В пустых коридорах гулко отдавались его шаги, Клим старался идти как можно тише, но всё равно постоянно цеплял ногами вещи, скрытые полумраком, и те катились в разные стороны, сыпали звуками и заставляли трепетать сердце мальчика. Вскоре он добрался до столовой, выглянул из-за угла и немного успокоился, огромные окна впускали много света, просторное помещение хорошо просматривалось, а на кухню можно было закрыть дверь и не бояться, что кто-нибудь вломиться. Но впереди была ещё одна сложная задача, войти в скрытое мраком складское помещение и набрать еды.
Клим побродил от стола к столу, надеясь найти что-то съестное, но здесь стояли лишь соль, сахар и валялось на полу несколько кусков хлеба. Мальчишка глянул на часы, механизму которых не мешали отсчитывать время никакие катаклизмы, мельком удивился, что проспал до полудня, решительно взял со стола поднос, чтобы вынести из кладовки побольше припасов и, лишь на секунду притормозив на пороге, двинулся вперёд.
Чем дальше за спиной оставался светлый проём двери, тем больше холодел затылок от страха, предательски тряслись коленки и чесались, как всегда, уши. У Клима почему-то всегда чесались уши, когда в крови начинал бродить адреналин. Он даже представил, какими пунцовыми они уже стали и вспомнил, как эта особенность всегда выдавала его перед мальчишками, даже когда он пытался показать, что не боится их нападок. Клим уже почти дошёл по коридорчику, вымощенному потрескавшимся светлым кафелем, до заветной цели, как явно услышал странный шорох. Ноги инстинктивно готовы были развернуться, чтобы бежать обратно и гнать что есть духу, но он обуздал свой страх и, закусив губу, стал осторожно продвигаться вперёд. Звук становился чётче и громче, но мальчик шёл на него словно заворожённый, пока не подошёл к повороту, где небольшое ответвление вело в овощное хранилище, доступ куда был перекрыт решёткой на замке. Так поварихи берегли от детей яблоки и бананы, иначе детвора умудрялась стянуть весь запас в первый же день привоза, а потом мучиться болями в животе и сидеть понурой гурьбой возле медицинского пункта.
Клим выглянул из-за поворота и остолбенел, потому что там за решёткой совершенно точно стоял человек, сквозь небольшое оконце пробивался солнечный свет и было хорошо видно, что это повариха тётя Люда. Мальчишке стало немного легче, это была хорошая и добрая женщина, она всегда по собственной инициативе пекла для детей печенье и покупала на свои деньги конфеты. Клим облегчённо вздохнул и уже сделал шаг вперёд, как вдруг заметил, что пятно на белой одежде, казавшееся сначала тенью, это кровь! Он охнул и громко икнул, фигура резко развернулась, бросилась к решётке, врезалась в неё и стала хватать воздух скрюченными пальцами. Судорога ужаса пригвоздила Клима к месту, он стоял и смотрел, как тётя Люда скалится, изо рта у неё идёт пена, и она пытается вырваться из своего заточения.
Через секунду преграда не выдержала напора ярости, и вечно вываливающийся из верхнего крепления болтик упал на пол. Клим увидел, как отваливается угол решётки, с него слетело оцепенение, и он бросился наутёк не разбирая дороги. Пробежав по дремлющей в темноте кухне, он зацепил стеллаж с посудой, тот слегка покачнулся, и дальше мальчик бежал под канонаду раскатывающихся по кафельному полу кастрюль, ковшиков и сковородок. Вылетев в столовую, мальчишка резко затормозил, потому что услышал коридоре скорые шаги, Клим бросился к окну, рванул на себя хлипкую оплётку рамы и, перескочив подоконник, вдруг услышал своё имя.
– Клим, это ты? Постой! – возле окна в столовой стояла незнакомая ему женщина. – Не убегай, не бойся! Я пришла тебе помочь!
– Бегите! Бегите! – закричал мальчик, прекрасно понимая, что через минуту-другую, существо, в которое превратилась повариха тётя Люда, будет здесь. – Там какой-то монстр!
Эмма побледнела, резко обернулась, увидела мятущуюся на кухне тень и прыгнула за мальчиком через подоконник.
– Где здесь можно спрятаться? – крикнула она на бегу.
– За мной! На водонапорку побежали. – махнул рукой Клим.
Они быстро пересекли пустой двор, обогнули место, где когда-то была спортивная площадка, а сейчас стояли лишь ржавые спортивные снаряды, и побежали по дорожке к высокой башне из красного кирпича. Клим подскочил к железной двери, пошарил рукой по осыпающейся кладке стены и, вынув один из обломков, вытащил ключ. Он быстро провернул его в замочной скважине, и они скрылись внутри как раз в тот момент, когда повариха уже появилась в начале дорожки. Буквально через секунду послышались громкие удары по толстому железному листу, но здесь Клим и Эмма были в безопасности. Второго входа в башню не было, всё пространство внутри мальчик прекрасно знал, так как часто здесь прятался. Тяжело дыша, они присели на деревянные ящики, стоявшие внутри, и переглянулись.
– Что происходит? – спросил Клим.
– Она внутрь не проберётся? – с опаской глянула на дверь Эмма.
– Не. Здесь надёжно! – покачал головой мальчишка. – А откуда вы меня знаете?
Эмма покопалась в карманах и протянула Климу мобильник, найденный в траве.
– Там от тебя послание.
– Я по всем сетям кидал. Просто гриндил и в меседж грузил, потому что сети не было. Но, видимо, подцепило, когда проявилась.
– Давно ты один? – Эмма глянула вверх, куда винтом уходила прикреплённая к стене узкая лестница.
– Позавчера вечером вышел отсюда, а никого нет. Я здесь придремал. – заметив удивлённый взгляд Эммы, мальчишка продолжил. – Целый день палаты грёб, устал сильно, а так как недоделал, то пацаны бы точно наваляли. Я и спрятался, думал после отбоя в комнату пробраться. Когда вышел, уже никого.
– Наверное, спешно эвакуировали детей. – вздохнула Эмма. – Хотя от вируса не убежишь.
– Какого вируса? – нахмурился Клим.
– Кто бы знал. – пожала плечами Эмма. – Какая-то болезнь делает из людей не пойми кого.
Общение с детьми никогда не было сильной стороной Эммы, и сейчас она увидела страх, промелькнувший в глазах ребёнка.
– Из нас тоже могут сделать вот такое? – он показал в сторону двери, куда всё ещё продолжала ломиться тётя Люда.
– Думаю что нет. – не моргнув солгала женщина. – Мы бы уже заболели, а если здоровы, значит, у нас иммунитет.
В конце концов, не было причин пугать ребёнка, а если он заболеет, то сделать всё равно пока ничего нельзя. Сейчас Эмма думала о том, куда им податься. Она довольно опрометчиво поступила, когда вылетела из машины, но она даже подумать не могла, что Рома вот так просто уедет. По крайней мере, это был очень странный поступок, ведь он же забрал её из той деревни, приехал за сотню километров.
– Слушай, а выйти отсюда больше никак нельзя, кроме как через центральную дверь? – спросила Эмма, прикидывая варианты спасения.
– Нет! – мальчишка нервно дёрнул плечами. – Капец какой-то, – жалобно произнёс он, – а что, так только у нас или везде?
– Клим, я честно не знаю. Я приехала сюда из Москвы на несколько дней и, по сути, завтра должна была бы лететь обратно. Но пока остаюсь здесь.
– Из самой Москвы? – протянул Клим. – Ничего себе. – мальчик как-то по-новому взглянул на Эмму. – Вы там прям живёте?
– Да. – покивала женщина в ответ.
– А какая она? – любопытство и детский непоседливый ум взяли вверх над страхом.
– Большая, шумная. – пожала плечами Эмма. – Надо подумать, как отсюда выйти. И куда идти потом. – пробормотала женщина.
– А никак! Меня один раз мальчишки загнали, так я через верх только и смог уйти! – Клим мотнул головой. – Там лесенка есть, навроде пожарной. Но она до земли не доходит, спрыгивать высоко.
Эмма коротко взглянула на Клима, ещё раз тускло обозрела ненадёжную конструкцию ступеней, ведущую наверх и, прикинув варианты, как именно она сломает себе шею, решила, что лучше всё-таки переждать. Может быть, бушующая за дверью сущность успокоится, и они смогут выбраться безопасным путём. Но солнце уже прошло зенитную точку, стало катиться в сторону второй половины дня, а неистовый грохот продолжался.
– Интересно, она когда-нибудь закончит? – устало спросил Клим, который уже успел намотать несколько кругов по лестнице, подремать, задать миллион вопросов о столице и окончательно проголодаться.
– Видимо, нет. – Эмма встала и, подойдя к ступеням, попробовала перила на прочность. – А высоко прыгать с лесенки?
– Ну, метр. – дёрнул плечами мальчик. – Так было б дело только прыгать, приземлимся-то прямиком с входной дверью.
Эмма в удивлении обернулась на него, хотела спросить, какого ляда он до сих пор молчал, но вовремя сообразила, что перед ней всего лишь ребёнок, и взрослые решения сейчас должна принимать она.
– Ладно, в любом случае нужно обозреть окрестности. Пошли наверх.
– Ну, блин. Чего раньше-то сидели, предлагал же. – сурово прошептал Клим, махнул рукой и проворно побежал вперёд. – Не, надо было, конечно, сразу идти, а то совсем сыкатно сидеть и слушать, как тётя Люда дуркует за дверью.
А Эмма шла, прижавшись к стенке, и вспоминала, как вот также лезла по разваливающейся лестнице в полуразрушенном доме, чтобы сделать репортаж, который собственно и стал отправной точкой в её продвижении на самый верх журналисткой пищевой цепочки. И теперь, к сожалению, всё это оказалось бессмысленным. Хотя, возможно, она и есть тот не отчаявшийся и не испугавшийся, а может даже и последний репортёр, который возьмёт на себя смелость задокументировать происходящие события. Отвлекая себя такими мыслями, Эмма добралась до верха, чувствуя острое желание поскорее очутиться на земной тверди и больше не ввязываться в авантюрные скалолазные эксперименты, потому что она до колик боялась высоты.
Отсюда открывался захватывающий вид. Солнце скользило по небосводу к западной стороне, в чистом небе плавился хрусталь воздуха, внизу шевелилась густая масса леса, пыльными росчерками лежали пустые дороги и нигде не было видно движения. Только в самом низу о дверь билось в судороге ярости почти посиневшее тело поварихи. Эмма стояла несколько секунд в нерешительности, потом глянула через плечо на Клима и подумала, что повариху нужно оглушить, тогда они смогут выбраться.