированных работников, но не в меньшей степени и в качестве специалистов среднего звена).
Конечно, будет, как уже есть сейчас, острая социальная реакция на Севере — призывы к более репрессивному законодательству с целью ограничить въезд и социально-экономические права тех, кто все же приехал. Результатом может стать наихудший из возможных фактический компромисс: невозможность эффективно предотвратить въезд мигрантов при способности обеспечить им второсортный политический статус. Следствием этого станет, что к 2025 г. или около того в Северной Америке, Западной Европе и (даже) Японии население, социально определяемое как происходящее с «Юга», может составить 25-50%, и намного больше в определенных регионах и крупных городских центрах. Но поскольку многие (пожалуй, большинство) из этих людей не будут иметь права голоса (и в лучшем случае ограниченный доступ к благам социального обеспечения), будет существовать высокая корреляция между занятостью на наименее оплачиваемых городских рабочих местах (а урбанизация к тому времени достигнет новых высот) и лишением политических (и социальных) прав. Это будет ситуация типа той, что существовала в Великобритании и Франции в первой половине XIX в., что и вело к хорошо обоснованным страхам, что так называемые опасные классы опрокинут здание. В то время индустриально развитые страны изобрели либеральное государство как средство преодолеть именно эту угрозу, обеспечив всеобщее избирательное право и государство всеобщего благосостояния, чтобы умиротворить плебс. В 2030 г. Западная Европа-Северная Америка-Япония могут обнаружить, что оказались в том же положении, что Великобритания и Франция в 1830 г. «Второй раз в виде фарса?»
Четвертое отличие будет связано с положением средних слоев в зонах сердцевины. Они очень сильно выиграли в период 1945- 1967/73 гг. Их численность, и абсолютная, и относительная, выросла драматически. Столь же драматически вырос их уровень жизни. И удельный вес должностей и позиций, относимых к «среднему слою», также резко возрос. Они стали главной опорой стабильности политической системы, и это в самом деле была очень значительная опора. Более того, квалифицированные рабочие — экономический слой под средним классом — стал мечтать только о том, чтобы стать частью этих средних слоев — через возрастание заработной платы, подкрепленное силой профсоюзов, получение образования детьми, поддерживаемое правительством улучшение условий жизни.
Конечно, за это пришлось расплачиваться значительным ростом издержек производства, долгосрочной инфляцией и существенным ограничением в накоплении капитала. Современная кондратьевская Б-фаза постоянно порождает острое беспокойство по поводу «конкурентоспособности» и налогового бремени государства. Это беспокойство не уменьшится, а даже возрастет в А-фазе, когда будут существовать два остро конкурирующих полюса роста. Отсюда можно ожидать настойчивых усилий по абсолютному и относительному сокращению численности средних слоев, включенных в процессы производства (включая сферу услуг). Продолжатся и существующие сейчас попытки сократить государственные расходы, попытки, которые в конечном счете больше всего будут угрожать этим средним слоям.